Избранные комментарии к недельной главе Эмор

Глава XXI

1. Целая группа законов (главы 11—20) имеет своей идеей освященность еврейской личности и демонстрирует пути, которыми можно достичь способности к такой индивидуальной святости. Эти законы очерчивают содержание такого освящения жизни, показывая, как оно охватывает каждый аспект физической, духовной, индивидуальной и общественной жизни. Настоящая глава рассказывает об особом способе, которым должны освящать свою жизнь коэны. Она начинается со слов : Теперь объяви это коэнам, сыновьям Аарона. Скажи им…). Так как слово ,אמור (cкажи) начинает новое предложение, новое речение со своим содержанием, слова Теперь объяви это коэнам, сыновьям Аарона… должны также вводить новое отдельное речение. Их не следует равнять с обычной формой: (Говори сынам Израиля и скажи им), где слово דבר обозначает кратко выраженную мысль, закон, провозглашенный в общих чертах, тогда как אומר предполагает подробное объяснение этого закона, апеллирующее к уму и сердцу.

דבר отличается от אמר, как «говорить» отличается от «рассказывать». «Говорить» означает выражать идею словами вне зависимости от того, воспринимает их слушающий или нет. «Рассказывать» всегда предполагает «общение». С самим собой можно говорить, но нельзя общаться. Тогда как דבר означает краткую формулировку идеи, אמר предполагает внедрение идеи в разум и душу другого человека и, следовательно, подробное разъяснение и разработку идеи. Поэтому на языке еврейского Закона דבר — это всегда краткая формулировка закона, приведенная в Письменной Торе, тогда как אמר указывает на исчерпывающее объяснение, которое было передано нам посредством Устного Закона. Поэтому мудрецов Талмуда называют אמוראים— «толкователи» Закона; они являются последователями мудрецов Мишны תנאים, отличавшихся своим שנה (дословно «говорить второй раз», «повторять»), точной передачей того, что получили они сами. По этой же причине мы говорим об , עשרת הדברות— Десяти Речениях (Письменного Закона) и об עשרה מאמרות— Десяти Б-жественных Речениях, которыми сотворен мир (Авот 5:1). Слово Творения названо מאמר, потому что оно немедленно материализуется в предмет, которому адресуется. Слово Закона, с другой стороны, названо דיברה; факт его произнесения необязательно подразумевает автоматическое усвоение и исполнение.

В этом отрывке значение, присущее слову אמר, прилагается ко всему предложению. Все эти идеи, которые изложены здесь лаконичными предложениями, были детально объяснены Моше Б-гом, и их значение и содержание точно так же должны быть сообщены тем, к кому обращается Закон, чтобы они смогли понять его и принять сердцем. Поэтому слова «Теперь объяви это коэнам, сыновьям Аарона» должны выражать самостоятельную мысль, которая вряд ли могла быть иной, нежели: Объяви это коэнам, так как они являются сыновьями Аарона. Объясни им, как их коэнство проистекает из их происхождения от Аарона. Заставь их понять это, и пусть они всегда помнят, что стали коэнами не в силу личных заслуг, но исключительно благодаря обстоятельствам своего рождения. В иудаизме коэнство (священничество) — это функция, налагаемая рождением, задача, для которой человек рождается и для выполнения которой он воспитывается, чтобы, достигнув зрелости, отдать ей всю свою жизнь. Поэтому, так же как «коэны» должны видеть в себе «сыновей Аарона», они должны смотреть на своих детей, как на будущих коэнов, и растить их для тех обязанностей, которые они должны исполнять как члены своего рода. Эта мысль подчеркивается выражением «коэны, сыновья Аарона», которое встречается лишь в этом стихе Писания. Во всех других стихах Писания употребляется форма «сыновья Аарона, коэны»…

5. Язычники, и древние и современные, имеют пристрастие связывать религию и религиозные проблемы со смертью и мыслью о смерти. Для них Царство Б-жье начинается только там, где кончается человек. Они рассматривают смерть и умирание как подлинное проявление их божества, которого они считают богом смерти, а не жизни; бог, который убивает и никогда не оживляет, который насылает смерть и ее предвестников — болезнь и страдание, чтобы люди, осознавая могущество своего бога и свое собственное бессилие, боялись его. По этой причине они строят свои молельни возле могил, а возле покойника всегда можно увидеть их священников. Смерть и скорбь — самая благодатная почва для распространения их верований, и, как видится, с их точки зрения, наличие на их собственной плоти признака смерти, символа власти смерти, побеждающей все живое, было бы и символом религиозности par excellence и, прежде всего, наиважнейшим атрибутом священника и его должности.

Не таковы еврейские коэны, ибо не такова еврейская концепция Б-га и еврейская религия. Б-г, Чьим Именем коэну предписывается его место в среде еврейского народа, — это Б-г жизни. Его самым возвышенным проявлением является не власть смерти, которая разрушает силу и жизненность, но власть жизни, которая дает человеку возможность проявлять свободную волю и быть бессмертным. Иудаизм учит нас не тому, как умирать, но как жить таким образом, чтобы даже при жизни мы могли преодолеть смерть, отсутствие свободы, порабощенность материальными вещами или нравственной слабостью. Иудаизм учит нас тому, как провести каждое мгновение жизни под знаком нравственной свободы, мысли, надежд, творчества и успеха, наряду с физическими наслаждениями, являющимися еще одним моментом в постоянном жизненном служении вечному Б-гу. Этому учению Б-г посвятил Свое Святилище, и для службы этому учению Он освятил коэнов — хранителей устоя и «направления» (слово ivf, коэн, связано со словом iuf, направление) народной жизни.

Когда смерть призывает других членов народа для исполнения последних актов любящей доброты по отношению к физической оболочке души, которую призвали домой, к Б-гуכהני ה' (Б-жьи коэны) должны оставаться в стороне, чтобы высоко держать знамя жизни возле мертвого тела, чтобы сделать несомненным тот факт, что концепция жизни, то есть мысль о том, что человек наделен нравственной свободой, что он Б-гоподобен и не подчиняется физическим силам, которые стремятся сокрушить нравственную свободу, — эта мысль не омрачается думами о смерти. Только когда жизненные реалии требуют и от коэна исполнения его последнего долга как мужа, сына, отца или брата по отношению к оболочке ушедшей души или наличие покинутого тела (мет мицва) требует от него занять место отца или брата скончавшегося, его коэнская функция все-таки уступает его призванию человека и члена семьи. В таких случаях ему не только разрешается, но фактически предписывается быть в необходимом контакте с мертвым телом. Однако во всех других ситуациях коэны должны сторониться мертвых тел.

