От Синая до наших дней. Ашкеназская традиция

Итак, мы знаем, кто стал связующим звеном между традицией вавилонских гаонов и испанским еврейством, оно же еврейство сефардское, которое, постепенно расселяясь по всему Средиземноморью, способствовало повсеместному распространению своих обычаев и своей традиции. В роли такого звена выступили «четыре пленника» (по мнению исследователей, ученики рава Шриры-гаона). А что сыграло аналогичную связующую роль для ашкеназского еврейства?

Здесь эту роль сыграл рабейну Гершом (960-1028), известный под именем Маор Агола , Светоч Изгнания. Уроженец Нарбоны, он долгое время учился в Италии, а затем отправился в Вавилонию, чтобы пополнить свои знания у главы поколения — рава Ая-гаона. Вернувшись в Европу, он открыл ешиву в Майнце, куда начала стекаться молодежь из многих городов Германии и Франции. Рабейну Гершом известен потомкам как мудрец, принявший важные решения, во многом изменившие правовую картину семейных отношений в еврейском мире. Его нововведения были приняты почти всеми общинами Европы, а к настоящему времени и почти всем мировым еврейством. О каких нововведениях идет речь? В первую очередь это лишение мужа права (которым он до этого пользовался) давать развод жене без ее согласия. И второе знаменитое его постановление — запрет на многоженство. Дело не в том, что в те времена некоторые евреи обзаводились гаремами, а в том, что случалось — еврей бросал свою жену, не дав ей «разводное письмо», и женился на другой женщине. По новому постановлению — женатый мужчина не мог отныне жениться без предварительного развода с первой женой.

Оба запрета пришли к нам не из законов Письменной Торы и ни от мудрецов Талмуда. Здесь исключительно важным является следующее обстоятельство. В условиях той эпохи, когда Санедрин давно уже не существовал, мнение одного, пусть даже самого крупного, раввина не являлось обязательным для всего народа. Поэтому рабейну Гершом воспользовался инструментом херема. Это означает, что община, добровольно принявшая на себя и на своих потомков новое постановление, провозглашает херем — бойкот и проклятие — любому, кто это постановление нарушит. Еврейские общины в Европе приняли постановления рабейну Гершома. Однако некоторые общины Азии и Африки, например, йеменские, не принявшие постановлений (долгое время они попросту ничего о них не знали), не обязаны были их выполнять.

Но движемся дальше по цепочке поколений. Она ведет нас от рабейну Гершома к величайшему ученому Средневековья — раби Шломо бен Ицхак, сокращенно Раши, семья которого вела происхождение от самого царя Давида. Когда великая душа спускается в наш мир, естественно возникает вопрос: каковы заслуги родителей, которым дано произвести на свет такого ребенка? Предание рассказывает, что однажды отцу Раши, раби Ицхаку из города Труа (Франция, провинция Шампань), попал в руки бриллиант удивительной красоты и размеров. Местное духовенство, прослышав об этом, сделало все, чтобы приобрести драгоценный камень для украшения своей церковной утвари. Понятно, что праведный еврей не загорелся желанием участвовать в прославлении идолов; более того, он наотрез отказался презентовать свой бриллиант гонителям еврейского народа, отвергая любые деньги. Когда же церковники перешли от просьб к угрозам, он «нечаянно» уронил камень в реку. В этот момент, так утверждает легенда, на небесах решили, что пожертвовавший необыкновенный бриллиант во славу Творца достоин произвести на свет сына, сияние мудрости которого озарит весь Израиль.

