От Центрального парка к Синаю 6. Мичиган

О моем пребывании в Мичигане сохранились неясные воспоминания.

В первый год моим товарищем по комнате был светловолосый парень украинского происхождения по имени Тэд. Он был неплохим парнем, но мы с ним не имели ничего общего. Я всё размышлял: «Что я здесь делаю?». Что здесь, в конце концов, делают все другие люди — а их 42 000 человек? Мы пошли учиться в колледж потому, что так принято, так полагается — «все в Америке» поступают таким образом.

Когда я читаю материалы, которые посылает мне Ассоциация бывших питомцев университета, меня одолевают те же сомнения.[1] Вот некоторые темы научных работ, о которых сообщается в упомянутых материалах. Профессор истории пишет о взглядах японцев на «отношения полов и сексуальные понятия» в XVIII веке. Профессор с арабской фамилией пишет статью под названием «Секулярная генеалогия: еврейский вопрос и дилеммы современного постколониального общества» (термин «секулярная» должен вызывать в подсознании читателя ассоциацию с термином «еврейский»). Профессор психологии проводит важное исследование, результаты которого позволяют сделать вывод о том, что «студенты колледжа, которые учатся в обстановке расового и этнического многообразия в классах и в университетских кампусах… становятся лучшими учениками и, впоследствии, более действенными, более эффективными гражданами». (По-видимому, автор провел также «определительное» исследование, позволяющее объяснить значение терминов «учение» и «эффективный гражданин».)

Основное воспоминание о первом годе пребывания в колледже: отсутствие Линды.

Основное воспоминание о втором годе пребывания в колледже: Линда приехала!

Каким-то образом она убедила своих родителей разрешить ей приехать. Но надо помнить, что основной характеристикой, основным признаком нашей филдстонской «компании» были независимость и изысканность, утонченность. В основном ребята могли делать всё, что хотели. С Линдой жизнь в Энн Арборе стала значительно более сносной.

* * *

А какие прогулки были в «Арбе» — в этом замечательном месте! (Надеюсь, оно осталось таким и сейчас). Там имелся кофейный домик, где подавали вкусные булочки с корицей и прекрасные бифштексы.

Я купил велосипед. Однако я не учел, что необходимо следить за своим банковским счетом. Мой чек не был принят. Я получил хороший урок, набрался жизненного опыта.

Самым полезным курсом оказался для меня курс слепого печатания на машинке. Я использую его и сейчас. Его преподавали не в университете, а в школе печатания на втором этаже здания возле кафе с вкусными булочками.

Удивительно, что я думаю об этом. Но я в самом деле не помню многое из того, чему меня учили. Вспоминаются имена и лица нескольких профессоров, но я не помню, чему именно они меня учили.

У меня осталось только одно воспоминание об учебном процессе — одно мое нелепое предложение. Профессор дал возможность студентам выбрать, какую книгу мы будем изучать в дальнейшем. Я поднял руку и предложил изучать Алису в стране чудес. Я сделал это предложение совершенно серьезно. Мы были непростыми студентами, у нас были довольно глубокие знания, и я был уверен, что Алиса в стране чудес содержит самые важные секреты всего мироздания. Но вот что интересно: все согласились со мной!

Я вспоминаю профессора Зароса с кафедры английского языка. Он стал нашим другом. Он был одинок. Мы часто приглашали его пообедать с нами.

Профессор Папаротти был отличным преподавателем, известным знатоком в области истории искусств. Он жил в квартире, окнами выходившей на реку Гурон. Он угощал нас вишневой наливкой.

Ну, не смешно ли все это? В моей памяти не сохранилось, чему меня учили, но зато застряли какие-то ненужные подробности о еде.

По воскресеньям мы любили ходить на открытый фермерский рынок. Это был простой, деревенского типа рынок. Я получал удовольствие, пробуя яблоки сорта макинтош. Они были кисловатые, хрустящие, изумительно вкусные. Линда всегда очень увлекалась свежими фруктами и овощами. (Она и сейчас такая).

