Израиль и человечество 4. Попытки преодоления материализма

Мораль, основанная на нравственном очищении

ПЛАТОН. Победа над персами окрылила греков и укрепила их в убеждении, что человек сам творит свою судьбу. Это убеждение породило чрезмерную самоуверенность и желание приумножить богатство, добытое военными победами, что закономерно привело к новой войне — Пелопонесской (431—404 гг. до н.э.) — между демократическими Афинами и тоталитарной Спартой1. Но в это же время философия Платона призывала заменить убогое стремление к материальному изобилию попытками достичь духовного счастья. По мнению Платона, счастье не может заключаться в накоплении земных благ, но состоит в восхождении от чувственного опыта к размышлению над миром идей и прежде всего — идеей Б-га. Он утверждал, что Б-г является источником моральных ценностей, которыми человек должен определять свою жизнь2.

Согласно Платону, глубокое погружение в сферу духовного, существующую за пределами физического мира, дает человеку гораздо большее удовлетворение, чем переизбыток чувственных радостей. Многие из нас на собственном опыте могли убедиться в том, что, занятые духовными проблемами, мы, как правило, забываем о таких физических потребностях, как сон и еда. Осуществление духовных императивов способно пробудить более сильные чувства в душе человека, чем радость от получения материальных благ.

ЗЕНОН. Истощив свои силы в борьбе за первенство, Афины и Спарта не смогли противостоять нашествию армии македонцев. С тех пор греки вынуждены были проливать кровь в завоевательных походах, которые совершал покоритель мира Александр (356—323 гг. до н.э.). Именно тогда в Древней Греции возникло отвращение к алчности, толкающей людей на преступления, предательство и грабительские войны. Порожденный успехами оптимизм сменился глубоко скептическим отношением к обладанию материальными ценностями. Такая атмосфера способствовала распространению идей школы стоиков Зенона (336—264 г. до н.э.). Вот вкратце ее основные постулаты.

Человек — духовное существо, и его подлинное счастье заключается в осознании и принятии духовной власти, которая лежит в основе миропорядка. Потворство материальным желаниям — форма болезни, «патологическая страсть». Человек должен жить в единении с природой, т.е. в соответствии со своим душевным состоянием. Руководствуясь разумом, человек становится равнодушным к материальной стороне жизни и посвящает себя размышлению о логических законах Вселенной. Безразличный к богатствам и почестям, настоящий мудрец прочными узами будет связан с духовной сферой, и чем неразрывнее эта связь, тем гармоничнее мир и покой в его сознании3.

Отказ стоиков от низменных инстинктов и переход на более высокий уровень духовности проявляется в виде подавления материалистических амбиций, таящих в себе разрушительные последствия. Несколько веков спустя, когда римляне тоже устали от грабительских войн, стоицизм был возрожден Цицероном (106—43 гг. до н.э.), чье имя стало синонимом образованного и культурного человека. К его последователям причислял себя великий римский государственный деятель и философ-стоик Марк Аврелий Антонин (121—180 гг.)4.

ПЛОТИН. Школа неоплатонизма была основана Плотином Александрийским (204—270 гг.)5 в самый катастрофический период римской истории. В результате экспансионистской политики Рим оказался в окружении смертельных врагов, которые не останавливались ни перед чем, чтобы сокрушить империю. Войны и эпидемии на треть уменьшили население Рима; погрязшая в разврате римская молодежь была непригодна для пополнения обескровленной армии, защищающей границы от нападений германцев и парфян. Перед лицом страданий и разрухи Плотин обратился к вечному миру идеального. Он учил, что восхождение души к высшему благу совершается по пути философских размышлений об истинной реальности идеальных форм, лежащих за пределами материального мира. Неоплатонизм предписывал религиозное очищение, основываясь на философиях Платона, Аристотеля и Зено-на, и пытался соединить их с этическими концепциями иудаизма и христианства. Мы снова видим, что во времена общественных потрясений человек ищет опору в сфере духовного, чтобы исправить негативные последствия материалистических заблуждений.

Буддизм и даосизм. В Индии людей отвратили от материализма не военные поражения и не жизненные тяготы. К идее нравственного очищения их привел естественный процесс осознания того, что богатство и успех не приносят счастья. Живший в IV веке до н.э. принц Асока с триумфом расширил пределы своей земли от Афганистана до Мадраса. Но после одной из победоносных кампаний он почувствовал такое отвращение к собственной жестокости, что проклял войну на все времена и стал ревностным поборником буддизма6. Сам Будда тоже был принцем, покинувшим двор, когда понял, что власть и золото не делают человека счастливым. Подобно Зенону в Древней Греции, Будда проповедовал отрешение от чувственных страстей, которые являются причиной всех человеческих страданий. Как только человек расстанется с эгоистической животной природой, он получит возможность проявить свою истинную духовную сущность. Высшая форма счастья — нирвана, или полное растворение индивидуума в природе.

Еще до распространения буддизма идеалом индуистов был полный отказ от мирских благ7. И в нынешнее время для значительной части населения Индии характерно стремление к духовному совершенству. Даосизм проповедует внутреннее очищение и безмятежность, достигаемое не только размышлениями, но и полнейшим саморастворением в естественном течении жизни. По учению даосов, это ведет к состоянию духовного просветления и экстаза, благодаря чему человек может, преодолев уровень рационального познания, достичь единства с духовной энергией мира8.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Эти философии объединены одной идеей: очищая языческое желание обрести материальное счастье, они подчеркивают в человеке возвышенное духовное стремление и его способность к самопожертвованию. В буддизме это называется растворением, в даосизме — единением (союзом). Платон и нео-платонисты проповедовали восхождение от чувственного опыта к размышлению над миром идей, в первую очередь, над идеей Б-га. Стоики учили, что подлинное счастье — в размышлении о духовной власти (энергии), которая лежит в основе правопорядка.

Но в качестве практической основы морали эти системы отвлечения и очищения были неффективны. Эскапист-ские и фаталистические, они не предлагали других путей спасения, кроме погружения в духовный мир идей. Даже Платон отрицал реальность физического мира. Столь возвышенная духовность таит в себе опасность стать субъективной до такой степени, что погруженность человека в надмирское может полностью отгородить его от действительности. Поэтому народ, который не был настроен на сложные философские экзерсисы высших классов, не удалось вдохновить такими идеями.

Они остались принадлежностью избранного круга интеллектуалов, которые презирали простой народ за то, что он был неспособен подняться до духовных высот и оставался в плену физических страстей. Оторванность этих философских школ от практики подтверждает и тот факт, что, не находя ничего благотворного в физических чувствах, они считали самоубийство средством освобождения от животных инстинктов9.

Мораль, основанная на подавлении

заратустра. Как уже говорилось, зороастризм появился в Персии, порабощенной ассирийцами-вавилонянами. Эта новая философия провозглашала, что божество — это невидимая энергия, требующая подавления всех чувственных желаний. Зороастризм утверждал в качестве этической силы волю бога, царство добра и света. За пределами этого царства властвуют силы тьмы и порока. Всякий, кто не причастен добру, падет жертвой греховных сил. Преодолеть порок можно, только признав этическое божество, которое покарает зло. Практические результаты этого нового учения стали очевидны уже во времена правления Дария, когда в огромной империи персов царили закон и гуманность10. И много веков спустя, когда порабощенные народы стремились избавиться от римской тирании, зороастризм (вместе с манихейством и гностицизмом) возродился как философия, наиболее полно отвечающая требованиям исторического момента.