10 — 12. …КОЭН, ВЕЛИЧАЙШИЙ СРЕДИ СВОИХ БРАТЬЕВ. Речь идет о том коэне, который возвышается над всеми другими коэнами, который должен представлять коэнство на его высочайшем позитивном уровне и кто, поэтому, как учат в Талмуде (Йома 18а), должен превосходить всех остальных как по физическим, так и духовным качествам и иметь независимое социальное положение еще до своего помазания на пост первосвященника. Его независимость считается столь важной, что если он не владеет материальными средствами, необходимыми для ее обеспечения, то «они должны сделать его великим из того, что принадлежит его собратьям», то есть другие коэны, чьим лидером он является, должны обеспечить его из собственных средств, чтобы сделать экономически независимым.

НА ЧЬЮ ГОЛОВУ ВОЗЛИТО МАСЛО ПОМАЗАНИЯ. Он получил личное посвящение маслом помазания от Санхедрина, высшего представительного органа нации, и ему разрешили носить одежды первосвященника, чтобы он мог представлять символическое выражение высочайшего нравственного идеала, который Израиль должен воплотить в жизнь. Такой человек перестал быть обычным человеком; он должен ныне воспринимать и оценивать и свои личные отношения в первую очередь с точки зрения идеалов нации, идеалов, которые должны быть столь живы в его сознании, что если ему придется выразить их, они будут свободны от мельчайшей примеси его личных настроений и чувств.

Идеал нации не знает смерти, «община никогда не умирает», и, в соответствии с этим представлением о «вечном целом», каждый индивидуум, являющийся частью общины и проживший ради общины, разделяет это бессмертие даже здесь внизу. Каждой чистой частицей своей жизни на земле, прожитой в преданности (Закону), он останется навеки вплетенным в вечную сущность общины, а воздействие его собственного личного благородства обессмертит его на земле даже после того, как его физическая оболочка, в которой он по видимости совершал свой земной путь, станет прахом. А тот, кто потерял свою жену и, вместе с ней, свой «дом», кто потерял родителей, детей, братьев или сестер, а с ними свою «семью», которая поддерживала его и которую, в свою очередь, поддерживал он, найдет свой дом и семью вновь в национальной общности, к которой он принадлежит. Там он найдет основу своего существования и творчества, которой он не лишится никогда, вечную среду для своей жизни и труда. Но прежде всего, Имя Б-га, в Святилище Которого он служит и которое носит на своем теле, поднимет его до таких высот мыслей и чувств, в которых все бытие с его многочисленными превратностями становится никогда не искажаемой дорогой жизни в Б-ге, дорогой, ведущей не от колыбели к могиле, не от бытия к небытию, а от жизни к жизни, от вечности к вечности…

Это не значит, что ему должны быть чужды человеческие чувства, что он должен позволить себе, чтобы потеря самого близкого родственника не тронула его сердца… (Когда он теряет близкого родственника,) он становится ibut (состояние скорбящего между смертью и похоронами родственника), и поэтому, хотя ему и разрешается вести службу, связанную с жертвоприношениями, он не имеет права на долю в жертвоприношениях (Орайот 12б)… Хотя он и не должен символически выражать брешь, оставленную в его личном мире, разрывая одежды на видном месте «наверху», у шеи, над грудью, он все же делает прореху «внизу», у подгиба (там же). Хотя он не может присоединиться к погребальной процессии («он не должен следовать непосредственно за похоронными дрогами»), он должен идти за нею на некотором расстоянии, вступая на каждую улицу на пути процессии сразу же после того, как кортеж переходит на следующую улицу. Так он может идти с ними до городских ворот (Санхедрин 18а).

Но даже когда он ощущает в своем сердце причиненную смертью боль, в гуще этих мыслей о смерти он должен еще красноречивее выказывать силу и радость жизни, которые исходят от Б-га даже среди несчастья, — идея, внушаемую тем Святилищем, первым слугой которого он является.

Глава XXII

17. Стихи 16-24 предыдущей главы провозгласили «физическую целостность», свободу от телесных недостатков, в качестве существенного требования к коэну, который служит в Святилище. Стихи, которые последуют сейчас, устанавливают то же требование и для приносимых в жертву животных. Это требование уже выдвигалось в начальных главах, говоривших о жертвоприношениях (תמים — «цельный», «без порока»), но здесь приводятся более подробные определения.

24. РАЗДРОБЛЕННОЕ ИЛИ РАЗДАВЛЕННОЕ. Текст имеет в виду повреждения или увечья гениталий животного.

В ВАШЕЙ ЗЕМЛЕ. Запрет на все виды кастрации человека или животного — это обязанность по отношению к телу индивидуума. Поэтому она не связана с тем, в какой стране индивидуум живет, и актуальна как в Израиле, так и за его пределами…

28. КОРОВУ ИЛИ ОВЦУ. Закон запрещает убивать самку кашерного животного и ее детеныша в один и тот же день…

Мы полагаем, что можем отважиться предположить, что перед нами тот аспект животной жизни, который демонстрирует начало едва заметного сходства с характером человека. Эгоизм, любовь и забота о себе — это мощный стимул, управляющий всей жизнью животного. Самопожертвование ради жизни другого существа и преданная забота о его благополучии, как это проявляется в любви самки, когда животное вынашивает и вскармливает своего детеныша, — это первый шаг в характере животного к той самоотверженности, которая в человеческой любви представляет собой возвышеннейшую черту человеческого характера. Не должно подавлять эту черту человечности в характере животного; напротив, ее следует подчеркивать особой заботой в нашем обращении с теми животными, которые, в качестве наших приношений, призваны символизировать нравственный идеал, к которому должен стремиться человек. Именно эта присущая животному черта человечности делает его пригодным для выполнения этой символической функции, а тот факт, что Закон уделяет ему столь явное внимание, дает понять, что жертвоприношения животных в иудаизме предназначены единственно для поощрения человеческой нравственности, в отличие от языческого представления, которое рассматривает обряды жертвоприношения как убийства, совершаемые для угождения богам.

