Словами скрытые миры 4. Безликая жизнь

Ам-аарец

Кто же такой עם הארץ? Использование слова עם — «народ» для описания индивидуума сразу настораживает. Почему индивидуум называется народом?[1]

Потому что это — его точное определение. Посмотрите на него, и вы увидите только безликую массу. Мы не найдем ни уникальных способностей и черт характера, ни малейших признаков борьбы и мечтаний, присущих лишь ему одному.

Для того чтобы оценить взгляд Торы на личность, обратимся к мишне из трактата Санхедрин 37а:

לפיכך נברא אדם יחידי, ללמדך שכל המאבד נפש אחת מישראל מעלה עליו הכתוב כאילו איבד עולם מלא, וכל המקיים נפש אחת מישראל מעלה עליו הכתוב כאילו קיים עולם מלא… לפיכך כל אחד ואחד חייב לומר: בשבילי נברא העולם.

«Человек был создан в единственном экземпляре для того, чтобы мы осознали, что тот, кто губит душу одного-единственного еврея, как будто губит весь мир, а тот, кто поддерживает одного-единственного еврея, как будто поддерживает весь мир… Это налагает на каждого из нас такую ответственность, что мы должны говорить: “Ради меня создан этот мир”.»

Из всех Б-жественных творений только человек был создан в единственном экземпляре. С первой минуты своего существования миллионы растений и животных заполнили землю: тучи насекомых, стада животных, обильные травы, густые леса, различающиеся по семействам, родам или видам, но лишенные какой бы то ни было индивидуальности.

Иначе было с человеком. Один-единственный человек оказался в самом центре этого невообразимого изобилия. Одно человеческое существо, ради которого затеяно все Творение. Как сказано в процитированном выше отрывке Талмуда: העולם בשבילי נברא — «Ради меня создан этот мир».[2]

Тора прославляет уникальность индивидуума. В Рош ашана, годовщину шестого дня Творения, когда Всевышний обозревает деяния рук Своих, чтобы вершить суд над их провалами и успехами, Он настаивает на том, чтобы смотреть на каждого поодиночке, а не в ограничивающей безликости толпы: כל באי עולם עוברים לפניו כבני מרון — «Все люди проходят перед Ним, как овцы [покидающие свой загон]».[3] Эти строки вызывают в нашем воображении тысячи похожих одна на другую овец, топчущихся в загоне. Но чтобы выйти из него, каждая из них проходит в одиночку через узкие ворота, сооруженные для этой цели. Именно такими Творец желает видеть своих детей в этот важнейший день.

И это не просто одинокая овечка. Это овечка, вынужденно покинувшая стадо, в котором предпочла бы затеряться. В Рош ашана мы тоже, возможно, предпочли бы смешаться с другими. Но Б-г смотрит на это иначе. И нам приходится представать перед Ним поодиночке.

Кто же относится к той толпе, в которой мы хотели бы раствориться? Кто та личность, которая обязана предстать отдельно от других?

Мы можем проследить, каким образом все части сложной мозаики сходятся к Сотворению мира. На шестой день, когда Всевышний был близок к завершению Своей работы, Он сказал: נעשה אדם בצלמנו כדמותנו — «Создадим человека по нашему образу и подобию». Множественное число — נעשה — привлекает внимание комментаторов Торы. К кому обращается Всевышний? Кто является Его партнером в этом грандиозном начинании — появлении человека? По мнению Рамбана, Б-г обращается к земле. Ранее задачей земли было создание животного мира: תוצא הארץ נפש חיה למינה — «Да произведет земля живые существа, каждое по роду своему». Сейчас Творец предлагает ей сделать то же самое в отношении человека, только на этот раз ее вклад будет лишь начальным этапом Творения. Земля создаст тело, подобно тому как она создала фауну, а Всевышний даст этому телу душу.[4]

Не трудно проследить, что из этого следует. Если не брать в расчет Б-жественную душу, человек является всего лишь разновидностью населяющих планету бесчисленных живых существ, ничем не примечательных и неотличимых друг от друга. Дитя земли наряду со всеми остальными детьми земли. И без души он был бы существом разумным, живущим простой, бессмысленной жизнью. Только душа — Б-жественный поцелуй, которым Творец наградил лишь его одного, — выделяет человека из толпы и позволяет ему предстать перед Всевышним как исключительное, единственное в своем роде существо, внутри которогоעולם מלא — «целый мир».