Биографы пишут, что долгое время будущие родители Раши были бездетными. Указание на этот факт неслучайно. В книге Коэлет (Экклезиаст), написанной рукой царя Шломо, сказано: «И восходит солнце, и заходит солнце, и устремляется к своему месту, где оно восходит» (1:5). Несколько странный стих, не правда ли? Что нового сообщает нам мудрейший из людей, произнося эти слова? Разве не каждому ребенку известно о том, что солнце имеет обыкновение восходить и заходить? А уж добавлять, что после захода оно спешит, освещая другую сторону земного шара, чтобы подняться утром на востоке, вообще не имеет смысла! Мудрецы Талмуда разъясняют эти слова так: солнце одного праведника (т. е. его влияние на этот мир, свет его мудрости) не заходит до тех пор, пока ему на смену не придет солнце другого праведника. Это как закон природы. И нам неоткуда узнать об этом законе, кроме как из уст крупнейшего из мудрецов. Потому мы и зовем царя Шломо мудрейшим. В соответствии с этим правилом, Раши мог родиться только около 1040 года. Именно тогда зашло солнце вавилонских гаонов. Последний из них, рав Хизкия (которому предшествовал рав Ай), был брошен в тюрьму, а Пумбедитская ешива закрыта. Только тогда и должно было взойти новое солнце — на этот раз в небе над Европой. У раби Ицхака родился сын, которому дали имя Шломо.

Юноша подрос, и его отправили учиться в Германию, в ешиву города Вормс, возглавляемую ближайшим учеником рабейну Гершома — раби Яаковом бар Якар (в дальнейшем Раши называет его Мори Азакен — мой старший учитель). После кончины раби Яакова бар Якар занятиями в ешиве стал руководить его товарищ, раби Ицхак Алеви. Раши продолжил учебу у него и только затем перебрался в Майнц, в основанную рабейну Гершомом ешиву, во главе которой стоял в ту пору раби Ицхак бар Йеуда.

Учащиеся в ешивах Вормса и Майнца обычно записывали уроки своих учителей в тетради, которые назывались контрес , что можно перевести приблизительно как «тетрадка», «блокнот». Старшие ученики, уже твердо стоявшие на ногах и не нуждавшиеся в юношеских конспектах, нередко передавали их начинающим. Некоторые из этих тетрадей дошли до нас, в том числе с конспектами лекций самого рабейну Гершома. Молодой Раши тоже записывал все, что слышал от учителей, но со временем не забросил юношеский конспект, а продолжал работать над ним год за годом, уже от себя уточняя и дополняя текст, так что его ученические записи постепенно приняли форму последовательного комментария к Талмуду с объяснением каждой мысли, каждого положения, а подчас и значения отдельных слов. В некоторых местах приводился перевод терминов на французский язык той эпохи (для нас — старофранцузский). Известно, что Раши переделывал свой комментарий два раза; тот, что дошел до нас — третий, последний вариант, который он не успел закончить (несколько трактатов так и остались необъясненными).

Значение труда Раши переоценить нельзя. Он открывает собой новую эпоху в кодификации Устной Торы. Давайте посмотрим, в чем выразилась его эпохальность? Мы уже говорили о том, что невозможно было учить Талмуд без помощи учителей. Комментарий Раши полностью изменил ситуацию: отныне каждый, изучив один-два трактата с помощью преподавателя и научившись пользоваться комментариями Раши, мог продолжать дальнейшее изучение Талмуда самостоятельно. Понимая значение проделанной им работы, раби Шломо решил распространить свои записи ( контрес , тетрадь) по возможности во всех еврейских общинах и ради этой цели отправился в долгие странствия по европейским странам.