29-30. …Благодарность, которую Б-г, Б-г подлинного иудаизма, ожидает от благословенного им человека, состоит не в саморазрушающих, аморальных, неуправляемых наслаждениях земными удовольствиями, а в радостном удовольствии от того счастья, которое Он даровал ему или сохранил для него. Однако это удовольствие следует сдерживать границами морали, и именно таким образом оно возвышается, чтобы стать освященной реализацией жизни, жизни служения Б-гу.

32. И НЕ ОСКВЕРНЯЙТЕ МОЕ СВЯТОЕ ИМЯ. Возводя в нашей среде Святилище Своего Закона, чтобы Его Имя могло присутствовать там, Б-г назначил нас — каждой гранью наших жизней как личностей и как нации —поддерживать Его Имя. Он объявил нас и все, что у нас есть, своей собственностью и провозгласил среди нас Свою волю, научив нас, как доказать, что мы сами и все, что у нас есть, принадлежит Ему и как отдать должное Имени, которое мы носим.

Имя Б-га, которое мы носим, должно быть священным, высшим Абсолютом среди нас. В то же время оно должно действовать как всеобщий стимул, который своей силой обязывает, сохраняет, побуждает нас и все, что у нас есть, к исполнению нашего долга на службе Б-гу. Всякий раз, когда мы отказываемся посвятить хотя бы один порыв своей природы, один стимул своих чаяний, одну частичку своего существа, одну кроху своего имущества исполнению Его святой воли, мы «оскверняем Его святое Имя». Мы делаем так, что Имя, которое должно быть для нас высшим, самым святым, абсолютным добром, единственным оправданием нашей жизни и имущества, которое должно полностью править нами и всем, что у нас есть, становится חלל (безжизненной, немощной оболочкой). Таким образом мы оскверняем Его Имя, и в той степени, в которой другие осознают наш грех против Б-жественного Закона, наш возбуждающий вражду пример становится орудием пропаганды для демонстрации бессилия Б-жественного Имени, которое пребывает на нас. Своим грехом мы как бы даем понять, что можно называться евреем и считаться таковым, даже если человек оставляет подразумеваемое в этом Имени повиновение Б-гу, как нечто ничего не стоящее в сравнении с первой же возможностью чувственного удовольствия, личного наслаждения или материальной выгоды. Такой грех с нашей стороны мог бы привести к представлению о том, что человек может называться евреем и считаться таковым, даже если он не считает волю Б-га абсолютом, а свою собственную волю лишь условной, но утверждает свою собственную волю в качестве абсолютного идола, которому воля Б-га, беспомощная и зависимая, должна уступить дорогу.

Кроме того, чем больше индивидуум выделяется как «приверженец Имени Б-га» в силу своего знания Б-жественного Слова и личного положения в народе, тем насущнее для него остерегаться нарушения заповеди «Не оскверняйте Мое святое Имя.» В таком случае даже едва заметное его отклонение или подобие отклонения от правдивости и честности, от морали и праведной жизни, от справедливости, добродетели и любящей доброты, которых требует Закон, станут грубейшим актом חלול השם (Йома 86а). Постоянно повторяющееся изречение, что от человека высокой нравственности и духовности требуется особенная ответственность в поведении, показывает, как великие умы еврейского народа во все времена воспринимали свое положение относительно нравственного закона и как далеки они были от прискорбного представления о том, что каждая последующая ступень интеллектуального величия представляет собой еще одно освобождение от соблюдения нравственного закона. Напротив, «дайте Мне быть освящаемым в среде сынов Израиля»; Б-га и Его святую волю следует воспринимать и подчиняться им как высшей, всеобъемлющей, всем повелевающей святая святых каждого аспекта еврейской жизни. Более того, как учит и обязует в символической форме каждое приносимое нами жертвоприношение, мы должны вознести на жертвенник Б-га для исполнения Его воли саму нашу живительную кровь, все наши побуждения и стремления, энергию наших тел, нашу пищу, благосостояние и радость жизни. Этот идеал должен стать конкретной реальностью в жизни каждого из нас, для нашего собственного совершенства и как пример для подражания «среди сынов Израиля» каждому, кто имеет долю в миссии еврейства…

Идеал, выраженный словами «дайте Мне быть освящаемым в среде сынов Израиля» в тексте Закона, необходимо символически хранить живым с помощью ежедневных жертвоприношений, совершаемых народом на восходе и закате каждого дня, и вновь и вновь доносить до народного сознания как высшую цель его миссии. Точно так же, составляя и организуя порядок службы в синагоге, чтобы она соответствовала ритуалу жертвоприношений в Храме, Мужи Великого Собрания, эти подлинные отцы нашего народа, поставили провозглашение ונקדשתי (и да буду Я освящен…) и обязательство исполнить его — квинтэссенцию всей жертвенной службы — в фокусе наших национальных собраний для проведения Б-жественной службы (то есть всякий раз, когда собирается, по крайней мере, десять взрослых мужчин), найдя для него постоянно повторяющуюся вербальную экспрессию в кадише и кедуше (Брахот 21б).

Глава XXIII

1. … Тема этой главы — хронологический порядок праздников в годичном цикле, «система» или «порядок», как он назван в Сифри (мидраш эпохи танаев на книги Пятикнижия Бемидбар и Дварим) к Дварим 16:1. Здесь дано детальное перечисление тех особенных заповедей, которые выражают уникальное значение каждого праздника…

Все обсуждаемые здесь законы праздников тесно связаны с Храмом и порядком жертвоприношений в нем, изложение которого завершилось в основном в предыдущей главе. Говоря об этой связи, мы имеем в виду концепцию sgun (см. Шмот 12:1-2). То, что Храм представляет собой в пространстве, праздники представляют во времени. Цель обоих — соединить нас с Б-гом. Цель Храма — установить Б-жественный Закон в качестве вечного центра нашего пространственного мира. Его девиз: «Здесь вы можете найти свой путь к Б-гу». Цикл праздников выделяет определенные периоды, фиксированные во времени Б-жественным Откровением. Его девиз: «В эти дни в прошлом Б-г был рядом с вами». Каждый год с наступлением этих дней Б-г надеется встретиться с вами в обновленном воссоединении. Но Храм отличается от праздников как пространство отличается от времени. Так же как пространство представляет концепцию постоянства, так Святилище Б-га в пространстве имеет касательство к взаимоотношениям между неизменно Б-жественным, то есть Законом Б-га, и неизменно человеческим, то есть природой человека. И так же как время представляет концепцию вечного цикла явлений природы, так сокровенные Б-жественные островки святости во времени имеют отношение к проявляющемуся в изменениях времен года Б-жественному элементу — откровению Б-га в природе и истории — и человеческому элементу во времени, то есть нашему отношению, как индивидуумов и как нации, к природе и истории…