עם הארץ обо всем этом и не подозревает. Он позволил своей душе атрофироваться. Он — дитя земли. В нем нет ничего, кроме עם — «народности».

Хавер

Антиподом עם הארץ часто считается חבר (см., например, трактат Бехорот 36а). Что означает это слово? И вновь мы сталкиваемся с проблемой буквального перевода. Значение «друг» в данном случае просто не подходит.[5]

Существительное חבר происходит от глагола חבר — «соединять».[6] Посмотрим, например, как использует это слово Раши. Трактат Хулин 59а приводит классификацию жвачных животных. В своем комментарии Раши отмечает, что в эту категорию входят и גמל וחבריו — «верблюд со своими חברים» Он подразумевает, что к данной категории относятся три вида животных, упомянутых вместе в Торе: גמל (верблюд), שפן (заяц) и ארנבת (даман). Понятно, что заяц и даман не являются друзьями верблюда. Раши просто имеет в виду, что, вследствие схожих физиологических данных их можно считать входящими в одну категорию.

В трактате Хулин 94a собирающиеся в доме скорбящего названы חבר עיר. В данном контексте это просто «горожане». Тут не подразумевается никакой особенной дружбы.

Трактат Эрувин 23a говорит о мудреце Талмуда, который опрашивал многих людей, чтобы узнать, известен ли им некий обычай, в существование которого тот верил. Он говорит о себе: ובקשתי לי חבר — «Я пытался найти חבר», т.е. кого-нибудь, кто поддержит его мнение. И опять дружеские чувства не относятся к данной ситуации.[7]

Теперь, в свете сказанного выше, мы готовы проанализировать значение слова חבר, противоположного понятию עם הארץ. Почему интеллектуальная элита называется חברים? Рамбам в комментарии к мишне Демай 2:3 предлагает свое объяснение: כי חברתם זה לזה חברה נאמנה כי היא חברה לשם שמים — «Их присоединение друг к другу приведет к длительному сотрудничеству, потому что их союз был создан לשם שמים, во имя небес».

Контраст с עם очевиден. עם — это толпа, состоящая из людей, которые цепляются друг за друга ради совместного самоопределения и выживания. חברים — это союз личностей, отличающихся самосознанием и индивидуальным самоопределением, людей, которые собрались вместе, твердо зная, что способны проявить лучшее, что есть в каждом из них.

Хасид

Ам-аарец никогда не воодушевится хасидутом. По своей природе хасидут — чрезвычайно субъективен. Хасидут одного может казаться другому утрированной напыщенностью.[8] Хасидут может быть только плодом жесткого самоанализа. Это — практическое воплощение любви и близости к Творцу святой и чистой души. Ам-аарец, который даже не пытался представить себя самостоятельной единицей, отделившейся от толпы, не может стать хасидом.

От Малбима, высказывание которого мы процитировали в начале этой главы, мы узнали, что חכמה есть знание того, что Тора хочет от нас в данный момент в конкретных условиях. Но не существует однозначного решения, подходящего для всех ситуаций, слишком многое зависит от индивидуальных способностей и восприятия. Ам-аарец, который не может стать хасидом, по той же самой причине никогда не устремится к חכמה. Не для него все эти оттенки и тонкости, которых требует мудрость.

[1] Аналогично используется слово גוי по отношению к одному нееврею. Это использование восходит к эпохе Талмуда, см. Иерусалимский Талмуд, гл. 2: גוי שבא על גויה.