Возвратившись в родной город Труа, он отказался принять раввинскую должность и решил заняться для заработка виноделием (что вполне понятно, поскольку дело происходило в Шампани). Со временем Раши открыл ешиву, слава которой вскоре распространилась по всей Франции и Германии. Но в любую минуту, свободную от преподавания в ешиве и занятия виноделием, Раши писал, исправлял, дополнял. Он по нескольку раз полностью переделывал свой комментарий к Талмуду, составлял ответы на алахические вопросы, поступающие к нему отовсюду (часть их собрана в книге под названием «Сефер апардес»), и наконец с благоговением и трепетом приступил к составлению комментария на Пятикнижие. В общей сложности шестьсот тринадцать дней поста провел он, прежде чем взяться за работу, и не зря: сам труд, вышедший из-под его пера, свидетельствует, что рукой автора водила Сила, стоящая над людьми... Комментарий Раши уникален. С одной стороны, он на удивление прост и лаконичен, так что любой человек, даже ребенок в возрасте шести-семи лет, способен его изучать, — достаточно только знать перевод слов, настолько все выглядит ясным и понятным. С другой стороны, за немудреным на первый взгляд текстом скрыта невероятная глубина, и чем больше познает человек Тору, тем большую глубину открывает он в этих, с детства знакомых, строках. Крупнейшие мудрецы всех поколений на протяжении веков тщательно изучают этот комментарий, обдумывая каждое его слово, — и в каждом слове обнаруживают кладезь мудрости. Один из них, перефразируя приведенное в Талмуде выражение раби Зейры, сказал: «Над одной каплей чернил, сошедшей с пера Раши, я сижу по семь дней»… Рассказывают, что некий меламед (учитель детей) попросил Хафец-Хаима, крупнейшего ученого начала нашего века, дать ему рекомендацию в хедер одной общины. «В чем ты силен?» — спросил его Хафец-Хаим. «Я прекрасно знаю комментарий Раши на Хумаш», — ответил меламед. «Ну если так, — усмехнулся Хафец-Хаим, — ты можешь занять мое место!»

О Раши говорят как об учителе всех последующих поколений. Действительно, он продолжает учить каждого, кто хоть однажды с серьезными намерениями открыл Тору, будь то Пятикнижие, Талмуд, книги Пророков или Писания. Вся Тора — и Устная, и Письменная — объяснена им так глубоко, доходчиво и исчерпывающе, что любой еврей, родившийся после него, — от начинающего ученика до умудренного десятками лет учебы старца, — не может обойтись без этого комментария. Говорят, что Раши — это аббревиатура не только его имени, но и слов «Рабан шель Исраэль» — Учитель (всего) Израиля. Многие авторы последующих поколений спорили с ним, находили противоречия в его словах. Но приходили другие и устраняли все противоречия, парировали все выпады, как бы поясняя, что так мог ответить и сам Раши, а значит, он не ошибся. Потом появлялись третьи, углублялись в комментарий и с удивлением обнаруживали, что в словах Раши ясно видны намеки на ответы, устраняющие все противоречия, а значит, он сам ответил на те вопросы, что пришли позже! Почти девять столетий прошло со смерти великого мудреца, но никто не создал ничего подобного.

Сам Раши скорее всего правильно оценивал свой труд, но держался крайне скромно, не стыдясь в некоторых местах признаться, что объяснения данного стиха он не знает (хотя можно было бы и пропустить этот стих). Много путешествуя по еврейским общинам, он предпочитал действовать анонимно, чтобы избежать почестей.

Великий Раши имел много талантливых учеников, но сыновей у него не было, — только трех дочерей родила ему жена. Старшая из них, Мирьям, прислушивалась к урокам отца. В результате она приобрела такие широкие познания в Талмуде, что, когда пришло время выдавать ее замуж — а желающих породниться с великим мудрецом нашлось много, — она стала отвергать одно за другим все предложения: претенденты казались девушке недостаточно учеными. Наконец, нашелся достойный жених — раби Меир. Свадьбу сыграли, и вскоре родились один за другим три внука Раши, ставшие учителями следующих поколений: раби Шмуэль бен Меир (Рашбам), раби Ицхак бен Меир (Ривам) и раби Яаков бен Меир, прозванный современниками — рабейну Там.