Наиболее отличительной характеристикой человеческой независимости является его свобода использовать свое время так , как он считает нужным, безо всяких внешних ограничений. Тот, кто может сказать, что его время принадлежит ему, — поистине свободен. Тот, кто имеет право на время другого, — господин. В Египте нам не принадлежало ни минуты, и отсутствие права пользоваться своим временем для своих собственных целей клеймило нас как рабов даже в момент нашего освобождения, а мацу делало символом нашего рабства. Заявляя о Своем праве на наше время и резервируя для Своих целей определенные дни и недели нашего годичного цикла, Б-г провозглашает Себя нашим господином, и тот факт, что мы отдаем в Его распоряжение свое время, становится самым красноречивым доказательством нашего подчинения Б-гу, в которое мы перешли от подчинения людям и которое фактически сделало нас свободными навеки. Однако это наше отношение к Б-гу должно восприниматься не только как отношение слуги к своему хозяину, но и как отношение ребенка к отцу. Наиболее значительно эта мысль выражена в следующем стихе, с которого начинается изложение законов, управляющих сокровенной Б-жественной святостью во времени.

2. …Период, определенный Б-гом как מועד (назначенное время), становится ‘מועד ה' (временем встречи с Б-гом) исключительно в силу того, что народ провозгласил его как מקרא קדש(созывание к Его Святилищу). В этом утверждении содержится принцип огромной важности, который мы уже обсудили в связи с освящением новой луны (Шмот 12:1-2): дни еврейского новолуния и еврейских праздников астрономически не закреплены таким образом, чтобы наступление определенного астрономического события автоматически освящало бы некий день как новолуние или как праздник. Астрономические лунные и солнечные сезоны для одного и для другого были установлены лишь для того, чтобы предусмотреть основание, на котором и в связи с которым новолуния и еврейские праздники должны фиксироваться и освящаться как ‘מועד ה', периоды, когда Израиль должен встречаться с Б-гом.

В силу этого принципа наши новолуния и наши праздники, которые бывают весной, летом и осенью, совсем не похожи на языческие культы поклонения солнцу и луне, а периоды, которые отведены для встречи Б-га с Израилем, подняты с уровня зависимости слуги от господина до любви между отцом и ребенком; они стали периодами встреч, проводимых по взаимному согласию, основанному на взаимной любви и стремлении. Здесь, вначале, нам сообщают, что фиксация годичного цикла праздников, которая устанавливает начало каждого праздника в соответствующий период года, должна зависеть от решения и провозглашения, сделанного представителями народа.

… (месяц весны, то есть Песах); (праздник жатвы первых плодов твоей деятельности, то есть Шавуот) и (праздник урожая, то есть Суккот) в такой же степени не являются весенними, летними или осенними праздниками, прославляющими природу, в какой еврейское новолуние не является культовым праздником поклонения луне. Так же как возрождение луны лишь повод для празднования обновления нас самих, так и еврейские праздники, наступающие весной, летом и осенью, — это (созывания к Его Святилищу). Они в буквальном смысле слова зовут нас прочь от окружающей нас природы, от поля, леса, луга и призывают взойти в Святилище Б-жественного нравственного закона. Они представляют собой громкий и отчетливый протест против языческого поклонения природе. Плоды нашей земли и наших деревьев созревают, а наши житницы наполняются не милостью солнечной энергии, которая определяет наступление весны, лета и осени. Нет, власть Б-га, определяющая нашу верность или неверность воле Его Закона, как он записан в Его Святилище, решает будут ли благословенны цветами наши весны, спелыми плодами наше лето, а наша осень — изобилием. Только если мы добровольно подчиним все свое нравственное и социальное поведение свету и огню Закона, который Он даровал нам, давая ему возможность разбудить нас, вырастить и сформировать, так же как зерна растений и фруктов пробуждаются, растут и приобретают форму под действием света и огня закона, который Он даровал природе, только в том случае, если мы нравственно расцветем, вырастем, возмужаем внутренне, Он дарует цветы нашим лугам, зрелость нашим плодам, изобилие нашим житницам, как говорится вновь и вновь в Его Слове: «Если вы будете идти по Моим законам и хранить Мои заповеди, и исполнять их, то Я дам ваши дожди в их пору; земля принесет свой урожай, а полевые деревья принесут свои плоды. Молотьба достигнет сбора винограда, а сбор винограда достигнет сева. Вы будете есть свой хлеб досыта и жить в своей земле в безопасности» (Ваикра 26:3-5 и др.).

3. ЭТО ШАБАТ ДЛЯ Б-ГА. Шабат предназначен не для удовлетворения потребности человека в отдыхе, но для выказывания почтения Б-гу. Его שביתה(прекращение творческой работы) есть выражение такого почтения… Шабат дан, установлен и освящен Б-гом, и сам факт, что его права были установлены независимо от человеческого выбора, делает его соблюдение универсальным почетным приношением Б-гу. «Это Шабат для Б-га во всех местах вашего проживания», и как таковой, он приходит к нам вне зависимости от того, где и сколь широко мы рассеяны. В случае всех других מועדים(назначенных периодов времени) Закон имеет отношение к нашей характеристике как нации; они устанавливаются представителями народа и, следовательно, указывают на географический центр нашей национальной жизни. Святость Шабата, напротив, предшествует возникновению нации, и, следовательно, он не нуждается в народе в качестве посредника. В случае Шабата, человека, как индивидуума, призывают выказать почтение своему Создателю, который является также и Создателем Вселенной. Где бы человек ни находился в Б-жьем мире, Шабат приходит к нему и призывает его отказаться от своей позиции «правителя» и принести в жертву «свой» мир, чтобы выказать почтение подлинному Правителю Вселенной…

16. …Помимо того семикратного эффекта, который Шабат предназначен оказывать в течение этих семи недель, период в 49 и 50 дней, который проходит и завершается за эти семь Шабатов, должен иметь и свое собственное значение. Счет дней, а конкретнее счет семидневных периодов, уже известен нам из законов Писания, касающихся мужчины или женщины, которые страдают от (генитальных) выделений (Ваикра 15:13 и 28). В общем же, мы знаем о семидневных периодах из законов о нечистоте и чистоте как о периодах, во время которых человек стремится покончить со своей нечистотой, чтобы на восьмой день обрести состояние чистоты.