КОНФУЦИЙ и МЭНЦЗЫ. Столетия, на которые приходилась экспансия Персидской империи, были отмечены схожими ситуациями во всем мире. В Китае в то время, когда между составлявшими его крохотными государствами шли бесконечные раздоры (эпоха «Воюющих царств»), возникло конфуцианство — учение, провозгласившее основными добродетелями великодушие и человеколюбие. Решая вопрос о нравственных основах любой философии, Конфуций создал этический кодекс, включавший в себя такие понятия, как преданность правителю, верность долгу, почитание родителей и уважение к старшим. Последователь Конфуция Мэнцзы отстаивал принципы конфуцианской этики, объявив ее небесной волей, которая подчиняет себе все живое11.

христианство. Христианство пыталось преодолеть материалистические тенденции, подавляя и очищая чувственные желания. Основные принципы христианской концепции морали заключаются в следующем12:

1. Миром правит Б-жество, карающее людей за их грехи.

2. Спасение человека полностью зависит от милости этого Б-жества.

Отношение христианской религии к стремлению человека всемерно удовлетворять свои материальные потребности было резко отрицательным. Считалось, что греховная сторона человеческой природы преобладает настолько, что человек не может спастись, полагаясь лишь на собственные усилия. Даже полный отказ от жизненных удовольствий не гарантирует спасения. Единственная надежда — Б-жественная милость, благодаря которой настанет эра Мессии и человек будет освобожден от пут зла и греховности. Мы уже упоминали, что зарождение и развитие христианства явилось реакцией на чрезмерную жестокость и развращенность римлян. В этой атмосфере моральной испорченности и коренятся истоки проповеди об изначальной греховности людей. Действительно, страх христиан перед Б-гом успешно сдерживал свободную и дикую игру низменных инстинктов человека.

В результате христианство способствовало установлению мира между народами. По мере того, как умами людей овладевал страх перед Б-жьей карой, воинственные племена, например, германцы, начинали жить в некоем подобии мирного сосуществования. В течение первого тысячелетия церкви удалось объединить самые разные народы, внушив им необходимость признания моральной власти Б-га. Таким образом, начался период Б-гозависи-мости, и ему предстояло продлиться 1000 лет13.

Христианство стало официальной государственной религией не потому, что представило логически разумные доказательства существования Б-га. Когда дух эпохи таков, что ищут пути возвращения к Б-гу, доказательства Его существования излишни. Достаточно интуитивного ощущения Его Присутствия.

Иначе говоря, аргументы, выдвинутые новым вероучением в дни Константина, были не более убедительны, чем те, которые использовал апостол Петр, распространяя христианство. Новая религия одерживала победы потому, что отвечала насущной потребности времени — потребности в Б-ге. Когда человек в отчаянии, он неизменно ищет Б-жественной поддержки в Его моральном авторитете14.

С другой стороны, в век преобладания алчной страсти к жизненным благам даже самые убедительные доказательства существования Высшей власти воспринимаются как несостоятельные. В эпоху Возрождения неоднократно делались попытки поддержать христианскую веру разумными аргументами. Однако искренняя набожность первых христиан быстро уступила место желанию освободиться от власти Б-га15.

Как известно, удовлетворение физического инстинкта является частью человеческой натуры. Поэтому его подавление, основанное на страхе перед Б-гом, вызывает равную по силе и противоположную по направлению реакцию: человек начинает искать такую философию, которая оправдает его желания и не отяготит его совесть страхом перед Создателем. Вот почему такого рода подавление материальных стремлений не может длиться долгое время. Несмотря на все усилия, жажда материального обогащения является доминантой развития человечества на протяжении всей истории. Человека, для которого ценность жизни заключается в непрерывном материальном прогрессе, нелегко убедить в том, что он должен ограничить себя в потреблении земных благ. Подавление низменных инстинктов, основанное лишь на страхе перед Б-жественной карой, имеет успех, пока люди переживают катастрофические последствия своей неумеренной алчности. Как только опасный период проходит, традиционная концепция Б-жественной власти отвергается как устаревшая и негативная. Можно было бы ожидать, что направляемая Создателем жизнь способствует миру и согласию. Однако мы не должны удивляться, обнаружив, что даже в периоды подавления материалистических притязаний войны все-таки велись с единственной целью — захватить чужие территории и получить власть16. Изучение предпосылок, ведущих к этим конфликтам, еще ярче высвечивает тот факт, что насильственное подавление стремления к материальному изобилию не уничтожает его, а заставляет искать выход, зачастую в еще более отвратительной форме.

Именно это и происходило, когда правители, народы и даже духовенство, благочестиво выдвигая религиозные обоснования ведения войн против соседних стран, грабили их города и уничтожали население. Например, крестовые походы велись под религиозными знаменами, причем официальной целью было освобождение Гроба Господня в Иерусалиме17. На деле же правители Европы использовали религию как предлог, чтобы отвлечь народные массы от ужасающих условий, в которых они жили, и завоевать сказочные богатства Востока. Целые народы, не говоря уже о еврейских общинах, были истреблены на основании лицемерного предлога, что они являются «неверными». Позднее стало ясно, что истинной причиной завоевательных войн было эгоистическое стремление к материальной наживе и власти.

ИСЛАМ. Когда древний мир устал от греко-римского гедонизма и обратился к религии, арабы, в соответствии с семитской традицией их предка Авраама, вернулись к основам чистого монотезима в качестве фундамента их веры18.

Рассматривая материальный аспект жизни, ислам признает, что чувственное желание должно как-то выражаться и удовлетворяться. Но если бы каждый добивался удовольствий только для себя без всяких ограничений, общественная жизнь была бы невыносима. Поэтому такая милость была обещана каждому в грядущем мире.

Ориентирующий людей на покорность Аллаху ислам ограничивает возможность личного нравственного выбора, осуждает стяжательство, ибо один Аллах определяет, будет человек богатым или бедным, праведным или грешным. Все старания человека, его поступки и воля бессильны перед волей Создателя. Все предписано свыше. Чем больше человек покоряется Аллаху, тем большее вознаграждение ждет его в грядущей жизни19.

Кроме того, что христианство подавляло телесное начало в человеке, а ислам откладывал физические радости на загробную жизнь, существовало еще одно важное различие между этими религиями: влияние арабского ислама на народы Передней Азии было сильнее, нежели влияние христианства на жителей Западной Европы. Так, в Восточной Римской империи великолепные памятники античного зодчества превратились в руины быстрее, чем в Западной империи.

Более того, арабы изучали греческую культуру и поставили сочинения Платона и Аристотеля на службу теологии задолго до того, как народы Европы впервые познакомились с ними через арабских и византийских беженцев. И если арабы, изучая греко-римское наследие, совершенствовали свою религию, то европейцы использовали ту же самую философию как средство освобождения от традиционной христианской веры20. Эта разница во влиянии античной философии на арабов и европейцев подтверждает, насколько у первых чувство Б-гозависимости было сильнее.

