Месилат Йешарим 10. О том, что лишает расторопности и как этого избегать

Человека лишает расторопности именно то, что взращивает его лень. Сильнейшие среди подобного рода вещей — стремление к телесному покою, ненависть к труду и любовь к утонченным наслаждениям со всеми сопутствующими им капризами. Несомненно, что для человека с такими качествами служение Всевышнему окажется тяжким бременем. Ведь тот, кто любит совершать свою трапезу в полной сосредоточенности и покое и хочет, чтобы ничто не тревожило его сон и чтобы ходил он лишь со свойственной ему неторопливостью, и тому подобное, — такому человеку будет очень тяжело встать рано утром на молитву в синагоге или сократить свою трапезу после полудня, перед молитвой минха, или выйти из дома ради исполнения заповеди в неурочный час… И тем более — заставить себя торопиться с исполнением заповеди или изучением Торы. Тот, кто приучает себя жить легкой жизнью, уже не владеет собой и неспособен преступать привычные для себя рамки, даже когда захочет, поскольку воля его уже скована привычками, ставшими для него второй натурой.

Человек должен знать, что он находится в этом мире не ради покоя и отдыха, а ради труда и усилий. Он должен вести себя как поденщик, выполняющий работу для своего хозяина, как сказано (Эрувин 65б): «Мы — поденные работники», — и как солдаты во время военной кампании, которые едят впопыхах, спят урывками и всегда готовы к бою. Об этом сказано (Иов 5:7): «Ведь человек рожден для тяжкого труда». И когда человек приучит себя к такому образу жизни, то, несомненно, служение окажется для него нетрудным, поскольку не будет у него недостатка в способности и готовности к этому. И в том же духе сказали наши мудрецы, благословенна их память (Авот 6:4): «Таков путь Торы — ешь хлеб с солью и пей немного воды, спи на земле…», и все это в целом означает полное отдаление от покоя и наслаждений.

Еще лишают человека расторопности разного рода преувеличенные опасения и чрезмерный страх перед тем, что ему готовит день грядущий[1]. Он будет бояться то холода или жары, то разного рода вредителей, то болезней, то ветра и тому подобного, и об этом сказал Шломо, мир ему (Притчи 36:13): «Говорит лентяй: могучий лев на дороге, молодой лев в переулках». И уже высказали мудрецы свое пренебрежение к такого рода боязливости, считая ее свойством грешников, и подобное тому мы находим в Писании (Йешаяу 33:14): «Боялись в Ционе грешники, охватила дрожь льстецов». Один из мудрецов даже сказал своему ученику, увидев его испуганным: «Грешник ты!» (Брахот 60а). На самом же деле следует быть таким, как сказано (Псалмы 37:3): «Надейся на Г-спода и делай добро, живи на земле и питайся[2] верой!»

Вывод из сказанного: человек должен относиться к [делам] этого мира как к «временным», а к служению, как к постоянному[3]. Во всем, что связано с миром, он должен довольствоваться тем, что у него есть. Брать то, что приходит в руки, быть далеким от покоя и близким к работе и ярму. Полагаться сердцем на Всевышнего и не бояться того, что принесет грядущий день с его [возможными] бедами.

Может быть, ты возразишь на сказанное, говоря, что наши мудрецы обязали человека всегда и везде тщательно оберегать себя и не подвергать себя опасности, и даже если он праведен и творит добро! И сказали (Ктубот 30а): «Все в руках неба, кроме холода и жары»[4]. И в Писании сказано (Дварим 4:15): «И берегите себя очень…», и сказано там: «…даже исполняя заповедь».

Ответ таков: есть два вида страха. Есть страх действительно необходимый, и есть глупый страх. Есть упование[5], и есть беспечность. Ведь Всевышний создал человека обладающим верным разумом и способностью правильно рассуждать, дабы он направил себя на путь добра и берег себя от вещей, приносящих вред, созданных для наказания злодеев. Если же человек не идет путями мудрости и подвергает себя опасностям, то это не уверенность, а беспечность. Своими поступками он грешит против желания Создателя, благословенно имя Его, который хочет, чтобы человек берег себя. Выходит, что кроме естественной опасности, которой он подвергается из-за недостатка осторожности, он еще заслуживает наказания за свои дела, за грех, который совершает. Таким образом, сам грех и приводит его к наказанию[6]. В то же время осторожность и страх, основанные на мудрости и разумении, достойны похвалы, и о них сказано (Притчи 22:3): «Благоразумный увидел зло и укрылся, а глупцы согрешили и были наказаны». А неоправданный, глупый страх проявляется в том, что человек умножает защитные барьеры из осторожности, возводит преграды из опасений, и настолько печется о себе самом, что [в конечном счете] лишает себя изучения Торы и служения.

