Постижение веры 13. Исследование недоступного восходит к греху древа

Первые Основы веры

«Главное, во что в связи с этим мы обязаны верить, — это то, что существование Всевышнего нам известно, оно абсолютно необходимо и независимо, однако сущность Его непостижима для нас совершенно. Более того, наложен вечный запрет на любую попытку понять Его сущность. Так сказали мудрецы (Хагига 11б): “Есть четыре таких вещи, что тому, кто взглянет на них, лучше бы не родиться”, и еще (Хагига 13б): “В непостижимом для тебя не ищи (новых знаний) и т.д. — нет тебе дела до скрытого”. Все, что может воспринять и представить мысль человека, не может быть сущностью Всевышнего, потому что Он — выше любой нашей мысли, и не относится к Нему ничто из того, что есть у созданных, больших или малых. Поскольку то, что для созданных является величайшим совершенством, для Него недостаток и даже не напоминает сущность Его. Все, что есть в созданном — добро и зло, недостаток и совершенство — все это вещи новые, сотворенные по воле Его, в соответствии с нашей, а не Его природой, и об этом сказал Йешаягу (40:25): “Кому уподобите вы Меня, чтобы Я был сравним с ним? — скажет Святой”». (Рамхаль Даат Твунот 46).

В этом, суть первых Основ веры — знание, что суть Всевышнего непостижима в принципе. Постичь можно только то, что Он открывает, и даже это постижение ограничено. Все, что мы говорим о сущности Всевышнего, носит форму отрицания — мы отрицаем в Нем всякую ограниченность, связанную с сопряженностью, множественностью, «местом», материей и временем.

Невозможно постичь, каким образом возникновение желания Всевышнего сотворить этот мир, сочетается с его абсолютной неизменностью. Невозможно постичь, как и после сотворения, Всевышний наполняет все миры, точно также, как и до сотворения. Человек не может постичь, что значит «Один простой»^[1], и бытие вне времени, и какой-либо границы вообще.

То же самое относится и ко всем остальным Основам веры

Человек не способен постичь, каким образом знание Всевышнего о созданиях нижнего мира, не означает изменений в Его «знании». И каким образом абсолютное знание Всевышнего не отрицает свободу выбора.

Как разум человека может постичь замысел Творения, если «Нет причин у желания». И даже у Моше не было полного постижения, почему есть праведник, которому плохо, и злодей, которому хорошо. Это касается и пророчества, которое есть «закон, установленный Всевышним», и не может быть постигнуто разумным исследованием. Тем более, это касается Торы — небесного раскрытия, данного из высот, она не может быть осмысленна в рамках человеческих законов — «И не знал человек ее в полноте». То же самое относится ко всем знамениям, к предназначению Машиаха, царство которого восстанет не природным, не «человеческим» образом. А о воскрешении мертвых, уже сказано: «Не видел глаз человеческий» (Брахот 34б).

Вера и ересь

Цель веры — знать, что человек может постичь только открытое ему, но не сокрытое, да и его он постигает ограниченно.

И именно здесь проходит граница между сознанием верующего человека и еретика — «Эллин^[2], отрицающий все, кроме того, что осязаемо им. Он и его ученики — злодеи, вообразившие себе, что все, что не постижимо их разуму — не истина» (Рамбан, Глава Ахарей мот).

В этой гордыне — в уверенности, что он может постичь все человеческой мудростью, Аристотель отрицал провидение Создателя, Тору и остальные Основы веры: «Отсюда увидь жестокость “главы” всех философов, его упрямство, да сотрется имя его. Ведь он отрицал несколько вещей, видимых множеством людей, а мы видели их истинность, и о них было известно многим в те, древние времена» (Рамбан, «Торат а-Шем тмима»)

Именно такое восприятие мира стоит во главе любого греха ереси.

Однако и верующий, если не осмыслит границу своего постижения, если не примет на веру данные мудрецами границы — о чем не следует рассуждать, как мы объясняли, тоже может прийти к ереси. Как это объясняет автор книги «Лешем».

Исследование недоступного, восходит к греху древа познания

«Есть еще преступление… тоже включенное в грех древа познания добра и зла. И оно намного хуже, чем первое. А испытание, связанное с этим грехом, намного труднее, настолько, что почти и нет исправления ему, упаси Г-сподь. Так вот, это преступление — ересь и эпикурейство. Речь о том, кто начинает мудрить и исследовать простую веру Израиля, веру в сотворение мира заново, в провидение и управление мира Всевышним, в пророчество, в чудеса, награду и наказание, а также во все, что прямо сказано или объяснено в письменной и устной Торе. Во все заповеди и предостережения — обязанности человека в этом мире. И если некто начинает “мудрить” над ними — зачем они, в чем их польза, и как они могут оставлять след вверху. А также, он начинает мудрить и исследовать то, что касается души, и всего происходящего в будущем, в мире душ, в эпоху Машиаха, и в жизни будущего мира.

Тоже самое касается и внутреннего (тайного) смысла Торы, вдобавок к открытому. Ведь хотя все открытые и простые смыслы Торы — это святая святых, и они непоколебимы на веки, тем не менее, они не идут ни в какое сравнение со святостью ее внутреннего смысла, ее сокрытой глубины, во всех ее словах и рассказах. В каждой букве, в каждой закорючке, как это и следует для Б-жественной Торы, ибо вся она, Его свет буквально. Все это относится к простой вере народа Израиля, с тех пор, как они стали “долей Всевышнего” и народом Его. То есть, с момента его возникновения, и навеки.

И всякий, кто ввергает себя в испытание исследовать все это своим разумом — понять истинность этого разумом и сердцем. — Согласится ли с этим его сердце, помимо веры? Он вводит себя в испытание, еще более тяжелое, чем первое, и здесь человек подвергает себя огромной опасности. Ведь как можно человеку, со всей его низменностью и малостью, исследовать все дела Б-га, Его правление и волю, постичь их глубину и увидеть их цель, когда на самом деле они неисчерпаемы!?» (Лешем, ДЭА, 2:4).

И так он завершает там свои слова: «Но Основа обязывает любого, кто называется евреем, верить полной верой, что все, в словах мудрецов — законы и рассказы, в Талмуде и Мидрашах, все это “слова Б-га живого”. И все, что они сказали, сказали духом Всевышнего, который говорил в них, и все это относится к “тайнам Всевышнего, для страшащихся Его”, как мы находим это в трактате Санедрин (48б) — даже в вопросах, не имеющих никакого отношения к законам и поступкам вообще. И там спрашивает Гемара у рава Нахмана: “Откуда знаешь ты это?”, а ответом было, что это “тайна Всевышнего для страшащихся Его”».

[1] Наверное, можно сказать «абсолютно один», и надо отметить, автор «Ховот а-левавот», считал это постижимым, хоть и невероятно трудным. (Прим. пер.)

[2] Аристотель.