Таким образом, семикратный счет семидневных периодов, то есть счет сорока девяти дней с тем, чтобы на пятидесятый день иметь возможность войти в новое состояние, должен символизировать полное устранение нечистоты, то есть оков наших чувств, а пятидесятый день должен отмечать наше окончательное вступление в состояние чистоты, то есть в царство нравственной свободы. Так же как пятидесятый год знаменовал восстановление еврейского государства на основе социального освобождения по всей стране, так и пятидесятый день омера должен знаменовать нравственную свободу как достижение, совершенно необходимое для политической свободы и независимости. Оно существенно для того климата, в котором, наряду со свободой и независимостью, дарованными Б-гом, нация окажется способной получить из рук Б-га и Его Закон. Мы смогли получить политическую свободу как дар Б-жественного благоволения без каких-либо усилий с нашей стороны, но мы можем достичь нравственной свободы лишь благодаря семикратной интенсивной работе над собой.

Если в свете изложенного выше мы считаем, что идея, которую символизирует пятидесятый день, то есть день, который следует непосредственно за периодом отсчета семи семидневок, существенно напоминает идею, представленную восьмым днем обрезания… и если мы сопоставим счет недель Шабата и счет дней до пятидесятого дня, мы заметим, что и недели Шабата и пятидесятый день являются эманациями двух институтов: Шабата и обрезания, на которых Б-г возжелал утвердить основы Израиля как народа Закона. Почтение к Б-гу в природе и истории, вытекающее из этого подчинение человека и его места в мире Б-жественному служению, как этому учит Шабат, и борьба за нравственную чистоту посредством добровольного подчинения плоти Б-жественному нравственному закону, как того требует обрезание, — это те два исторических фактора, которые были привнесены в народ задолго до его утверждения в качестве народа Б-жественного Закона и которые должны каждый год вновь обновляться в сознании через счет дней и недель омера вплоть до Дня Получения Закона, как элементарные предпосылки нашей возвышенной миссии.

24. …В годичном цикле наших праздников Рош ашана, начало года нашей жизни на земле, — это день самоанализа, в который нас призывают рассмотреть все аспекты нашей жизни на земле, посмотреть, насколько они соответствуют нашей вневременной еврейской миссии, которая была поручена нам в первый день нисана. Мы должны, так сказать, составить баланс: что мы представляем собой ныне по сравнению с вечным стандартом того, какими мы должны быть.

28. …В первый за свою историю десятый день тишри Израиль еще не имел Храма и жертвоприношений; тем не менее тот день позволил Израилю восстать из глубин греховности и вновь обрести своего Б-га и Его всепрощающую милость. Кроме того, Израиль мог быть уверен в искуплении и даре искупления, порожденном самим этим днем даже в отсутствии Храма и жертвоприношений. Никакой другой жертвы — никакого «замещающего приношения» — не требуется для этой цели. Все, что делалось в Храме и на его жертвеннике в Йом кипур и что будет делаться вновь в этот день в последующие времена, вся Храмовая служба этого дня — это лишь символическое выражение того, что на деле должен делать каждый еврей за пределами Храма, в себе самом. И десятый день тишри остается для Израиля Йом кипуром: «Это — день искупления, чтобы добиться искупления для вас перед Б-гом, вашим Б-гом».

40. ВОЗЬМИТЕ СЕБЕ В ПЕРВЫЙ ДЕНЬ. Десятый день тишри с его требованием «изнуряйте свои животные души» находит насעניים бедными, и в самом деле лишенными всего необходимого, признающимися себе перед Б-гом, что мы потеряли право на пищу, необходимую для нашего существования и выживания. Это осознание и наше признание перед Б-гом принесло нам כפרהтак сказать, «покрыло» в нашем прошлом все то, что лишало нас нашего права на будущее, и ныне нас призвали к новому бытию, к обновленному выживанию в качестве представителей вечного народа вокруг Б-га.

Ныне же семь дней посвящаются осознанию нашего вновь возрожденного права на выживание, антитезы отрезания и разрушения из среды какого-нибудь народа. В первый из этих семи дней тот же самый Б-г, Который на десятый день тишри повелел нам: «Изнуряйте свои животные души», говорит нам: «Возьмите себе…» Этими словами Он сообщает нам, что Он вновь даровал нам право, а на самом деле обязал нас, простереть свои руки и взять красивые произведения Его земли, чтобы обрести, таким образом, в отличие от удела «изнурять животную душу», представленного Йом кипуром, драгоценнейшее сокровище земного бытия — да и насколько нам известно, всего бытия: «радость в присутствии Б-га»: «Возьмите себе… и радуйтесь перед Б-гом, вашим Б-гом»…

Семидневный период народной радости с дарами Б-га в Святилище Закона предполагает, что каждый человек в пределах национальных границ получает в первый день праздника свою долю от щедрости природы. Народ как единое целое не может радоваться в присутствии Б-га своему процветанию перед Его Законом, покуда каждый человек, где бы он ни находился, не имеет возможности добиться экономической независимости честными средствами — не воровством и не заимствованием чужой собственности. Приглашение «возьмите себе», которое в самый первый день адресуется каждому человеку в пределах национальных границ, должно предшествовать заповеди: «и радуйтесь перед Б-гом, вашим Б-гом, в течение семи дней».

