Книга основ 12. Взаимосвязь со Всевышним. Тшува, её суть, форма и значение

Рассмотрев все позитивные заповеди Торы, мы не нашли другой, дающей человеку приобрести все благо, которое ему обещает Тора, кроме заповеди тшувы. Как мы объясняли выше, конечная цель Торы и ее заповедей состоит в воспитании в человеке любви ко Всевышнему. Она, и только она, обеспечивает человеку получение той огромной награды, о которой мечтает его душа, и мы находим, что именно это написано в Торе о тшуве в недельном разделе «Атэм ницавим» («Вы стоите…»). Это свидетельствует о том, что заповедь эта имеет колоссальное значение, и что она более общая, нежели заповедь о молитве. Потому что несмотря на то, что молитва помогает в частных, личных делах, она не в состоянии принести душе достижение такой общей награды, как тшува. Поэтому мы считаем необходимым поговорить о заповеди тшувы сразу после заповеди о молитве — и так лаконично, как того мысль — раскаиваясь в совершенных грехах, речь — исповедуясь о них перед Всевышним, дела — приняв на себя, что никогда более он не повторит того, что сделал, но, напротив, будет делать только хорошее. /…/ требует этот раздел (там же, гл.25).

Тшува помогает человеку очиститься от грехов перед своим Господином. Это достигается тем, что человек очищает свои мысли, свои слова и свои дела от грехов:

Есть три вещи, мешающие тшуве: нежелание знать о своих грехах, самооправдание и любовь к деньгам и славе. Ясно, что тот, кто не отдает себе отчета в совершенных грехах, никогда не придет к раскаянию, — точно так же, как больной до тех пор, пока не почувствует и не осознает, что он болен, не сможет излечиться. Как больной, считающий себя здоровым, не обратится к врачу, грешник, не считающий себя таковым, никогда не совершит тшуву. /…/

И так же ясно, что если человек находит оправдание своим грехам, он никогда не раскается в них и никогда не исповедуется в них — то есть, никогда не придет к тшуве. Такой человек называется «скрывающий свои преступления» — как сказал Шломо (Мишлей, 28:13): «Скрывающий свои преступления не добьется успеха». Такой человек не считает себя виноватым, потому что вину за свои поступки он неизменно возлагает на других. /…/

А любовь к деньгам и к славе обладает такой силой, что даже если человек совершает тшуву, она не настоящая. Потому что получается, что человек совершает тшуву с корыстной целью — в то время как необходимо, чтобы движущей силой тшувы была только любовь ко Всевышнему, и ничто иное (там же, гл.26).

Возникает огромное сомнение: может ли человек раскаянием и исповедью в совершенном преступлении исправить то, что уже совершил делом? Неужели тот, кто убил человека или нарушил субботу, выражая раскаяние своими устами и чувствуя его в сердце, может вернуть жизнь убитому или прошедший субботний день? Разве это не похоже на то, как человек разрушает дом, а потом восстанавливает его лишь устно, расписывая словами, как он выглядит? Значит, невозможно и тшувой стереть совершенный грех!

Это такой важный вопрос, что надлежит остановиться на нем и разъяснить действие тшувы.

Следует сказать, что человека можно хвалить или, наоборот, порицать только за те поступки, которые он совершает по своей доброй воле, используя свою свободу выбора. Это значит, что в момент совершения поступка он должен желать его совершить и не подвергается никакому принуждению. /…/ Если же человек оказывается жертвой стечения обстоятельств, его за это нельзя ни хвалить, ни порицать. Например, человек швырнул камень, а друг его вдруг очутился там, камень попал ему в голову и убил его насмерть. Убийца здесь оказался жертвой обстоятельств, и поэтому Тора не осуждает его так, как того, кто убил не по ошибке — потому что в том случае имело бы место совпадение обстоятельств с желанием убийцы.

Когда обстоятельства сочетаются с волей человека, — это промежуточные случаи между двумя крайностями: проступком, совершенным нечаянно или по принуждению, и поступком, совершенным намеренно. Правда, очень трудно судить о том, где проходит граница между проступками, совершенными только в силу стечения обстоятельств, и проступками, совершенными по доброй воле. Например, человек делает что-либо нехорошее из-за боязни перед людьми сильными и вооруженными. Считать ли это чистым принуждением? Или же этот человек должен был вытерпеть все муки — но не сделать этого? Но если так, то, не желая терпеть страдания, этот человек совершил грех по своей доброй воле?

Однако при более внимательном рассмотрении выясняется, что есть обстоятельства, когда необходимо вынести любые мучения, но не совершить преступления и есть обстоятельства, когда это не необходимо. Значит, в зависимости от этого человек, не ставший терпеть и совершивший преступление, в первом случае порицается, а во втором — не порицается и не оправдывается, поскольку он уступил принуждению.