[2] Раши поясняет это: כלומר: חשוב אני כעולם מלא, לא אטרד את עצמי מן העולם בעבירה אחת, וימשוך ממנה — «Другими словами, я сам по себе не менее важен, чем вся Вселенная, я не позволю себе покинуть этот мир из-за одного единственного греха. [В результате] он решит воздержаться». Действительно, вряд ли имеет смысл подвергать опасности само свое существование в угоду мимолетному потворству своим желаниям и слабостям.

[3] Есть два других толкования трудного выражения כבני מרון. Оно может описывать солдат, которых пересчитывают по одному, или альпинистов, которые по одному взбираются в гору по узкой тропинке. Я предпочел остановиться на метафоре овец, потому что она наиболее распространена и увековечена в молитве ונתנה תוקף, которую читают в Дни Трепета (Десять дней покаяния, от Рош ашана до Йом кипура).

[4] Для более полного понимания важности данного толкования, в частности нашего утверждения, что человек был бы живым и разумным существом и без души, см. комментарий Рамбана к Берешит 2:7.

[5] Конечно, иногда точным переводом будет «друг». Для меня всегда оставались загадкой слова нашего провозглашения в синагоге при объявлении ближайшего Рош-ходеш: חברים כל ישראל — «Весь народ Израиля חברים». Что мы говорим и почему это говорится именно здесь?

В молитвеннике Махзор Витри я нашел другое прочтение, и мне кажется, что наша формулировка является просто его сокращенным вариантом: חברים כל ישראל לירושלים עיר הקודש. При таком прочтении мы не провозглашаем свершившийся факт, а просим о его свершении. Перевод всего отрывка, который завершается этим предложением: «И да соберет Он нас всех, разбросанных по четырем концам света, [и приведет нас в качестве] народа Израиля, состоящего из חברים, в Иерусалим».

В этом контексте лучшим переводом будет как раз «друзья». Сбор евреев со всего света в Иерусалиме требует от нас дружеских чувств друг к другу. Одним из десяти чудес, происходивших в Храме, согласно Пиркей Авот 5:5, было: לא אמר אדם לחברו צר לי המקום שאלין בירושלים — «Никто никогда не сказал своему חבר, что в Иерусалиме мало места для ночлега». Я подозреваю, что это было чудом дружбы. Для того чтобы толпы людей чувствовали себя комфортно внутри весьма ограниченного пространства, необходимо немало любви, чувствительности и доброжелательности (см. трактат Нида 34a и Маариц Хайот, там).

[6] Как, например, в Шмот 26:6: וחברת את היריעות אשה אל אחותה — «И ты соединишь полотна вместе».

[7] Йеошуа бен Прахия в Пиркей Авот: עשה לך רב וקנה לך חבר — «Найди того, кому ты сможешь подчинить свое мышление, представь его как идеального рава и наладь отношения с חבר» — советует завести не друга, а скорее напарника, чей уровень постижения примерно эквивалентен. Это понятие противопоставлено понятию «рав», который может тебя учить, но не может учиться с тобой.

[8] Классический источник данного утверждения — трактат Хулин 195a: אמר מר עוקבא: אנא, להא מלתא, חלא בר חמרא לגבי אבא, דאילו אבא כי הוה אכיל בשרא האידנא לא הוה אכל גבינה עד למחר עד השתא, ואילו אנא בהא סעודתא הוא דלא אכילנא, לסעודתא אחריתא אכילנא.

По сравнению со своим отцом Мар Уква чувствовал себя, как уксус по сравнению с вином. После употребления мяса его отец ждал двадцать четыре часа, прежде чем отведать сыр. Он же сам ждал только до следующей трапезы. Естественно, возникает вопрос: почему он просто не мог вести себя так же, как его отец? Если он восхищался подобным устрожением, почему он не взял его на себя? Ясно, что он понимал: это — не для него. Если для его отца это являлось естественным выражением любви и трепета, для него это будет простой формальностью, не согретой внутренним огнем.

с разрешения издательства Швут Ами