Но какой бы яркой и великолепной ни была жизнь, подлинную, настоящую радость бытия, ничем не омраченную и не искаженную, следует искать не в построении и развитии отдельной личности. Лишь в том случае, если индивидуум, со всей своей личной жизнью и надеждами, посвятит себя полностью общей задаче национального бытия: воплощению в жизнь Б-жественного Закона, только в том случае, если он всей своей личной жизнью и стремлениями, независимо от своего социального положения, будет стремиться стать лишь кирпичиком в огромном строении, чертежом которого является Закон, а архитектором — Б-г, лишь тогда — неважно, угодлив ли он как ива, блестящ ли как мирт, спокоен ли и плодовит как пальма или увенчан славой и совершенствами как «красивый плод» — он обретет дар полной, долгой, вечной радости перед Б-гом…

43. …Целью испытания в пустыне было освобождение сынов Израиля от переоценки и поклонения искусству человека и его изобретательности в «добывании хлеба». Идея, которую сукка должна донести до нас и до будущих поколений, — это рассказ о пустыне, наполненной Б-жественным провидением и любящей заботой, «пустыне, которая стала обитаемой благодаря заботе Б-га и Его провидению», рассказ о «счастливом, содержательном временном пребывании Израиля в лоне пустыни». шалаши, о которых напоминают наши сегодняшние сукки, могут быть интерпретированы, как предлагают различные авторитеты (Сукка 11б), либо как Облака Славы, облака, которые возвещали о присутствии Б-га и под чьим защищающим покровом Б-г укрыл наших предков в пустыне, либо как шалаши, хижины в буквальном смысле слова, которые наши предки сами построили в пустыне. Но при любом толковании наши шалаши должны напоминать нам о пребывании наших предков в пустыне и обо всех уроках, которые должен преподать нам этот исторический опыт.

Термин «пустыня» предполагает отсутствие всякой поддержки выживанию человека, которую обычно оказывают природа и человеческая изобретательность. Всякий, кто вступает в пустыню, уходит за пределы, внутри которых природа и сила человека предоставляют защиту, и он может выжить лишь с Б-жьей помощью. Алахическое требование для схаха (покрытия наших суккот) состоит в том, что он должен быть полностью отделен от природы и не подвергаться обработке, обычной для произведений земли, которая выступает как наша заботливая кормящая мать. Материал должен быть изготовлен из продуктов почвы, но не должен быть «присоединен» к почве (в этом случае всякий, ищущий под ним укрытия, доверил бы себя защищающей силе земного естества), и он не может быть изготовлен из материалов, воспринимающих ритуальную нечистоту, таких как плоды и сосуды, которые уже несут отпечаток власти человека. Таким образом, покрытия наших суккот либо должны обладать характеристиками Облаков Славы, которые также брали начало в почве («пар непрерывно поднимался с земли» — Берешит 2:6), но не были отмечены ни властью почвы, ни силой человека, либо должны буквально напоминать хижины в пустыне, то есть наводить на мысль о пустыне тем, что не имеют поддержки ни со стороны природы, ни со стороны человека. Покрытия не должны быть продуктами гумна или давильного пресса, которые, как правило, дают человеку «пищу и удовольствие», но должны быть «отходами, гумна или давильного пресса», отходами, которыми обычно пренебрегают, так как они не представляют пищевой ценности и не доставляют удовольствия (Сукка 11б и 12a). Они есть импровизация; они представляют не нормальные условия, но несут отпечаток импровизированного жилища, временной ситуации.

Не для того возжелал Б-г ввести нас в Свой закон, чтобы дать нам опасную жизнь скитальцев в пустыне, лишенных всех удовольствий, искусства и красоты. Намерение Б-га заключалось в том, чтобы «привести нас в хорошую землю, землю потоков воды, где ключи и родники бьют на холмах и равнинах, в землю, родящую пшеницу и ячмень, вино и инжир, гранаты, оливки и финики, землю, где каждый может есть хлеб без скудости, где ни в чем нет недостатка, где скалы дают железо, а горы — медь». Но чтобы мы не «ели и насытились, построили прекрасные здания и жили в них, множили овец и крупный рогатый скот, золото и серебро, и всякое свое добро, а потом преисполнились высокомерия, забыли Б-га и сказали в своих сердцах: ‘Моя сила и мощь моих рук принесли мне все это богатство’,» мы должны один раз в году, точно во время сбора урожая, вернуться во времени к полной противоположности нашей нынешней жизни: к той жизни, которую мы вели в пустыне, где нет бьющих ключей, нет созревающих полей, нет зеленеющих деревьев; где нет урожая, который необходимо собирать, нет роскошных зданий, нет торговли, чтобы множить серебро и золото, но где тем не менее мы прожили сорок лет со своими женами и детьми, не зная забот и ни в чем не нуждаясь, ибо мы жили под защитой Б-га и по Его Слову.

Оставив свои постоянные жилища, свои красивые дома и пребывая счастливо под растительным покрытием своей сукки, без поддержки со стороны сил человека и природы, мы должны отбросить свою рабскую зависимость от защиты, которую предоставляют нам природа и человеческая изобретательность, и каждый год заново повторять себе и своим детям древний урок, который преподали нам на все времена проведенные в пустыне сорок лет: еврей, настоящий еврей, «каждый, рожденный в Израиле», каждая личность, чей разум и сердце коренятся в народе Израиля, «должен проживать в шалашах», они должны быть готовы в любое время, если потребуется, отказаться от крова и защиты, которые дают силы человека и природы, и, если того пожелает Б-г, даже отправиться в пустыню без страха и трепета, пребывая в обители пустыни «также счастливо и беззаботно, как в городском доме», даже там уповая на заботу и покровительство Б-га. «Не хлебом единым жив человек, но всем, что исходит из уст Б-га» (Дварим 8:3). Жизнь человека поддерживается не одним лишь «хлебом», продуктом и символом природы в соединении с человеческой изобретательностью. Каждое выражение воли Б-га, каждое предусмотренное Б-гом установление способно поддерживать жизнь человека. Даже обычная городская жизнь, со всеми удобствами, которые дает нам соединение природных сил и человеческой изобретательности для защиты жизни человека, может поддерживать и питать нас лишь до тех пор, пока это позволяет и желает Б-жественная воля (Ср. Шмот, глава 16).

Глава ХХIV

8. ШАБАТ ЗА ШАБАТОМ. Шабат — это день, когда каждый еврей прекращением всякой «творческой» деятельности, всякой работы, направленной на то, чтобы вырвать пропитание и процветание у природы и общества, слагает себя, свой мир и свое стремление добыть средства существования к ногам Б-га, Создателя и Владыки мира. В этот день еврейская община, через его представителя, коэна, возлагает свой «хлеб» и свой «ладан» на Стол в Святилище Б-жественного Закона, «чтобы выразить перед Б-гом на все времена» идею, что хотя, как нас учит Шабат, Б-г в качестве Создателя и Владыки всего мира является Владыкой и Отцом всего человечества, судьба Израиля — особая цель Его провидения, которое для Израиля приняло форму уникального вечного завета. Именно в этом вечном завете институт «хлеба Присутствия» и его расположение достигает своей кульминации как завершение законов о праздниках.