Но все-таки и христианство, и ислам добились некоторого успеха в борьбе с пагубными последствиями собственнической психологии древнего мира: язычеству была привита идея Б-жественной этической власти21. Но мы не должны забывать, что обе эти религии черпали вдохновение и поддержку в законах еврейской Торы.

За свое отрицание как христианского мессии, так и пророка ислама еврейский народ заплатил очень дорого22. В течение веков ревностные адепты этих религий жестоко преследовали евреев, хранителей подлинной синайской традиции.

Христианский дух «мира на земле и доброжелательности ко всем людям» никогда не снисходил на миллионы евреев, которых убивали, мучили и сжигали на кострах за то, что они не принимали «религию любви». Ислам тоже имеет на своем счету немало случаев убийств или насильственного обращения в свою веру евреев. В наши дни после основания Государства Израиль отношение арабов к сводным братьям-евреям стало особенно нетерпимым и даже открыто враждебным. Оправдывая нежелание признать еврейское государство, арабы объявили, что священная война (джихад) против евреев — воля Аллаха23. Слепое подчинение непререкаемой воле Аллаха стало краеугольным камнем ислама с самого зарождения этой религиозной доктрины. Видимо, в интересах Магомета было до предела ограничить ответственность своих последователей, поэтому он учил, что Аллах направляет угодных ему и сбивает с пути нечестивых. Таким образом, ортодоксальные мусульмане верили, что не только судьба человека, но и его поступки предопределены задолго до рождения, а следовательно, нет необходимости в сдерживающих началах и нет раскаяния за содеянные грехи. Если правоверному мусульманину приходилось сражаться и убивать, он был уверен, что его меч — святой меч Аллаха. Со временем, учил пророк ислама, весь мир станет мусульманским, и тогда не нужно будет прибегать к насилию.

Пока это пророчество не сбылось. Напротив, Б-жественная предопределенность человеческих поступков вела к самым позорным актам терроризма и служила их оправданием. Отрицая реальность свободной воли, Магомет исключал возможность рассмотрения человека как ответственной духовной силы.

Хотя есть и другие школы исламской мысли, которые избегают крайностей, утверждая, что Высшая справедливость требует от людей самостоятельных поступков, не зависящих от Б-жественных побуждений, преобладающей является упомянутая точка зрения24. Итак, мы видим, что попытки обуздать алчную натуру человека христианской или исламской разновидностью подавления-очищения могут привести лишь к усилению низменных инстинктов. Обе эти религии возникли как реакция на особенности своего времени и поэтому подчеркивали неэффективность человеческой воли в попытках освободиться от субъективных ограничений. Утверждая объективную моральную власть, они стремились подавить или очистить негуманность человека по отношению к себе подобным. Однако со временем религиозные мотивы стали поводом для оправдания уничтожения целых народов.

МОРАЛЬ, НАВЯЗЫВАЕМАЯ ГОСУДАРСТВОМ. Общество, как правило, сдерживает инстинктивные проявления человеческих страстей с помощью традиционных, установленных им самим правил. И мотивация морального поведения в этом случае не является добровольной, как в случае ее обоснования разумом (см. ниже). Напротив, закон и порядок навязываются единственно под угрозой страха быть «пойманным».

С этих позиций инстинктивное начало признается низменной частью человеческого естества, которую нужно подавлять силой государства. Такая принудительная система эффективна, пока человек находится под неусыпным контролем правоохранительных органов или чувствует опасность разоблачения; внутренних же стимулов для морального ограничения своих эгоистических стремлений у него нет.

Однако опыт показывает, что в обществе, где царят материалистические идеалы, никакая карающая сила не может быть достаточной, чтобы пресекать проявление любой ценой. Под давлением подобного лобби законы, регулирующие поведение людей, смягчаются или упраздняются вовсе25. Так общественные ценности претерпевают постепенные почти незаметные глазу изменения, и то, что когда-то считалось непристойным, сегодня называется естественным и вполне приемлемым выражением человеческих чувств.

Мораль, основанная на разуме и совести

И древние, и современные философы на всем протяжении истории неоднократно обращались к разуму и совести человека, противопоставляя их безнравственности, и предлагали различные теории с целью наставить его на путь праведной жизни. Существование людей и прогресс общества возможны только тогда, когда человек ограничивает личные желания. Поэтому в его интересах и для его блага вести моральную жизнь и уважать права ближних.

Но такая мотивация никогда не имела успеха в установлении моральных норм, ибо в конечном итоге личный интерес является решающим фактором. Этический стандарт поддерживается лишь до тех пор, пока общество в состоянии принуждать к нему. Но меры принуждения, налагаемые обществом, легко преодолимы, потому что, как мы уже упоминали, со временем они претерпевают сильную трансформацию, и то, что запрещалось вчера, становится достойным похвалы сегодня.

На этих же принципах зиждется и существование народов. Страны удерживаются от нападения и развязывания войн, потому что такой шаг, порождая возмездие, противоречил бы их собственным интересам, и нет нужды говорить, что если какая-нибудь держава чувствует уверенность в победе, то самые убедительные этические доводы не остановят агрессии. Несомненно заблуждаются и те, кто утверждает разум в качестве гарантии моральных действий. Наше поколение было свидетелем того, как в оправдание вопиющих преступлений против человечества приводились возвышенные доводы, а эгоистические планы завоевания мира мотивировались самыми благородными этическими целями. Германский кайзер Вильгельм стремился к мировому господству, веря, что немецкий идеал «излечит мир». Для Гитлера право на существование было исключительной привилегией «расы господ»26. Таким образом, самый страшный геноцид в истории человечества был рационально оправдан идеалом сверхчеловека Ницше, а «цивилизованные» нации молча наблюдали, как безжалостно уничтожают миллионы людей.

Тем не менее человек обладает врожденным «моральным чувством». Его совесть восстает против несправедливости и обеспечивает установление гуманного общества. Человек от природы религиозен и несет в себе искру Б-жественности, которая разжигает в нем сострадание ко всем существам и которую невозможно полностью уничтожить, даже с помощью грубой силы или морального принуждения. Его доходящую до самопожертвования преданность морали, которая стоит выше личных интересов, можно считать доказательством глубокого врожденного этического чувства.

Но человек в равной степени и эгоистичен. И это качество также присуще его натуре. Таким образом, без данного Б-гом эталона (такого, как Всеобщий кодекс) голос врожденной совестливости всегда будет заглушаться субъективными эгоистическими мотивациями. Короче говоря, моральный кодекс, основанный на нормах, установленных человеком, имеет под собой очень шаткий фундамент. И даже если общество построено на разумных и моральных началах, все же нельзя исключить возможность, что, прикрываясь этическими идеалами, люди ради корысти будут преследовать самые низменные цели.

Эта тенденция равно прослеживается как в развитии общества, так и в поведении отдельных людей. Ради соблюдения личных интересов любой индивид без труда находит обоснование своим неэтичным действиям. Мощный механизм этого обоснования известен как когнитивный диссонанс и хорошо изучен27.

Когнитивный диссонанс подразумевает душевный конфликт, вызванный тем, что убеждения или знания человека о реальности опровергаются новой информацией. Для снятия возникшего напряжения существует несколько защитных приемов: индивид может просто отвергнуть информацию, приуменьшить ее значимость или поставить заслон, чтобы избежать получения новых сведений, и таким образом сохранить душевное равновесие и убедить себя, что никакого конфликта на самом деле не существует. В этом случае разум и знание надежно отгораживаются друг от друга, и поступающая информация интерпретируется так, что суждение о любой конкретной ситуации искажено эмоционально обусловленными интересами.