Трое братьев положили начало необычайному по объему и глубине труду, в котором вслед за ними участвовали сотни ученых из разных стран. Коллективный труд, составлявшийся на протяжении десятков лет, получил название «Тосафот» (Дополнения). Он действительно представляет собой огромный свод дополнений к комментарию Раши на Талмуд. Слова великого деда послужили для первых тосафистов базисом и своего рода отправной точкой. Во многих местах они дополняли и уточняли замечания Раши. Но иногда, исходя из анализа текста Талмуда, тосафисты предлагали альтернативный комментарий. Другая сторона их деятельности — связывание воедино всех отрывков Талмуда во всех трактатах. Мы уже упоминали, что Талмуд устроен таким образом, что полемика, приведенная на его страницах, иногда, в ходе приведения доказательств или аналогий, с легкостью переходит от одной темы к другой, так что одна и та же тема может появиться в самых разных местах текста, причем кажется, что каждый раз она освещается по-новому. Это одна из самых серьезных трудностей, которую попытались устранить авторы Тосафот: неискушенный ученик может подумать, что между отдельными местами Талмуда, занимающимися похожими темами, полно противоречий. Но пришли тосафисты и показали, что все противоречия указанного рода вполне устранимы. Они увязали все воедино, сопоставив нужные отрывки и обнаружив определенные закономерности, предполагающие единую интерпретацию для всех понятий и объектов анализа.

Несколько поколений ученых трудились в ешивах Франции и Германии над созданием «дополнений» к Раши. Наше поколение изучает их глубокие мысли, но зачастую не знает их имен. Редакторы объединили всех этих ученых в единый бейт-мидраш (дом учения, академию), выходящий за рамки времени и места и как бы спаявший в единое целое титанический труд нескольких поколений. Когда, много лет спустя после эпохи тосафистов, готовилось первое печатное издание Талмуда, издатели поместили текст собственно Гемары в центре листа, создав вокруг него обрамление: с внутренней стороны, ближе к корешку — комментарий Раши, а с внешней, на краях книги — Тосафот.

Теперь несколько слов о тех авторах, которые объединились под общим названием, о самых знаменитых из них. Первыми тосафистами были зять Раши, Риван (раби Йеуда бар Натан), и его внук Рашбам (раби Шмуэль бен Меир), вставший во главе французских мудрецов после смерти деда. Помимо работы над Тосафот, он дописал незаконченный Раши комментарий к трактату Талмуда «Бава Батра» и составил собственный комментарий на Пятикнижие. В основу последнего положен иной, не такой как у Раши, метод, причем Рашбам утверждал, что его дед в конце жизни сам хотел написать такой же комментарий, но не успел. (Вдаваться в различия между двумя этими подходами мы не будем; этой темы хватит на отдельную работу.)

У Рашбама учился его младший брат, раби Яаков бен Меир (1100-1171). Немногие учащиеся ешив ответят на вопрос: кто такой раби Яаков бен Меир? Его настоящее имя забылось, а вместо него пришло имя, данное великому тосафисту современниками, — рабейну Там, от слова там , цельный, тот, у кого нет недостатков (так Тора называет нашего праотца Яакова — иш там , совершенный человек, праведник). Раби Яаков бен Меир действительно был личностью, полной совершенств, человеком высокой души, праведником самого высокого уровня. Причем сошла эта душа в наш мир в одну из самых тяжелых и трагических для нашего народа эпох — во времена крестовых походов.