Истины, основы которых были впервые заложены Исходом из Египта, Дарованием Закона, искуплением, последовавшим за инцидентом с золотым тельцом, и чудесным выживанием сынов Израиля в пустыне, которое символизирует сукка, — истины, вновь и вновь ежегодно оживляемые в народной памяти посредством праздников (моадим), есть не что иное, как основополагающие факторы в вечном завете, который Б-г заключил с Израилем через Свои деяния. Этот завет проявляется во все времена в той заботе и руководстве, которые Б-г проявляет по отношению к предназначению Израиля. Израиль, в свою очередь, признает эту оберегающую опеку завета и символически демонстрирует, каким должно быть его отношение к завету: полное подчинение своей судьбы Б-жественной заботе и водительству. Эта символическая демонстрация осуществляется при помощи хлеба, который сыны Израиля должны располагать перед Б-гом во все времена. Этот хлеб называется «хлебом Присутствия», дословно «хлебом Лица»; это тот хлеб, к которому Б-г с особым вниманием обращает, если можно так выразиться, Свое Лицо. Это — хлеб, символизирующий уникальные провидение и суверенность Б-га. Традиция учит, что так же как неустанная забота Б-га о (духовном) «свете Израиля» демонстрировалась и физически тем, что свет самой западной лампы Меноры никогда не угасал, так и то обстоятельство, что «хлеб Присутствия» оставался свежим на всем протяжении недели, на физическом уровне знаменовало заботу, которую Б-г непрерывно и щедро проявляет по отношению к материальному благополучию Израиля. «Великое чудо совершалось с хлебом Присутствия: при убирании он был такой же (свежий), как при положении» (Менахот 29а).

10. СЫН… ВЫШЕЛ СРЕДИ СЫНОВ ИЗРАИЛЯ. Он переступил свои границы и вошел в среду сынов Израиля, к которым не принадлежал… Согласно Торат коаним, слова «в стане» означают, что причиной ссоры явилось его вмешательство в дела стана. Проблема возникла не из-за того, что он провозгласил свое еврейство (что было бы вполне законно), но из-за того, что он претендовал на место «в (народном) стане». Эта претензия была противозаконной, так как принадлежность к роду определялась семейными узами, которые, в свою очередь, определялись по отцу. Ср. «каждый человек… рядом со своим знаменем, отличенным каждое знаком отцовского дома» (Бемидбар 2:2). Этот конкретный человек на основании происхождения по материнской линии настаивал на своем праве пребывать в стане с коленом Дана. Но, хотя он был евреем по рождению (или мог стать евреем посредством гиюра), он не мог считаться членом этого колена, так как его отец не был евреем. Поэтому возражения его оппонентов полностью справедливы…

Таков конкретный пример воздействия «нравственной чистоты» на юридический и общественный статус человека по еврейскому Закону. Значение этих двух принципов в жизни еврейского народа символизируется Столом, о котором говорилось в предыдущих стихах.

11. ИМЯ ЕГО МАТЕРИ. В то время она была единственной женщиной в Израиле, совершившей такой грех; поэтому она удостоилась сомнительной чести, и ее имя навечно зафиксировано на страницах Священного Писания. Однако ее имя упомянуто только после рассказа о преступлении ее сына, ибо это преступление продемонстрировало печальные последствия ее собственной безнравственности. Если бы не ее грех, такой вспышки нееврейской порочности никогда не произошло бы в народе Израиля. Лишь ее грех с неевреем мог посеять семена такого страшного преступления в среде Израиля. В разгар ужаса, вызванного преступлением сына, стало ясно, что первоначальная вина лежит на его матери Шломит… Сдается, что сын египтянина поносил Б-га Израиля, потому что этот Б-г основал Свой народ и его законы на идеалах нравственной чистоты, которые совершенно несовместимы с испорченностью его собственного египетского происхождения и которые он воспринимал как препятствие к исполнению своего желания.

14. ВЫВЕДИТЕ ХУЛИТЕЛЯ. Согласно Талмуду (Санхедрин 42б), место казни должно было находиться «за пределами трех станов», за пределами «стана Израиля», то есть за городской чертой. А поскольку сам суд располагался за пределами города, то место казни должно было находиться за пределами территории суда, на некотором расстоянии от места суда, «чтобы суд не выглядел настроенным кровожадно», то есть, чтобы не создавалось впечатления, что суд считает меч палача самым важным своим атрибутом.

Как ясно показано в (нашем) эссе о роли свидетельских показаний в еврейском уголовном праве (Ешурун, том 12, стр. 143 и далее), основная функция суда заключалась не в вынесении смертных приговоров, но в нахождении легитимных резонов для оправдания осужденного. Сам факт появления в суде свидетелей обвинения и дачи ими показаний подразумевал предполагаемый вердикт «виновен». И тогда задачей суда было рассмотреть показания и, если возможно, найти обстоятельства в пользу обвиняемого. Другая причина удаления места казни на некоторое расстояние от места суда состояла в «предоставлении еще одной возможности спасения»; благодаря расстоянию между местом судом и местом казни, от вынесения приговора и до приведения его в исполнение проходило некоторое время (согласно букве закона, казнь должна происходить сразу же после вынесения приговора), достаточное для выявления какого-нибудь нового свидетельства, которое могло привести к отмене смертного приговора (Санхедрин 42б). Когда приговоренного выводили из здания суда к месту казни, в дверях суда становился человек с сигнальным флагом в руке, а в поле его зрения находился конный посыльный. Если один из судей полагал, что нашел новое свидетельство в пользу обвиняемого, этот человек взмахивал флагом и конный курьер скакал к месту казни, чтобы остановить ее. Даже если сам осужденный по дороге к месту казни заявлял, что располагает дополнительным свидетельством в свою пользу, его следовало доставить обратно в суд и раз, и два, и даже четыре или пять раз, «проверяя, есть ли основание для его утверждений», то есть, если по мнению двух сведущих в законе людей, которые (как раз для такого случая) должны были сопровождать его к месту казни, есть некоторые основания, пусть даже и самые незначительные, для его утверждения в собственной невиновности (Санхедрин 42б и 43а).