Механизм этот позволяет нам понять, как представление человека о справедливости и морали формируется его целями, т.е. его мышление при всей объективности может стать орудием, применяемым для оправдания недостойных страстей и превращения их в добродетель.

Во все века защитники материализма пытались обосновать свою философию утверждением, что мир управляется исключительно механическими законами и в нем нет места этической власти Б-га. Таким Weltanschauung можно было манипулировать, чтобы оправдать любые средства, позволяющие человеку своими силами достичь максимального уровня благосостояния. Более того, само существование Б-га отрицалось, представлялось как неважное или замалчивалось совсем, чтобы человек мог освободиться от религиозных иллюзий и посвятить всего себя удовлетворению возрастающих физических желаний любыми средствами и любой ценой28.

Доказательство того, какие опасности таятся в морали, основанной на субъективном размышлении, мы опять находим в греческой истории. Софисты отстаивали полную относительность знаний и морали — то, что кажется истинным, таковым и является; все, что служит человеческим потребностям в данный момент, — правильно и «справедливо». Таким образом, на эгоистические материальные стремления ставилась печать законности.

Мораль, основанная на эмпирических знаниях

На протяжении всей истории греховность человеческой натуры побуждала многих величайших мыслителей оснастить религию современными терминами, чтобы сделать ее понятной и близкой людям. Они искренне надеялись, что обновленная вера в Б-га поможет человеку свернуть с пути, ведущего к гибели. Мы рассмотрим сейчас попытки некоторых философов возродить религиозные ценности.

В античный период в ответ на материализм космологи-стов29 возникли идеалистические философии Платона и Плотина. В наше время идеализм, как его формулировал Декарт, явился реакцией на материализм Бэкона. Для идеалиста мир представляет собой реализацию идеи, а основной реальностью является разум. Материя не существует отдельно от разума, именно разум является причиной ее существования. Очевидно, что такой взгляд можно назвать Б-гоцентристским, поскольку под высшим разумом понимается Б-г.

Материалист, наоборот, поглощен реальными, земными ценностями, он рассматривает мир как средство удовлетворения своих материальных потребностей. Подобная точка зрения приводит к тому, что реальность существования Б-га превращается в «ненужную гипотезу», как выразился в 1810 году Лаплас. Для материалиста чувственное восприятие становится единственным критерием истины, а оно, рассуждает материалист, никогда не подтверждает существования Б-га.

Однако не нужно думать, что современный идеализм более безразличен к открытиям Кеплера, Галилея и Ньютона, чем современный материализм. С точки зрения философа-идеалиста, законы Ньютона, в конечном счете, — проявления Б-жественного разума30. Для материалиста они, напротив, всего лишь способ поведения материи. Итак, в отличие от идеализма древних, который базировался на априорном рассуждении, современный идеализм учитывает открытия науки. Наблюдения и эксперименты играют важную роль в знаниях, которые разум не может позволить себе игнорировать, даже если он и является высшим познавательным даром. Только во взаимодействии с чувствами разум ведет к истинному знанию, прежде всего к познанию Б-га — первоисточника разума и голоса.

Итак, на заре современной философии появилось два противоположных взгляда на природу знания. Один — идеалистический, подчеркивающий значение разума, но не игнорирующий и чувственный опыт. Другой — материалистический взгляд, который рассматривает эмпирический опыт как единственную меру истины. С тех пор между ними длится вековечный спор. Материалисты объясняют мир, обращаясь к химическим процессам; для философов-идеалистов вселенная — планомерное воплощение Б-же-ственной идеи.

Два этих противоположных восприятия мира ведут к двум различным концепциям морали. С одной точки зрения, человек — физическое существо, и его высшей целью является повышение жизненного материального статуса. С другой точки зрения, человек наделен душой и стремится к достижению духовной гармонии.

Рассматривая современные идеалистические философские системы, которые подтверждают существование Б-га в свете новых методов познания, мы бы хотели воспользоваться следующей процедурой: объяснить теорию знаний каждой системы (эпистемологию), на основе которой возникает конкретный взгляд на мир (метафизика); этот взгляд, в свою очередь, формирует концепцию моральной цели человека (этика).

Все идеалистические философии, независимо от их конкретных особенностей, обладают следующими общими чертами:

1. В них подчеркиваются катастрофические последствия секулярного материализма и прослеживается стремление восстановить уважение к власти Б-га.

2. Отдавая приоритет духовному началу, они отвергают природные инстинкты людей, которым материалистическая философия давала оправдание. Физические потребности они заменяют духовными целями как более соответствующими истинной сути человеческой природы.

3. Материализм использует естественнонаучные открытия для отрицания существования Б-га, идеалистические философии с помощью тех же самых открытий укрепляют веру людей в Б-га.

РЕНЕ ДЕКАРТ (1595—1650). Теория познания Декарта делает акцент на врожденной способности человека мыслить математически. Такое мышление является ключом к тайнам природы. Полемизируя с Бэконом, который считал, что лишь чувственное восприятие дает возможность правильно понимать природу, Декарт утверждал, что наши чувства обманывают нас, более того, они меняются в зависимости от особенностей человеческой личности.

Что касается математических истин, то они универсально верны и, следовательно, являются абсолютными. При помощи чувств нельзя доказать ничего, даже собственное существование, не говоря уже о существовании других. Единственным надежным доказательством чьего-либо существования является мысль. «Мыслю, следовательно, существую», — говорил Декарт31.

В соответствии со своей теорией познания Декарт утверждал, что природа есть творение, математически сконструированное Б-гом. Таков был взгляд Декарта на мир. Этические воззрения Декарта основывались на том положении, что человек — существо мыслящее. В его понимании главной целью человека является постижение мира — не с целью использования, но ради истины. Никакое удовольствие — и менее всего чувственное — не может быть сравнимо с радостью обретения истины.

ВИЛЬГЕЛЬМ ЛЕЙБНИЦ (1646—1716). В учении Лейбница проводится различие между идеями, которые человек открывает, рассуждая о собственной природе, и идеями, полученными посредством обычного восприятия. Первые сами по себе отражают состояние знаний, ибо они четки, ясны и пригодны к логическому развитию, как, например, в математике. Когда мы погружаемся в размышления над этими идеями, мы на мгновение постигаем разум Б-га, и таким образом у нас появляется знание о Нем. Чувственное же восприятие по сути своей туманно32.

С точки зрения Лейбница, мир состоит из бесконечного числа структурных единиц, которые он называл «монадами». У монады нет никаких физических свойств, и поэтому она существует только в мысли. Каждая монада существует независимо от других и отображает всю вселенную. Некоторые монады превосходят другие по чистоте и четкости, с которыми они отображают целое. Высшая монада — это Б-г, Создатель всех других монад. После Б-га монадами высшего порядка являются души людей. Стремясь приблизиться к Б-жественному совершенству, они становятся сознательным отражением Б-жественного Создателя и способны получить истинное знание, не затуманенное чувствами. Знание о Б-ге — величайшее физическое и метафизическое совершенство, и главная добродетель человека заключается в получении этого знания, а также знаний о себе и своих собратьях. Моральные идеи, как и математические аксиомы, вечны. Постигая собственную природу, человек может приблизиться к пониманию этих идей. Моральное знание, как любое другое знание, состоит в замене туманных идей, полученных через чувственное воздействие, ясными и четкими идеями разума. Следовательно, если человек не способен подняться над чувственным опытом, он не сможет жить моральной жизнью.