Мне помнится наш страх во время кубинского ракетного кризиса. Нам казалось, что мы действительно можем умереть, если Россия начнет обстреливать Соединенные Штаты ракетами. Я также помню, как студенты, сбившиеся в кучу в зале около нашей аудитории, гадали, что Никита Хрущев будет делать дальше. У нас, либеральных антивоенных активистов, было тогда какое-то самодовольное чувство — хотя мы и были охвачены страхом — как будто мы хотели сказать: «Эй, вы, мы говорили вам — так оно и будет, если вы не избавитесь от всех ваших вооружений».

Я также помню покушение на президента Кеннеди. Я находился в магазине в нескольких кварталов от нашей квартиры, когда об этом сообщили по радио. Я плакал от жалости к Джекки Кеннеди, и Линда была очень недовольна моим поведением. Она имела полное право быть недовольной, потому что сама была очень расстроена, но не получала от меня никакой поддержки. Я слишком беспокоился о Джекки.

Вот так у нас проходило время. Мы оба окончили университет с отличием и удостоились чести стать членами элитарного общества Фи-бета-каппа. Однако, хотя мы и прослушали все курсы этого университета, мы совершенно ничему не научились.

Что все эти студенты делали? Помимо нескольких ребят, имевших склонность к научной деятельности, большинству студентов, по моему мнению, было бы лучше оставаться дома, на своих фермах или кораблях и набираться опыта у родителей. Там они смогли бы выучиться на фермера или на рыбака. А может быть и просто научиться быть вежливыми, скромными и социально ответственными.

Приходя же в классные комнаты так далеко от дома, они вели себя как шумные, буйные дети. Самым неприятным было то, что они стали слишком большими, чтобы оставаться детьми. Парни и девушки встречались друг с другом и вели себя не так, как им следовало бы вести себя. Все это происходило до введения системы смешанных студенческих общежитий, когда университеты еще старались следить за ходом событий. О том, что происходит в общежитиях сейчас, я даже не хочу думать. И в то же время мы слышим рассуждения о том, насколько наши колледжи и университеты важны для будущего Америки.

* * *

После того как я окончил второй курс колледжа, осуществилась моя мечта: в один прекрасный летний день мы поженились. Свадьба происходила на нашей ферме Флоривал, на свежем воздухе. Мне кажется, все было прекрасно, лучше не бывает — замечательные блюда на столах в саду, гордые дедушки, бабушки и родители, много друзей. Почему же на фотографии, на которой запечатлены мы с Линдой, возвращающиеся со свадебной церемонии, на моем лице такое жалкое выражение боязни, страха? Не знаю, заметил ли кто-нибудь это выражение или нет, но я его помню, и я знаю, что оно отразило охватившее меня настроение. Я был в каком-то оцепенении, я окаменел. Мне казалось, что я не справлюсь со своим новым положением, с супружеством. Вот я — берущий в жены самую замечательную девушку в мире, и вот — я, думающий, что всё испорчу, запутаюсь и ничего не смогу с этим поделать.

Позвольте мне дать вам понятие о том, что творилось в наших умах. Знаете, какие свадебные подарки мы попросили преподнести нам? Пожертвования на благотворительность! Нам не были нужны деньги. Нам не были нужны материальные ценности. Наши души искали возвышенного.

В каком иллюзорном мире мы жили? Как мы могли верить себе в то время? Но такими мы были — очень глупыми, бестолковыми. Но когда вы хотите верить во что-то, вы не позволите логике мешать вам. Как говорит ребецин Юнграйс: некоторые люди являются настолько непредубежденными, что их мозги оказываются незащищенными, открытыми и… выпадают наружу (здесь игра слов: open-minded /непредубежденные/ буквально означает «с открытым разумом»).

Была все же одна вещь, которую я попросил у своих родителей в качестве свадебного подарка: автомобиль. Какой марки, — спросите вы. Слушайте внимательно — лэндровер.