21. …Еврейская концепция справедливости защищает не имеющее себе равных достоинство человеческой жизни. Еврейский закон проводит четкое различие между ценностью человеческой жизни и жизни животного. Давайте рассмотрим данные здесь законы о личности и собственности. Ясно, что они тоже вытекают из этой юридической аксиомы, которая отличает человека от животного. Различение делается между נפש אדם (дословно «человеческой душой») и נפש בהמה (животным, дословно «душой животного»). Закон рассматривает נפש אדם как личность, а נפש בהמה как вещь. Убийство נפש אדם может трактоваться только как преступление против личности жертвы. Уникальное достоинство, присущее человеку, — это тот объект, которому не может быть никакой денежной компенсации. Единственно возможное возмещение за такое преступление против величия человеческой жизни заключается в том, чтобы отнять у убийцы его собственное существование на земле. С другой стороны, убийство животного рассматривается законом лишь как преступление против его владельца. Хотя запрет «причинять страдание всем живым существам» считается заповедью Торы… так что убийство животного рассматривается как грех против Б-га, тот, кто убивает беспризорное животное, не подлежит суду и наказанию судьями на земле. Что касается нанесения увечья какой-либо части или органу тела человека, то закон считает эти части «имуществом» или «инструментами» נפש אדם. Соответственно, увечье, нанесенное телу человека, считается преступлением не только против личности жертвы, но и против его собственности. Там, где есть возможность адекватной денежной компенсации, а физический ущерб незначителен, закон делает упор на преступление против личности жертвы и приговаривает к бичеванию.

Все эти принципы и лежащие в их основе юридические концепции уже излагались в разделе Мишпатим, кратко обрисовавшем основы еврейского социального и гражданского законодательства, которое также базируется на идее достоинства человеческой личности. Однако при описании их связывают с одним юридическим понятием, которое располагается над ними всеми, так что они с необходимостью должны интерпретироваться как логическое следствие выражаемой этим понятием истины. В результате эта истина проявляется как концептуальный базис всего закона и правосудия и как такая неотъемлемая предпосылка человеческой личности, от которой зависят все права человека.

Эта первичная концепция всего закона, этот ничем не могущий быть замененный фундамент всех прав человека, есть не что иное как понятие личного Б-га.

Уберите из этого мира личного Б-га, и вы также изгоните из мира справедливость и сведете представление о добре и зле к чистой фикции. Требования справедливости можно удовлетворить лишь при наличии свободной воли. Поэтому тот, кто отрицает существование свободной воли, не должен говорить нам о законе и справедливости. Если он не хочет быть обвиненным в притворстве и обмане, он может говорить только в терминах энергии, на языке воздействия физических, механических или органических сил. Понятия закона и справедливости, добра и зла просто не существуют для него. Но если мир, а следовательно и человек, не имеют обладающего свободной волей Создателя, который наделил человека, благороднейшее среди Своих творений на земле, духом от Своего духа, дав ему таким образом часть Своей собственной свободы воли, и если нет обладающего свободной волей надприродного Создателя Вселенной, тогда человек есть не что иное, как физический продукт физического мира, отданный во власть физических законов природы, — тогда откуда же должно это физическое порождение физического мира получить нравственную свободу? Если Б-г несвободен, если Б-г не обладает полной и абсолютной свободой воли, тогда как мог бы человек обладать свободой воли и как можно было бы рассуждать о добре и зле?

Более того, так же как концепция добра и зла и его естественное следствие, нравственная свобода, немыслимы без Б-га, обладающего свободной волей, так и концепция личного Б-га неотъемлема от концепции человеческой личности. Ибо «личность» — это не что иное, как существо, способное делать свой собственный выбор в вопросах добра и зла, это — воплощенная в человеке нравственная свобода. Но если такая индивидуальная личность не присуща в абсолютной степени Самому Б-гу, если нет личного сверхъестественного Создателя Вселенной, который наделил человека, Свое самое благородное создание на земле, духом от Своего духа и сказал ему: «Будь свободен! Выбирай сам!,» если не существует ничего, кроме этого материального мира, тогда человек — просто «вещь», а если мир состоит лишь из «вещей», тогда не может быть ни свободы, ни личности, обладающей свободной волей. Тогда различия между «вещами» в этом мире лишь количественные, а не качественные, и все вещи в этом мире — лишь игрушки и продукты безличных сил, связанных законами природы. В таком случае, растение есть всего лишь более изощренная форма кристалла, животное — всего лишь более изощренная форма растительной жизни, а человек — всего лишь более изощренная разновидность животного. В таком мире «вещей» не могло бы быть и видовых различий; человек не обладал бы своим уникальным достоинством, и не было бы такой вещи как человеческая «личность».

Следовательно, так же как самая первая аксиома закона в Пятикнижии (Берешит 9:5-6) основывает уникальное личное достоинство человеческой жизни (в отличие от жизни животных) на идее сотворения человека по образу Б-га, так и здесь список преступлений против человеческой личности предваряется описанием греха против Личности Б-га, а именно произнесением Имени Б-га в богохульной манере. Таким образом, Б-г вводит себя в Закон, который Он дал людям на земле, ставя Свою собственную Личность в основание всего Закона и концепции личности человека. По этой причине лишь виновный в произнесении Тетраграмматона (Четырехбуквенного Имени Всевышнего) подлежит смертной казни, потому что лишь это Имя является описательным выражением Личности Б-га.

22. Так же как Личность Б-га является базисом всего Закона и всего человеческого достоинства, так она служит основой и для полного равенства в законе и правосудии. «Один закон будет у вас». Одно и то же мерило должно применяться ко всем процедурам, посредством которых отправляется правосудие. Должно быть равное мерило во всем: в таких вопросах, как правомочность свидетелей (свидетельские показания близких родственников неприемлемы) и установление правдивости свидетелей, независимо от того, рассматривается ли дело о собственности или о личностях (Санхедрин 28а и 32а). Другими словами: равные права «как для чужака, так и для уроженца», ибо Тот, Кто провозгласил «Я есть Б-г», является Б-гом для них для всех.