Правилом, помогающим нам различать между двумя упомянутыми видами страха, может послужить то, как наши мудрецы провели границу [между двумя видами опасности] (Псахим 8б): «Тот случай, в котором вред част[7], — отличается [тем, что следует опасаться]». То есть там, где возможность ущерба реальна и очевидна, необходимо остерегаться, а там, где эта возможность не столь очевидна, не нужно бояться. И о подобном сказано (Хулин 56б): «На возможность вреда, которая неочевидна, не обращают внимания», а также: «Для мудреца существует только то, что видят его глаза» (Баба батра 131а). И в том же состоит смысл стиха, приведенного выше: «Благоразумный увидел зло — и укрылся…», — это сказано о бегстве от зла, которое человек видит, а не от такого зла, которое вероятно может произойти. И в том же — смысл стиха: «Говорит лентяй: могучий лев на дороге…» А наши мудрецы объяснили, что автор желает показать нам здесь, до какой степени может дойти пустой страх, лишь бы не позволить человеку совершить доброе дело. И еще находим (Дварим Раба 8:6): «Семь вещей сказал Шломо о лентяе. Говорят лентяю: твой учитель в городе, иди и учи Тору! А он отвечает: боюсь я льва по дороге [между улицами города!] Говорят: учитель твой на твоей улице! Говорит им: боюсь я льва в переулках! Говорят ему: вот он в твоем доме! Говорит им: если я пойду к нему, то найду дверь закрытой, — и тому подобное…» (см. там). Учим из этого, что не страх служит причиной лени, а лень [является] причиной страха.

И наш ежедневный опыт подтверждает верность всего сказанного; следование подобным глупостям уже стало простым и привычным для большинства людей. А размышляющий об этом найдет истину, и знание доступно разумному. Значение расторопности уже объяснено достаточно для того, чтобы пробудить сердце, и пусть мудрый станет еще мудрее и продолжит приобретать [знания].

Из всего сказанного ясно, что расторопность должна быть ступенью, следующей за осторожностью. Ведь в большинстве случаев человек не станет расторопным, если сначала не приобретет качества осторожности. Тому, кто не старается быть осторожным в поступках и не размышляет о служении и его законах (а это и есть осторожность, как мы уже говорили), трудно проникнуться любовью и жаждой к расторопности и быть расторопным в стремлении к Создателю. Ведь он пока еще погружен в телесные вожделения, и живет согласно привычкам, отдаляющим его от своего Создателя. Но после того, как человек открыл глаза на свои поступки, дабы быть осторожным в них, и уже сделал расчет заповедей и нарушений [приобретений и потерь, связанных с ними], как мы уже писали, ему, несомненно, уже будет легче избегать зла, стремиться и спешить к добру.

[1] Т.е. разного рода случаев.

[2] Объясняет Раши: «Питайся и живи наградой за веру. Тем, что веришь Всевышнему, полагаясь на Него и творя добро».

[3] Т.е. все свои потребности, связанные с этим миром, и его удовольствия человек должен рассматривать как явление временное, преходящее, а то, что связано со служением, — как относящееся к вечности и остающееся с ним навсегда.

[4] Т.е. все неприятности, постигающие человека, посланы Небом, кроме болезней от жары и холода, которые вызываются его небрежностью.

[5] Т.е. надежда на Всевышнего.

[6] Рамхаль хочет сказать, что в таком случае беда, постигшая человека из-за неосторожности, является не просто результатом «естественной» опасности, а наказанием за грех неосторожности.

[7] Т.е. весьма вероятен.

Редакция благодарит рава Лейба Александра Саврасова за любезно предоставленный материал