Первый крестовый поход разразился в 1097 году, еще при жизни Раши (который умер в 1105 году). По пути в Святую землю крестоносцы почти полностью уничтожили цветущие еврейские общины Рейнской долины — в Вормсе, Майнце, Кельне и многих других городах, где евреи жили веками. История этого трагического времени хорошо изучена и имеет свою обширную литературу, поэтому нам незачем ее пересказывать. Второй крестовый поход произошел при жизни рабейну Тама, и сам он, будучи состоятельным виноторговцем, пострадал от погромщиков: его дочиста ограбили, нанесли пять глубоких ножевых ран и наверняка убили бы, если б рядом чудом не оказался некий рыцарь, который лично знал рабейну Тама и ценил его праведность; рыцарь отбил его от обезумевшей черни и вывел из опасного места. Мудрец был спасен, но не так легко отделались многие другие евреи. Антиеврейские выступления продолжались и после окончания Второго похода. Беды и трагедии сыпались на европейские общины одна за другой. В 1171 году в городе Блуа христианский суд приговорил к сожжению на костре 30 евреев, обвиненных в ритуальном убийстве, и новая волна погромов затопила Францию. Сбывалось в самой страшной форме пророчество Торы (Дварим 28): «Будет твоя жизнь висеть перед тобой на волоске, будешь пребывать в страхе день и ночь, не будет у тебя уверенности в твоей жизни. Утром скажешь: о, настал бы вечер, — а вечером скажешь: о, настало бы утро, — из-за страха в твоем сердце». Ненависть со стороны христианских соседей обернулась для евреев того времени бедой страшнее, чем эпидемия бубонной чумы. Вчера у вас с соседями были прекрасные отношения, а сегодня они, пьянея от собственной безнаказанности, волокут «христопродавцев» на костер или бросают в реку. И грабят, грабят, грабят. Можно было подумать, что мир сошел с ума…

Для людей веры то были дни тяжелых испытаний. Да и как было не поколебаться в вере при виде избранного народа, которого вели на бойню, подобно овцам? Скажите, откуда у наших мудрецов брались душевные силы вести ученые споры в самые трагические моменты — когда крестоносцы подступали с осадой к их городу? Решались самые злободневные вопросы того времени, например: разрешает ли Тора покончить с собой человеку, который опасается, что, не выдержав мучений, он согласится принять крещение? Трудно представить себе уровень такого мужества, но одно ясно: в том, что евреи того поколения смогли выстоять, они во многом были обязаны рабейну Таму. Именно рабейну Там, великий мудрец, на своем личном примере и в своих посланиях учил людей не роптать, не оставлять веры в помощь Всевышнего, уметь идти на самые страшные мучения, — но причину происходящего видеть прежде всего в самих себе, в собственных поступках и недостатках, и главное — продолжать учить Тору в самых невероятных условиях. Ведь цепочка поколений не должна прерваться ни в коем случае!

Проследим цепочку, идущую от рабейну Тама. Первым идет его племянник и ученик — рабейну Ицхак, или, как его звали потомки — Ри Азакен (или просто Ри). В ешиве последнего всегда училось как минимум шестьдесят учеников, и каждый из них знал наизусть по одному из трактатов Талмуда. Это позволяло им, изучая всей ешивой один трактат, прослеживать параллельные места в остальных трактатах, сравнивать, сопоставлять, обнаруживать совпадения и различия в раскрытии каждой темы, каждого закона и положения. Их блестящие и глубокие объяснения сложных мест Талмуда, полученные методом параллельного сопоставления, легли впоследствии в основу Тосафот. Неслучайно, после рабейну Тама, имя «Ри Азакен» по частоте появления в Тосафот стоит на втором месте.

Одним из многочисленных учеников Ри был раби Йеуда Шир Лион (1116—1224), у которого в свою очередь учился рабейну Ихиэль из Парижа. Рабейну Ихиэль вошел в еврейскую историю, прославившись как защитник Талмуда. В 1240 году римский папа Григорий Девятый, доверившись доносам выкреста, некого Николая Донина, приказал конфисковать книги Талмуда, о чем послал циркуляр своему клиру во Францию. Против евреев было выдвинуто обвинение в том, что они, мол, отошли от Моисеевой Торы. Их раввины утверждают, будто получили на Синае Тору не только в письменном виде, но и в устном, и эту Устную Тору они передавали из поколения в поколение, пока не записали ее в своем Талмуде. Так вот, все это вопиющий обман и подлог! Талмуд не имеет ничего общего с первоначальной Торой. Просто таким образом все евреи со временем перешли в новую веру, сочиненную их вождями. И еще: Талмуд, оказывается, полон злобных нападок на христианство! Именно по его вине евреи продолжают упорствовать в своем нежелании признать истинного «спасителя» — Ешу из Назарета. (Ничто не ново под луной — часть этих обвинений, по крайней мере о «Торе раввинов», мы с вами уже слышали. Вы помните — цедуким и караимы?) Послание папы было католиками принято, что называется, с восторгом: Талмуд конфисковали и до поры сложили на церковных дворах. Вслед за этим объявили о скором заседании публичного высокого суда, на котором должна была решиться судьба «злокозненного» Талмуда.