Слабость философских систем Декарта и Лейбница заключается в том, что они придают чрезмерное значение возможностям разума для установления реальности Б-га и принципов морали. Одним словом, они принижают значение эмпирических способов познания, которые с развитием науки получили должное признание.

Дебаты между идеалистическим рационализмом и материалистическим эмпиризмом продолжались. Можно отметить пять этапов в развитии современной философии: итогом явилось убеждение в том, что ни разум, ни чувственный опыт отдельно друг от друга не могут познать природу и ее законы.

ТОМАС гоббс (1588—1679). Этот философ утверждал, что понятие невещественной субстанции лишено смысла. Чувство, ощущение, желание, воля и воображение есть движение либо к предмету, либо от него. Реально только то, что можно воспринимать органами чувств. Даже идеи — это материальные формы, которые могут существовать только в связи с физическими объектами.

ДЖОН ЛОКК (1632—1704). В его философии отрицался бескомпромиссный материализм Гоббса как в качестве эпистемологии, так и метафизики. Как эмпирик, он с готовностью допускал, что все наши идеи восходят к чувственному опыту. Но сами идеи, говорил он, не есть лишь форма материи. Они нечто означают, а значение невещественно. В то же время идеи, которые не подтверждаются чувственным опытом, пусты. Таким образом, Локк опровергал теорию Декарта, утверждая, что никакая идея не является врожденной и никакая идея не является верной, если она не подкреплена чувством33.

ДЖОРДЖ БЕРКЛИ (1675—1753). Для Беркли быть значит обладать способностью восприниматься. Лишь идеи, сознание и события, происходящие в душе, являются реальными. Беркли защищает свою идеалистическую позицию эмпирическим исследованием каждого нашего ощущения. Он доказывает, что все воспринимаемое относится к тому, кто воспринимает, и не может существоваться отдельно от него, если это только не существует в сознании Б-га. Предполагать, что немыслящая субстанция, которую мы воспринимаем чувствами, существует вне зависимости от разума, — значит допускать противоречие в терминах. «Помимо духа, — говорил Беркли, — все, что мы знаем или воспринимаем, это наши собственные идеи»34.

ДАВИД ЮМ (1711—1776). В доброй эмпирической традиции он выводит все наши идеи из чувственных впечатлений. Поскольку чувства способны в лучшем случае дать предположительное знание, Юм подвергает сомнению основные отношения, устанавливаемые опытом, прежде всего, существование объективной причинности, или замысла творения. Однако он признает субъективную причинность в виде ассоциированных идей: например, человек делает вывод о существовании в природе замысла по аналогии со своей творческой деятельностью, включающей намерение и его воплощение. Не допуская, что причины порядка во вселенной имеют некоторую аналогию с разумом, Юм делает вывод, что природа не дает свидетельств о наличии какого-то сознания или Разумного Конструктора, преследующего определенную цель35.

ИММАНУИЛ КАНТ (1724—1804). Решающим во всей этой дискуссии об истинной природе знания является голос Канта, основателя трансцендентального идеализма. Отказавшись от его сложной философской терминологии, попытаемся изложить его взгляды как можно более простым языком. Поскольку разум развивается под воздействием чувственного опыта, человек неизбежно начинает рассматривать мир как систему причинно-следственных отношений. То есть на основании постоянно повторяющейся связи событий он делает заключение, что определенные «причины» всегда предшествуют определенным «следствиям». В результате он формулирует объективные законы «причинности», которые управляют всеми явлениями природы, и таким образом получает возможность их контролировать. Однако на деле восприятие человека ограничено. С помощью чувств он может воспринимать лишь механическую зависимость в природе, но никогда не постигнет истинной природы движения и трансформации36.

Кант, таким образом, подошел к формулировке доктрины истинного восприятия и познания: за пределами механической зависимости, которую человек ощущает своими чувствами, лежит Б-жественная этическая воля, не связанная причинно-следственными законами. Это иллюстрируется произвольными движениями наших конечностей, которые, без сомнения, являются результатом преднамеренного волевого акта. Хотя наши конечности тоже подчиняются причинно-следственным законам, таким, как гравитация (например, поднятая рука упадет вниз), сила воли может преодолеть эту причинную связь и удержать конечность в поднятом положении наперекор земному притяжению. Поскольку произвольное движение или остановка обусловлены исключительно волей, ясно, что природа человеческой воли не подчиняется механическим причинно-следственным законам. Напротив, можно предположить, что воля направляется либо этическими, либо эгоистическими мотивами. Чем совершеннее разум человека, тем больше оснований полагать, что человеческая воля должна все больше и больше управляться этическими мотивами. В случае с Б-гом также необходимо предположить, что природа управляется не механической причинной связью, а Б-жественной волей, которая является источником нравственного порядка в мире. Точка зрения Канта на мир: ход мировой истории не есть механическая целесообразность, но воплощение этической цели Б-га. Кант пытался доказать необходимость Б-жественной этической воли утверждением, что желание человека творить добро должно иметь источник и законодателя, которого он определяет как Б-га.

Моральная цель человека — совершенствовать разум, чтобы осознать и воплотить высшую этическую волю. Кант считал, что лишь признание человеком моральной власти Б-га может принести мир и благо всему человечеству37.

Современная философская мысль продвинулась дальше в доказательстве того, что существование Б-га нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. По Канту знание Б-га и Его провидения лежит вне области научных и философских исследований. Наша способность испытывать энергию помимо явлений космоса проистекает в итоге от более глубокого знания, которое всегда ассоциируется с сердцем и душой и принадлежит сверхчувственной сфере.

Тем не менее мы считаем, что большая часть научных открытий в наше время имеет существенное значение для укрепления веры в Высший разум. Стараясь показать, что наука поддерживает эту веру, мы будем придерживаться той же последовательности, какой придерживались в нашем обзоре некоторых современных философских систем. Мы рассмотрим:

1. Влияние современных экспериментальных открытий на теорию познания;

2. Их влияние на мир;

3. Их влияние на нашу концепцию моральной цели.

Влияние экспериментальных открытий на теорию познания

Мы знаем, что зрение человека без помощи приборов не проникает за пределы красного и фиолетового участков спектра, хотя доказано, что спектр распространяется и дальше. Одно это заставляет усомниться в материалистическом тезисе, что чувственное восприятие является единственно верным путем к знанию, и убеждает в том, что органы чувств человека не охватывают всех свойств окружающего мира и возможности восприятия любого живого существа ограничены диапазоном его сенсорной системы.

Кроме того, один и тот же импульс вызывает разную реакцию в разных индивидах. Эксперименты показывают, что при абсолютно одинаковых условиях один и тот же оттенок зеленого вопринимается некоторыми людьми как голубоватый, тогда как по ощущениям других он приближается к желтому. Не существует двух людей, которые идентично воспринимали бы один и тот же предмет39.