Сегодня лэндроверы и другие вседорожники — обычное явление на наших дорогах. Но в то время их использовали только во время охотничьих экспедиций типа африканского сафари. Но я был крутым парнем. Я был не просто евреем из Нью-Йорка; я совершал трудный переход по диким местам, по целине, и старался обрести свою индивидуальность путем контакта с природой, с «естественной стороной» жизни.

Хотя лэндровер мог замечательно передвигаться по степям или прериям, но на американских шоссе автомобиль, движущийся на скорости порядка 35 миль в час кажется мусоровозом. К тому же он «умудрился» сломаться около полуночи на прекрасном шоссе посреди аризонской пустыни! В те времена еще и не мечтали о мобильных телефонах. Следующий автомобиль появился на шоссе примерно через час после нашей аварии. Мы не знали, кто сидит в этой машине — там мог быть кто угодно, источник превеликой опасности, но нам не хотелось в полночь оставаться в одиночестве в середине пустыни. Я просигнализировал водителю с просьбой остановить машину. Примерно через два часа появился какой-то разбитый грузовик и нас вернули в цивилизованный мир.

Потом мы поехали на своем лэндровере в штат Вайоминг, где и пробыли все лето. Так прошло наше свадебное путешествие — в кемпингах национального парка Грэнд Тетон. В то лето температура ночью в июне опускалась до 28 градусов по Фаренгейту, так что мы не скучали — это был интересный жизненный опыт. Пришлось заказать по почте, из Колорадо, зимние спальные мешки. Пока их не прислали, нам было довольно неуютно.

Вот о каких подарках мы просили, вот как мы рассуждали в первое время после женитьбы! Конечно, именно я был основным инициатором этого нелепого, иррационального поведения. Я всегда подавал какие-то сумасшедшие идеи. Что касается Линды, то она была такой разумной, нормальной — каким-то образом она сохранила эти качества и после десятилетий семейной жизни, — это просто удивительно. Несомненно, Б-г очень милостив ко мне, если подумать о том, что пришлось этой девушке перенести, живя с таким ненормальным мужем!

Какой была наша свадьба? Я хотел свадьбу того типа, который принят в Обществе Этической Культуры (такая свадьба была у моей сестры). Но дедушка Линды настаивал на том, чтобы на свадьбе присутствовал раввин.

Раввин? На моей свадьбе? Это было невыносимо! Но родственники Линды настаивали, и мы пошли на компромисс. Компромисс состоял в том, чтобы раввин был «из либеральных кругов» и чтобы он не употреблял иврит во время брачной церемонии. Такова была моя «аллергия» на Б-га. Во мне все начинало зудеть при одном упоминании о Торе.

Итак, у нас не было ктубы — брачного контракта, обуславливаемого еврейским законом. Не было хупы — свадебного покрова над нашими головами. Не было эйдим, соблюдающих Шабат евреев, являющихся свидетелями подписания ктубы. Линда не погружалась перед бракосочетанием в чистые воды микве. На нашей свадьбе не было ничего еврейского!

Но ведь все это — архаические, бессмысленные обычаи, не правда ли?

Понадобилось одиннадцать лет, чтобы мы осознали — без этих архаических, бессмысленных обычаев мы не можем больше жить. Понадобилось одиннадцать лет, чтобы мы, наконец, обнаружили само существование этих обычаев! К тому времени мы пришли к заключению, что брак, супружество не обязательно является миниатюрной копией райского сада. Мне казалось, что мы вечно будем жить в Эдене, в раю, но вскоре я был изгнан из рая. Супружество — это самая трудная вещь в мире, если вы не живете в согласии с законами Торы.

Помню, как в университете я ревновал Линду к каждому заговорившему с ней парню. Теперь мы поженились, но ситуация в этой сфере продолжала ухудшаться, а я не знал, как все это прекратить.

Вы думаете, что это было весело? Не слишком.