Представителем от евреев на процессе выступил рабейну Ихиэль из Парижа, построивший искусную линию защиты: не входя в детали, он сумел показать присутствующим, что обвинение — не плод христианского рвения, а месть злобного ренегата, который не верит ни в иудаизм, ни в христианство. Что касается Устного учения, то здесь, как заявил рабейну Ихиэль, законы Торы невозможно выполнять, если нет комментария. Это понимают все, кто хоть чуть-чуть знаком с Писанием. И поскольку иудаизм в христианском мире имеет статус терпимой религии, то не следует подвергать гонениям Талмуд, поскольку именно он и представляет собой обширный и исчерпывающий комментарий к еврейской Торе. Нет в нем никакой новой веры!

Решение суда после блестящей речи уважаемого раввина было отложено. Однако уже через год французское духовенство сумело добиться королевского указа о сожжении «еретической книги». Двадцать четыре воза драгоценных свитков были свезены на площадь перед собором Нотр Дам де-Пари и преданы огню. Ни логика, ни апелляция к здравому смыслу уже не помогли.

Изъятие из общин и уничтожение такого количества книг не могло не нанести тяжелого удара по еврейскому образованию во Франции. С тем большим усердием и рвением продолжали учить Тору в соседней Германии. Во главе немецких мудрецов встал Маарам (рабейну Меир) из Ротенбурга (1215—1293), ученик раби Ихиэля, крупнейший авторитет в области алахи , в основу своих решений всегда ставивший труды тосафистов. Тысячи вопросов направлялись к нему со всех еврейских общин Европы, и на все он находил аргументированные и исчерпывающие ответы.

Но в конце тринадцатого столетия сгустились тучи и над немецким еврейством. Многие, не вынеся налогового бремени и издевательств, бежали из страны. Настал момент, когда Маарам тоже решил покинуть негостеприимную Германию, однако за попытку нелегальной эмиграции был арестован и заточен в крепость. Его арест поразил все еврейство Германии и Франции, которое предприняло лихорадочные усилия по освобождению великого ученого. В ходе переговоров император Рудольф, инициатор всей акции, сообщил, что готов освободить еврейского мудреца за выкуп в двадцать тысяч марок, причем ближайший ученик пленника, уже знакомый нам по предыдущей главе, рабейну Ашер (сокращенно Рош), должен взять на себя функции гаранта. В знак «доброй воли» монарх обещал устроить свидание между учителем и учеником. Рош не представлял себе, каким образом можно собрать такую нереальную сумму, но со всей присущей ему энергией начал действовать. Еще до разговора с Маарамом он разослал послания во все общины с просьбой приступить к сбору денег. Но во время свидания, когда он рассказал учителю о своих усилиях и о сумме выкупа, Маарам вдруг строго приказал ученику немедленно все прекратить, обосновав свое решение тем, что в Талмуде, в трактате Ктубот, говорится о запрете выкупать пленных по завышенной цене, чтобы не поощрять пиратов и разбойников в их бандитском промысле, который может обернуться доходным бизнесом. Никакие уговоры и мольбы не помогли — Маарам отказался от выкупа, и сбор денег был прекращен. Скорее всего, контакты с императором еще некоторое время продолжались. Но кончились они безрезультатно: Маарам так и умер в заключении, успев, правда, перед смертью написать несколько выдающихся работ! Рудольф, не смирившись с потерей денег, потребовал, чтобы Рош как гарант внес всю сумму, и тому ничего не оставалось, как бежать в Испанию (о толедском периоде его жизни мы уже знаем). Впрочем, дело на этом не закончилось. «Обманутый евреями» император отказался выдать тело Маарама для погребения. Только спустя несколько лет, одному богатому еврею удалось, заплатив солидную сумму, выкупить останки Маарама, которые и были захоронены на еврейском кладбище в Вормсе.