Известно также, что субъективное восприятие зависит не только от индивидуальных особенностей человека, но и от разнообразных внешних воздействий, которые по стечению обстоятельств преобладают в данный момент. Так, сила зрения зависит в основном от разрешающей способности сетчатки, но даже у одного и того же человека она изменяется в зависимости от количества света, падающего на глаза40.

Есть еще один фактор, влияющий на восприятие, — внутренняя энергия человека, потенциал которой меняется в зависимости от времени суток. Колебания энергии воздействуют на аккомодацию глаза, т.е. на способность хрусталика приспосабливаться к расстоянию. Другими словами, человек, стоящий на одном и том же месте и получающий одни и те же внешние импульсы, будет воспринимать предмет по-разному в зависимости от сиюминутного состояния его внутренней энергии. Эмоциональное состояние человека — это тоже важный фактор в восприятии им цвета или звука41.

Такие примеры можно приводить бесконечно, и все они ясно свидетельствуют о том, что сенсорное восприятие не является ни объективным, ни всеобъемлющим. Напротив, все лабораторные эксперименты подтверждают, что сенсорное восприятие субъективно и ограничено.

Это кардинальное изменение в нашей оценке человеческого восприятия наиболее показательно отражается в той революции, которая совершается в естественных науках. В начале века классическую ньютонову механику пронизывало четкое разделение между человеком, его сознанием и окружающей средой. Согласно этому механистическому взгляду на психическое состояние человека считалось, что оно никак не связано с предметом наблюдения.

Но в течение первых десятилетий нашего века квантовая механика показала неразрывное единство наблюдателя (субъекта) и наблюдаемого (объекта). Оба являются частью законченной, целостной системы и — что особенно важно — наука нашла способ доказать, что процесс восприятия меняет состояние объекта наблюдений42.

Это подтверждают опыты, определяющие природу света. В науке соперничали друг с другом два противоположных воззрения: волновая и корпускулярная теории43. Одну группу явлений можно было объяснить только волновой теорией, тогда как другую — только корпускулярной. Л. де Бройль, а вслед за ним Нильс Бор распространили эту двойственность на описание материи вообще. Известный принцип комплиментарности Бора утверждает, что материю нельзя полно представить какой-то одной теорией: должны применяться обе, несмотря на то, что они исключают друг друга. Но хотя материя есть единство двух противоположных качеств, мы не способны воспринимать их одновременно. На наше восприятие влияет и экспериментальная аппаратура, с помощью которой мы проводим опыты44. Это убедительно доказывает, что, независимо от того, насколько аргументирование природа подтверждает непреложный механистический закон причинности, на деле все обстоит совершенно иначе.

Обратимся к наблюдениям за процессом атомного распада. Известно, что радий, излучая радиацию, распадается и превращается в свинец. Следя за превращениями, которые происходят с определенным количеством атомов радия, мы увидим, что приблизительно одинаковый процент от общего количества атомов каждый час теряет излишек электронов. Естественно предположить, что существует доступная разуму причина, объясняющая этот процесс. Если контрольную группу уменьшить, процент атомов, распадающихся в определенный временной интервал, будет иным. А один-единственный атом может распасться в следующий час, год или вовсе не подвергнуться распаду.

Следовательно, если превращения в большой группе атомов зависят от и происходят в соответствии с изменениями в отдельных атомах, можно сделать очень интересный вывод: так же как распад отдельных атомов не подчиняется строгим математическим законам, и распад больших групп атомов им неподвластен45.

Положения классической механики дают нам возможность, исходя из данных о скорости и положении тела в определенный момент, с абсолютной точностью предсказать его дальнейшее положение и скорость. Однако такие выводы не могут применяться к объектам микромира, в котором, согласно принципу неопределенности Гейзенбер-га, невозможно одновременно установить скорость и положение какой-либо частицы46. Неопределяемость и непредсказуемость — это основные положения новой квантовой теории, вытеснившие постулаты классической механики.

Сразу же возникают вопросы. Во-первых, почему на макроскопическом уровне природа проявляет причинную связь, тогда как, судя по всему, на субатомном уровне реальности ее не существует? Во-вторых, если не существует закона причинности, чем тогда объяснить постоянные изменения и непрерывное движение на субатомном уровне? Чистая ли это случайность (как продолжают утверждать многие материалисты), или действует некий принцип «тонкого порядка», не доступный нашему пониманию на данном этапе?

Чтобы ответить на эти вопросы и свести наше обсуждение в фокус, сосредоточимся на анализе нервной системы человека.

В нашем организме действуют две нервные системы. Обе они обеспечивают передачу электрических сигналов, стимулирующих все наши движения и деятельность, в соответствующие органы тела46^

Периферическая нервная система активизирует и координирует работу внутренних органов и дыхательной системы, ускорение и замедление биения сердца, поступление в кровь кислорода через легкие, стимулирует пищеварительные процессы в желудке и кишечнике, сужение и расширение глазного зрачка, циркуляцию крови и лимфы в организме и т.п. Сила, возбуждающая электрический ток в периферической нервной системе, неизвестна.

К центральной нервной системе относится часть нервной системы, расположенная в головном и спинном мозгу. Она контролирует движение мышц и конечностей, рассылая нервные (электрические) сигналы по всему телу. Центральная нервная система, в отличие от периферической, приводится в действие нашей сознательной волей.

И вот здесь нам важно отметить следующее. Опыты, связанные с возбуждением электрической активности в мозгу, показали, что специфический участок коры головного мозга, передающий осознанные волевые сигналы в спинной мозг, строго локализован. Тем не менее при подаче команды согнуть всего лишь один палец на одной руке фиксируется электрическое возбуждение на широкой площади мозговой поверхности в обоих полушариях мозга. Эта общая электрическая активность на широких площадях мозга, возникающая задолго до конкретного движения пальца субъекта, была интерпретирована как выражение желания (воли) двигать пальцами. На основе этих и подобных экспериментов был сделан вывод, что сознатель ная воля человека обособлена от его физического мозга466.

Это заключение противостоит и дуалистической, и механистической теориям, господствовавшим еще на заре современного материализма. Мысль о невозможности установить, где локализуется действие свободной человеческой воли, и объяснить, как она взаимодействует с мозговой и двигательной системами, не нова. Но теперь эта невозможность засвидетельствована медицинскими фактами. И материалисты не могут больше самонадеянно утверждать, что в один прекрасный день обнаружится, что человеческая воля — просто результат слепого движения электронов.

Возвращаясь к вопросу о принципе причинно-следственной связи в природе, мы видим, что причинность явно связана с концепцией осознанной волевой силы в центральной нервной системе. Сравнение центральной и периферийной нервной системы показывает, что электрические сигналы в обеих идентичны46".

Как полагал Кант, причинно-следственное мышление ограничивает человека в его восприятии мира, истинное же понимание природы требует более широкого взгляда, не стесненного никакими рамками. По всей видимости, Б-г, Который преступает пределы созданной Им системы причинности, не случайно наделил человека способностью мыслить причинно-следственными категориями.

Прежде всего, эта способность отличает человека от животного и дает ему понимание неограниченных возможностей для преобразования и совершенствования естественных богатств и ресурсов природы. Лишенный этого свойства, человек никогда не смог бы познать доброту Б-га, явленную Его творениям. Именно благодаря глубинной потребности искать закономерности в окружающем мире, человек приходит к осознанию Конечной причины, которая является источником добра в природе. Давая человеку возможность постижения этой истины, причинно-следственное мышление, таким образом, приводит людей к восторженному осознанию Б-га — Творца всего сущего. Итак, один и тот же закон причины и следствия, который материалисты применяли для того, чтобы свести мир к не подвластному Б-гу механизму, фактически является самым доступным путем, ведущим к признанию мудрости и доброты Создателя.