Поэтому представляется правильным определять характер поступка вот по какому критерию: желает ли человек, чтобы последствия его поступка сохранились? Если да, то он совершил свой поступок по доброй воле несмотря на то, что, возможно, какую-то роль в этом сыграло принуждение; если же нет — здесь имеет место лишь принуждение. Например, если моряки во время бури бросают за борт груз корабля, можно счесть это чистым принуждением; в самом деле, какой человек станет по доброй воле выбрасывать в море свое достояние? Но дело в том, что они предпочитают потерять свое достояние ради спасения своей жизни, их поступок следует рассматривать как сознательный, совершенный по доброй воле. Главное в том, что и после того, как они выйдут на сушу, они будут считать свой поступок правильным. Конечно, может найтись человек, который, выйдя живым на сушу, будет горько жалеть о потерянном добре и упрекать себя за то, что он выбросил его в море. Однако, поскольку подавляющее большинство людей будут думать иначе, мы должны продолжать считать это действие совершенным по доброй воле.

Отсюда следует, что если человек делает что-либо по своей доброй воле, но после этого он думает, что лучше бы он ничего не делал, и не желает, чтобы сохранился результат его действия, этот поступок надо считать ошибкой и совершенным по принуждению. /…/

Итак, все зависит от того, сохраняется ли желание человека, побудившее его совершить свой поступок, после того, как действие закончено. Если да имеет место добрая воля, если нет — имеет место ошибка. Поэтому настоящая тшува — если человек глубоко раскаивается в совершенном и твердо решает, что если снова представится возможность такого же поступка, он его не совершит. Следовательно, то, что он сделал в первый раз, он сделал по ошибке, без участия разума (потому что, как сказал Аристотель, разумный поступок никогда не вызывает раскаяния).

Сказали мудрецы наши: «Что такое тшува? Например, если представилась возможность совершить тот же грех, а человек не поддался; а рав Йегуда подчеркивает: в такое же время, с той же женщиной, в том же месте» (Йома, 866). То есть, если сложатся те же самые обстоятельства, но человек подавит свое вожделение из любви к Всевышнему, это послужит доказательством, что его раскаяние — настоящее и что он твердо решил в своем сердце: совершенное им было ошибкой, неразумным поступком. В этом случае человека не следует наказывать — точно так же, как не следует ругать человека за то, что он сделал нечаянно.

И, однако, человека нечего хвалить за совершенный поступок в том случае, если он не желает, чтобы последствия этого поступка сохранялись, и он раскаивается в совершенном. /…/

Вот с этой точки зрения тшува помогает грешнику: благодаря ей совершенный грех начинает рассматриваться как неразумное, нечаянное действие, и милостью Всевышнего грешник добивается того, что грех стирается, а сама тшува засчитывается ему как благое деяние, за которое Всевышний любит его новой любовью (там же, гл.27).

Как было сказано выше, конечная цель, ради которой создан весь род человеческий, — это сохранение души после смерти. И вот Всевышний, желая, чтобы создание Его рук достигло этой цели, предуготованной для него, милостиво принимает его тшуву.

Поскольку злое начало в человеке очень сильно /…/, невозможно, чтобы человек не совершил хоть какого-нибудь греха, даже самого малого. А грешнику невозможно избежать мыслей, подвергающих сомнению один из принципов веры. Потому что каждый, кто совершает намеренный грех, совершает его не иначе, чем дав себе разрешение на его совершение — а это означает отрицание какого-нибудь из положений Торы. Поэтому сказали мудрецы наши (Сота, За): «Человек совершает грех только тогда, когда его обуревает дух безумия». Например, в мысли он отрицает существование Б-га и думает, что нет у мира Хозяина, — и на этом основании он разрешает себе то, что запрещает Тора. Так сказано в Теилим (14:1): «Сказал негодяй в своем сердце: Б-га — нет! Поэтому начали все губить, извращать свои действия — нет никого, кто творил бы добро». Или, например, человек признает, что есть Б-г, но отрицает, что Он наблюдает за всеми действиями человека и воздает ему за них. И о таком тоже сказано в Теилим (10:13): «Чем раздражает нечестивец Б-га? Тем, что говорит в своем сердце: Не взыщет Он!» А другой признает и существование Б-га, и Его наблюдение, но сомневается в том, что именно это действие Б-г запретил. Например, говорит, что не запрещено есть молочное и мясное вместе, или быть в близости с женщиной во время ее менструации, и на основании этого позволяет все это себе. Тем самым он отрицает, что Тора дана нам с небес. Об этом сказали мудрецы наши, что каждый, кто утверждает, будто только одну эту фразу в Торе или только одно это слово Моше-рабейну написал от себя, в действительности отрицает Б-жественное происхождение всей Торы.

Очевидно, что в каждом из приведенных примеров отвергается один из общих принципов Б-жественной религии вообще. /…/

Зная, как мало людей могут избежать обвинения в вероотступничестве за то, что нарушают хотя бы один из принципов Торы (будь то даже самый малый), и, как следствие, наказания за вероотступничество, Всевышний, в великой милости Своей, открыл человеческому роду ворота тшувы, чтобы дать всем людям возможность избежать сетей своего злого начала и гибели души. /…/

Отсюда следует, что тшува неотделима от Торы и абсолютно необходима для того, чтобы человечество смогло достичь той цели, ради которой сотворено. Поэтому сказали мудрецы наши, что Тора и тшува предшествовали сотворению мира (Псахим, 54а). На этом мы закончим разговор о тшуве (там же, гл.28).