Маарам оставил после себя много учеников. От одного из них, раби Ицхака бар Меир, автора книги «Шаарей дура», идет цепочка талмудистов Австрии. Приведем их имена. Ближайшего ученика раби Ицхака звали раби Александр Зуслин, он погиб в погромах 1348 года, вспыхнувших после эпидемии чумы, когда евреев обвинили в отравлении колодцев. У раби Александра учился раби Меир из Вены, впоследствии вставший во главе большой ешивы в австрийской столице. Теперь мы подошли к центральному по важности звену «австрийской» цепочки — самому талантливому из учеников раби Меира, раби Яакову Молину (сокращенно Маариль, 1365—1427), которого по праву называют крупнейшим алахическим авторитетом всего ашкеназского еврейства той поры.

Мы уже упоминали в предыдущей главе о различии в подходах ашкеназских и сефардских раввинов во всем, что касалось методики принятия алахических решений. Так вот, о Маариле можно сказать, что он прославился как ревностный защитник и хранитель ашкеназских традиций, включая даже самые незначительные обычаи, такие как мелодии праздничных молитв и пр. Кстати, об именах. Внимательный читатель заметил, что аббревиатура многих имен крупных мудрецов той эпохи начинается со слога ма (Маарам, Маариль). Под этими буквами скрыт почетный титул — Морэйну Арав , НАШ УЧИТЕЛЬ, РАВ такой-то. Таким титулом в ашкеназских общинах величали самых выдающихся ученых, алахические решения которых признавались достаточно авторитетными для большинства общин…

Возвращаемся к нашей теме. Ашкеназская традиция укрепилась в трудах учеников Маариля. Из их среды назовем двух: Маарай, автор известной книги «Трумат адешен», и раби Яаков Брона (1400-1480). В годы их жизни Германия из некогда гостеприимного для евреев края превратилась в страну-гонительницу. Раби Яаков Брона, старый и почитаемый раввин, крупнейший ученый и великий праведник, был обвинен христианами в ритуальном убийстве и приговорен к смерти. К счастью, вовремя обнаружился настоящий убийца, и мудреца освободили. Выйдя на свободу, он отправился в Прагу. Туда уже давно тянулись многие тысячи уставших от преследований евреев — вместе с семьями и скарбом. Потомки Израиля покидали Германию, то был настоящий исход. Перед беженцами лежал лишь один путь — на восток Европы: в Чехию, Польшу, Литву. Подальше от погромов и гонений.

Так, в самом конце пятнадцатого столетия резко изменилась карта «еврейской» географии. В 1492 году прекратил существование древний центр испанского еврейства. В день Девятого Ава, печальную годовщину разрушения Первого и Второго храмов, последние триста тысяч евреев оставили Пиренеи, переселившись в другие страны — Турцию, Италию, Эрец Исраэль. В те же самые годы другой поток переселенцев двинулся из Германии на восток. Разрушение двух традиционных еврейских центров — Испании и Германии — положило конец эпохе (называе­мой ришоним , первые), которая, начавшись закрытием вавилонских ешив в 1040 году, длилась без малого пять столетий. В начале шестнадцатого века Тора находит себе два новых пристанища — в Эрец Исраэль и в Польско-литовском княжестве.