Таким образом, мы подходим к различию между тем, что мы назвали «тонким порядком» и чисто механической причинностью. Давид Юм, живший в XVIII веке, утверждал, что природа не дает никаких доказательств наличия «внутреннего проекта». Но он мог рассматривать лишь микроскопический уровень реальности с увеличением в несколько сот раз. Учитывая состояние научных знаний в то время, не удивителен его вывод, что отсутствие причинности в природе эквивалентно отсутствию замысла. И только произошедшая в последние десятилетия революция в биологии и открытия в кибернетике и компьютерной технике дали ученым возможность пересмотреть устаревший «аргумент от замысла».

Современная биохимия занимается «тонким порядком», который проявляется во всех живых системах. Изучая и систематизируя его проявления, биологи открыли для человека новый мир. Способность живого организма регулировать химический обмен и тонкое равновесие, характеризующее самые сложные жизненные процессы, вызывает изумление, и надо признать, что, несмотря на утверждение Юма, сложнейшая техническая экспертиза — детские игрушки по сравнению с работой одной живой клетки. Вот как описывает биолог Майкл Дентон эту биологическую революцию и ее влияние на наше мировоззрение48:

«Чтобы охватить реальность жизни в том виде, в каком она была раскрыта молекулярной биологией, мы должны бесконечно увеличивать размеры клетки, пока ее диаметр не достигнет 20 км и она не станет напоминать гигантский космический корабль. То, что мы увидим затем, будет представлять собой объект невиданной сложности и адаптивной конструкции. На поверхности клетки мы увидим миллионы похожих на люки отверстий, открывающихся и закрывающихся, чтобы дать возможность втекать и вытекать непрерывному потоку материалов. Если бы нам довелось проникнуть в одно из таких отверстий, мы оказались бы в мире сверхтехники и ошеломляющей сложности. Мы бы увидели бесконечные лабиринты коридоров и потайных ходов, ведущих от периметра клетки к центральному банку памяти в ядре, к сборочным установкам и обрабатывающие блокам. Само ядро — огромная сферическая камера более километра в диаметре, напоминающая геодезический купол, внутри которого мы бы увидели мили свернутых в кольца цепей молекул ДНК, аккуратно уложенных в строго продуманном порядке.

Мы бы с удивлением наблюдали непостижимо направленную деятельность этих непонятных молекулярных машин, понимая, что все накопленные нами знания не помогут спроектировать хотя бы одну такую молекулу-машину (т.е. одну-единственную функциональную молекулу протеина). А между тем жизнь клетки зависит от согласованной работы тысяч, а может быть, и сотен тысяч таких молекул.

То, что предстало бы нашему взору, напоминало бы колоссальную автоматизированную фабрику, по величине превосходящую большой город и выполняющую беско-нечное разнообразие уникальных функций. Но, кроме этого, фабрика имеет одну особенность, которой нет ни у одной из самых современных машин: она способна воссоздавать свою структуру всего лишь за несколько часов. Наблюдать за этим при увеличении в миллиард раз было бы захватывающим зрелищем!»

Далее идут выводы Дентона, заставляющие задуматься49. «Сверхъестественность, искусственность жизни, дающая возможность провести аналогам с нашими современными машинами, имеет важное философское значение, поскольку дает основания убедительно подтвердить предположение о наличии “замысла” в природе… Одно из слабых мест этого предположения было рассмотрено Давидом Юмом, который считал, что наши организмы могут быть только внешне подобны машинам, но по сути своей естественны. Только если объект поразительно подобен машине, лишь тогда предположение о замысле было бы верно. Принято считать, что критика Юма дискредитировала аргумент о наличии замысла, основанный на аналогии, и, разумеется, ни в XVIII веке, ни на протяжении последних двух столетий у науки не было достаточно веских доказательств, чтобы подтвердить полную идентичность механизмов и живой природы…

Но в конце концов критика Юма была опровергнута, и аналогия между организмами и машинами стала не подлежащим сомнению фактом. В открытии этого необычайного мира живой техники биохимики стали попутчиками фантастов, исследователей удивительного мира техники будущего, с недоверчивым удивлением обнаруживая все новые и новые чудеса по мере своего проникновения в микрокосм жизни. Куда бы ни направил свой взгляд биохимик, путешествуя по причудливому молекулярному лабиринту, всюду перед ним предстают приборы и приспособления, напоминающие о нашем XX веке — веке передовой техники. Он видит мир, который так же, как и наш, создан искусственно, и настолько узнаваем, как будто наши собственные изобретения отражаются в зеркале. Несокрушимая сила аналогии полностью опровергла гос-подствовавшее в биологии почти все прошлое столетие самодовольное предположение, что метафизическую гипотезу о замысле можно отбросить на основании того, что она по сути своей априорна и поэтому ненаучна. Между тем предположение о замысле — это чисто апостериорная индукция, основывающаяся на строго последовательном использовании логики аналогии. Вывод может иметь религиозный смысл, но он не зависит от религиозных предположений.

Лишь повсеместность совершенства объясняет тот факт, что, куда бы мы ни взглянули, на какую глубину ни проник бы наш взор, мы повсюду находим утонченность и безупречность абсолютно трансцендентного качества, которые исключают даже мысль о случайном. Можно ли всерьез говорить о том, что случайные процессы создают реальность, мельчайший элемент которой — функциональный протеин или ген — так сложен, что мы не в состоянии создать его, реальность, которая является самой антитезой случайности, которая во всем превосходит то, что создается человеческим разумом? По сравнению с изобретательностью и сложностью молекулярной машины жизни даже самые совершенные наши создания кажутся неуклюжими, и мы чувствуем себя перед ними точно так же, как чувствовал бы себя человек эпохи неолита перед лицом техники XX века. Наивно считать, что объем наших знаний в настоящее время — это нечто большее, чем крупица всего биологического замысла. Практически в каждой области фундаментальных биологических исследований постоянно открываются все более высокие и сложные уровни этого замысла. Поэтому доверие к естественному отбору ослаблено не только совершенством, которое предстает перед нами, но и ожиданием дальнейших, невиданных глубин изобретательности и сложности».

Влияние экспериментальных открытий на наше мировоззрение

Каждый волевой акт порождается каким-либо импульсом. Хотя изначальные импульсы, порождающие Б-же-ственную Волю, непостижимы, все же, наблюдая их внешние проявления, мы можем сделать некоторые очень важные заключения.

В природе непрерывно повторяется производство существ, наделенных потребностями, требующими удовлетворения. С другой стороны, наблюдается производство и наличие средств, необходимых для удовлетворения этих потребностей. С материалистической точки зрения это объясняется действием закона причинно-следственных отношений или, прибегая к метафоре, утилитарным стремлением природы сохранить особи. Наш опыт говорит нам, что бесконечно повторяющийся цикл воспроизводства не может быть единственной целью созидательной воли Б-га. Ведь по мере удовлетворения физических потребностей человек изменяет свое отношение к ним. Учитывая потенциальные возможности людей в ответ на получаемые блага овладевать более совершенными способами познания, можно сделать вывод, что цикл производства сам по себе — всего лишь средство прогрессивного развития человеческого сознания и формирования его отношения к Всевышнему.