Нас спасли Б-г и Ребецин. Нельзя сказать, что наша семейная жизнь улучшилась после того, как мы стали жить по Торе. Произошло нечто значительно большее.

Супружеская жизнь только началась, когда мы приняли Тору.

Комментаторы Торы говорят: если в доме не ощущается присутствие Б-га, там загорается разрушительный огонь.^1[2] «Огонь» на иврите эш. Имя Б-га изображается буквами йюд и эй. Если вставить букву йюд в слово эш, мы получим слово иш — «мужчина». Если добавить букву эй к слову эш, мы получим иша — «женщина». Другими словами, если добавить Имя Б-га к слову «огонь», мы получим слова «мужчина и женщина». При этом Б-г управляет огнем таким образом, что огонь дарует жизнь и ничего не разрушает. Без Имени Б-га огонь начинает бушевать; он становится неуправляемым и разрушает всё на своем пути.

Как вы думаете, почему так много семей «в огне», почему у них такая трудная, «горящая» ситуация? Потому что Б-гу не разрешили войти в дом.

Подобным огнем был охвачен и наш дом. Да, мы были предназначены друг для друга. Но без Б-га, без священных законов о чистоте семейной жизни, Шабата, кашрута, мезузы, молитв, заповедей Торы, которые говорят нам о том, как следует жить, не было никакой надежды на улучшение ситуации. В своих мечтах мы видели изумительные картины семейной жизни. Но все они улетели в трубу вместе с дымом от разбушевавшегося огня. Стало ясно, что нам не удастся добиться успеха.

На второй год нашего супружества нам предложили работу в Службе национальных парков в качестве наблюдателей за пожарами в национальном парке Кратер Лейк, в штате Орегон. Это один из самых красивых уголков в мире, настоящий рай. Мы поселились буквально на вершине этого места: в небольшом домике на вершине самой высокой горы парка, высотой примерно 11 000 футов над уровнем моря. Земля расстилалась перед нами на 150 миль в любом направлении — от Калифорнии на юге до горы Маунт Худ на севере. Над нами парили орлы. Мы могли наблюдать восход солнца на востоке Орегона и его заход в направлении Тихого океана. Мы испытывали благоговейный трепет при виде этого поразительного заката, этой вечерней зари. Мы были в превосходной форме и могли взбежать с полными рюкзаками по дороге вверх по склону, не задыхаясь. Нам платили за то, что были хранителями Эдена.

Но почему мы чувствовали себя несчастными? Почему мы не могли ужиться, ладить друг с другом?

Как Адам и Ева, мы всё запутали, испортили.

Однажды ночью прямо над нашим домиком на вершине горы разразилась гроза. Задолго до прихода грозы мы буквально ощутили ее приближение. Наши волосы встали дыбом. Все вокруг начало гудеть, хотя обычно в этом месте стоит сверхъестественная тишина. Голубые искры посыпались с зеленых металлических ставней нашего домика. Следуя инструкциям, мы сели на свои кровати; они опирались на стеклянные изоляторы того типа, которые устанавливают на столбах электропередач. Когда вспыхивала молния и вокруг нас гремел гром, казалось, что мы находимся в центре самого ада. Можно ли представить себе ад в самом центре небес?

Может, и мы знали об этом. Мы имели всё, и в то же время — ничего. Мы имели все элементы головоломки, но не могли сложить их в нужном порядке.

Наши надежды угасали. Даже если Линда и любила меня, сколько еще времени могла она выносить тревоги и страхи, выводящие меня из строя? Предполагалось, что брак — это наилучшее решение для всего на свете. Брак должен был разрешить все проблемы. Брак должен был спасти меня.

Солнце взрывалось, вселенная рушилась.

[1] Приводимые далее примеры взяты из журнала LSAmagazine (College of Literature, Science and the Arts, University of Michigan), Fall 1999, cтр. 30 и 34.

1 См. комментарий Раши к талмудическому трактату Сота 17а.

с разрешения издательства Швут Ами