Наделенный этикой человек должен воспринимать все то, что дает ему природа, как дар мудрого Создателя. Но, являясь в основном бездумным потребителем материальных благ, человек усваивает иное отношение к щедрым подаркам жизни. Так, в начале новой эры научные достижения дали толчок неудержимому материальному стяжательству, и эта ситуация породила ложное представление о том, что человек может управлять природой и эксплуатировать ее в своих целях. Осознавая пагубные последствия материалистического мировоззрения, философы-идеалисты пытались сдержать его агрессивность, утверждая существование Б-га на более высоком уровне познания. Но материалистическая философия с тем же пренебрежением отвергала любые размышления о Первопричине, а моральные учения о Б-ге использовались ими для того, чтобы оправдывать все возрастающие чувственные стремления. Например, философская система Декарта, утверждавшая, что мир определяется Б-жественными математическими идеями, применялась материалистами для доказательства того, что механическая математическая регулярность является постоянным главным движущим фактором природы. Считалось, что материя сама по себе обладает присущей ей механической энергией50.

Последователи философских взглядов Канта, выдергивая цитаты из его учения, оправдывали немецкий национализм: Германия, проповедовали они, станет образцовым государством, в котором этический разум человека сможет подняться до вершин своих возможностей. Эта гегелевская интерпретация Канта использовалась и кайзером Вильгельмом, и Гитлером для оправдания военной экспансии, а вера Канта в провидческую заботу Б-га обо всех народах игнорировалась.

За короткий срок после смерти Канта материалистам удалось совершенно исказить его идеи, которые могли бы стать частью нынешней системы знаний. Профанируя идею Канта, что человек и природа составляют единое и неделимое целое, что является свидетельством трансцендентного морального императива, Огюст Конт (1790 — 1875) разработал свою «позитивистскую» философию. Возвращаясь назад, к бескомпромиссному материализму своего времени (который был преодолен Кантом), Конт учил, что истинное знание основывается только на эмпирических данных чувственного опыта. Он утверждал, что пик знаний будет достигнут, когда людям удастся освободиться от «субъективного» чувства зависимости от Б-га и заменить его «объективным» взглядом на мир, управляемый естественным законом природы. Это утверждение впоследствии явится предпосылкой интенсивного использования богатств природы, в чем Европа XIX столетия видела источник своего спасения51.

Кредо материалистов, заключающееся в том, что прогресс научных знаний и техники и повышение благосостояния человека есть цель цивилизации, абсолютно неприемлемо, ибо оно подменяет цель средствами. В результате научный прогресс (под идеологическим знаменем материализма), сопровождавшийся неумеренным потребительством и агрессивностью, привел к полному отрицанию Б-га. Но даже несмотря на этот материалистический уклон, науке не удалось доказать, что природа управляется строго механической целесообразностью. Напротив, ученые первыми стали распознавать и отыскивать признаки глубокого интеллекта и целенаправленности, пронизывающих основу физической вселенной52.

Постулат о единой Б-жественной энергии, которая создала и поддерживает весь космос, лежит за границами научных исканий. Наука может служить средством достижения такой веры, может наметить путь для такого заключения, но дальше она пойти не способна.

Религиозное сознание, пополненное научными знаниями во всех сферах человеческой деятельности, может и должно идти дальше. Оно должно провозгласить древние истины религии на языке, соответствующем состоянию общества в XX веке. Оно должно вдохновить нас, обнаружив несказанные чудеса каждой грани создания, и ясно указать на высшую силу, которая ведет вселенную к ее цели. Оно должно привести нас к осознанию любящей заботы Б-га обо всем человечестве и каждом человеке в отдельности, что, в свою очередь, пробудит нашу любовь и благоговение перед Ним. Эта любовь и есть то, что Б-г хочет внушить нам.

Влияние экспериментальных открытий на нашу этическую цель

В свете современных научных знаний мы можем утверждать, что мир полностью зависит от Б-га, Чья забота простирается на все Его создания без исключения. Присущая человеку мораль, даже его естественный причинно-следственный образ мышления, способствует постижению заботы Б-га о нем и его зависимости от Б-га. Благодарность и любовь к Б-гу и Его созданиям — вот истинная цель человеческого существования.

Насколько верен идеал, зависит от того, как он соответствует природе человека. Материалист находит такое соответствие в идеале, который зиждется на удовлетворении материальных потребностей и желаний. В более утонченной форме он поддерживает попытки человека улучшить условия жизни человека, отстаивает свободу и равенство для всех и борется за мир, в котором будут господствовать справедливость и истина. Материалистом его делает то, что он не осознает, не чувствует или пренебрегает «духовным» рецептом против болезней человечества. Более того, он возлагает вину за эти болезни на религию и на убеждение верующих, что Б-г есть источник морали. «Где этот ваш Б-г?! — восклицает он. — К тому же я не нуждаюсь, чтобы мне указывали, что хорошо, а что плохо!» Идеалист отвергает этот идеал и позицию, им представляемую, потому что с точки зрения идеалиста он не соответствует истинной природе человека, т.е. его душе. Конечно, у идеалиста тоже есть стремление к физическому комфорту для себя и для других. Он тоже напряженно трудится, чтобы заработать свой кусок хлеба. Однако, по его мнению, лишь поиски духовного и сопутствующие этому поиску радости составляют конечную цель человека и его высшую надежду на лучший мир. Материалистические стремления иллюзорны и, следовательно, бесцельны. Они порождают высокомерие атеиста, который сам занимает место Б-га и устанавливает собственную мораль, основываясь на том, что в определенный момент считает добром (в основном, для себя). «Без трансцендентного морального авторитета все относительно, — убежден идеалист. — Более того, не может быть, чтобы вся эта огромная вселенная возникла и развивалась помимо Беспредельного Разума, ведущего и направляющего ее каждую минуту».

Действительно, природа человека — это нерасторжимое сочетание материального и духовного. Любой идеал, основывающийся исключительно на одном ее аспекте, не может быть настоящим идеалом. Если человеку суждено достичь высшего счастья, которое проистекает из осознания и ощущения любви Б-га, это возможно лишь на основе как материального, так и духовного компонентов человеческой натуры. Именно гармоничное сочетание этих двух начал в человеке является необходимой предпосылкой для ощущения любви Б-га к нам и зарождения нашей любви к Нему. Обе стороны человеческой натуры равноправны в идеальной жизни. В наши дни люди все еще поглощены приобретением материальных ценностей и стремятся оправдать свое полное безразличие к религиозным истинам, утверждая, что Б-га нет. Человечество еще не готово вернуться к Б-гу, и поэтому самые убедительные опровержения материалистического мировоззрения и самые веские аргументы в пользу существования и реальности Создателя не могут изменить господствующее мнение. Но люди устают от бесконечной погони за материальным, и настанет момент, когда материалистический взгляд на мир волей-неволей изживет себя и приведет к более высокому синтезу с истинным религиозным сознанием. Человек возжаждет чего-то большего и обратится к Б-гоутверждающим концепциям прошлого и настоящего.