Ежедневный лист Талмуда. Секреты первого листа трактата «Брахот»

Идея изучения Вавилонского Талмуда по листу в день была выдвинута на II съезде партии «Агудат Исраэль» 21 августа 1923 года. Рав Меир Шапиро из Люблина, один из крупнейших раввинов Европы того времени и один из самых активных деятелей в «Агудат Исраэль», посовещавшись с равом Исраэлем Меиром а-Коганом из Радина (Хафец Хаимом), и с раби Авраамом Мордехаем Алтером (ребе из Гур, автором книги «Имрей Эмет»), изложил перед собравшимся идею изучения всего Талмуда за семь с половиной лет, из расчета по одному листу в день. И хотя сегодня рав Меир Шапиро воспринимается нами как один из величайших раввинов, в те дни он был еще молод, и именно поддержка Хафец Хаима и Гурского ребе придала его предложению необходимый вес и значимость. Рассказывают, что в ночь Рош а-Шана 5674 года (11 сентября 1923 г.) Гурский ребе демонстративно показал всем хасидам, что идет учить «даф а-йоми».

«Даф аЙоми»

Я долго думал, писать об этом или нет. С одной стороны, это часть нашей истории. С другой стороны, мне просто не хочется тратить наше время на обсуждение споров, которые велись внутри нашего народа. Да, у этой идеи были противники, есть они и сегодня. Одним из них был знаменитый раби Йоэль Тейльтельбаум, Сатмарский ребе. Были и другие — в основном, раввины из бывшей Австро-Венгрии, так называемые «канаим» (ревнители). Многие противились партии «Агудат Исраэль» и всему, что она предлагала, кто-то выступал против самого изучения Талмуда в такой форме. И возражения против «технологии» изучения Талмуда по одному листу в день понять намного важнее.

Проблем несколько. Первая, и самая очевидная, состоит в том, что темы в Талмуде невозможно разделить по листам — очень часто тема продожается и развивается, переходя с листа на лист, поэтому изучение одного листа в день никак не сможет обладать очевидной завершенностью. Вторая проблема состоит в том, что такое изучение Талмуда не может быть глубоким. Как бы мы ни старались, оно останется очень поверхностным.

Наконец, само разделение учебы по времени — лист в день — делает их как бы «равными» между собой, однако есть такие листы, которые, по-хорошему, требуют недели, а то и месяца (и это будет еще не самое глубокое изучение!), а тут нужно пройти лист за один день, а точнее — за час в день, поскольку стандартный урок по «Даф аЙоми» почти везде длится около часа.

Все это понятно, и все это правда. Поэтому возникает вопрос: что же подтолкнуло рава Меира Шапиро и великих раввинов, которые поддержали его, начать внедрять эту идею в нашу среду? Ответ довольно прост: они заботились о еврейском народе! Эти люди известны не только своей мудростью и праведностью — на них важно посмотреть и с совсем другой стороны. Ведь они не просто жили и заботились о евреях — они буквально болели за них! Боль, страх и слезы — вот что должен был испытывать каждый, кто видел происходящее с европейским еврейством в конце XIX — начале XX вв. Евреи создавали бесчисленное количество партий, многие из которых включались в политическую борьбу за цели, не имевшие никакого отношения к целям и интересам еврейского народа, они уходили сами и уводили за собой других. Повсеместно наблюдались отход от изучения Торы и соблюдения заповедей, отказ от древних традиций, ассимиляция, смешанные браки, падение авторитета раввинов, — и все это на фоне мировой войны, революций и страшнейших погромов. Еврейские общины рушились и стремительно приходили в упадок. Все это подтолкнуло великих раввинов того времени к объединению усилий, чтобы спасти то, что еще можно было спасти, и заложить основы духовного возрождения народа. Практически все крупнейшие авторитеты того времени, за исключением вышеупомянутых «канаим», принимали личное участие в «Агудат Исраэль», либо оказывали партии активную поддержку. «Агуда» пыталась организовать учебные заведения для подрастающего поколения, помощь нуждающимся, восстанавливать миквы и все то, что было необходимо для сохранения евреев как народа. Рав Меир Шапиро намеревался с помощью своего проекта объединить евреев вокруг Торы, надеясь, что это удержит тех, кто уже «на выходе» и поможет многим, кто не может посвящать ежедневно много времени изучению Торы, и чтобы в любом городе, куда бы еврей не приехал, он всегда нашел группу, с которой мог бы объединиться вокруг Торы. Раби Акива сказал, что Тора — это миква, которая очищает народ Израиля. И при изучении Устной Торы даже на таком, поверхностном уровне, она безусловно очищает и делает нас лучше.

Не забуду рассказ, который приводят от имени рава Мордехая Цукермана, одного из учеников Хафец Хаима. В последние годы жизни Хафец Хаим молился у себя дома, и там был организован постоянный миньян, и рав Мордехай тоже был в этом миньяне. Рав Мордехай вспоминал, что однажды его попросили принести что-то из чулана, и он увидел там ящики с рукописями Хафец Хаима — «хидушим» («открытия») рава к разным трактатам. Когда рав Мордехай спросил близких рава, почему эти рукописи не издают, и они ему ответили: поскольку издание книг — это очень дорогое дело, то Хафец Хаим стремился в первую очередь опубликовать те книги, которые он считал необходимыми для всех.

А «хидушим» могут быть интересны только горстке аврехим и раввинов, потому что кроме них никто не поймет, что там написано.

И посмотрите сколько книг написал Хафец Хаим именно для народа: — «Хафец Хаим» — важнейший алахический труд о запрете злословия; — «Махане Исраэль» — алахическое руководство для евреев, призванных в русскую армию; — «Аават хесед» — книга о законах взаимопомощи; — «Аават Исраэль» — книга о запрете ненависти; — «Тора Ор» — книга о том, как пробудить желание изучать Тору; — «Давар бе-ито» — книга о запрещенной пище, целью которой было оттолкнуть людей от нарушения этого запрета; — «Гедер олам» — книга о запрете для женщин выходить с непокрытыми волосами, который во времена Хафец Хаима уже массово нарушался, в том числе в соблюдающих семьях; — «Хамат а-Дат» — книга о том, как важно поддерживать друг друга в служении Б-гу и изучении Торы; — «Шем Олам» — книга о важности соблюдения Субботы и оказания поддержки изучающим Тору; — «Торат а-Байт» — книга о важности изучения Торы дома; — «Мишна Брура» — грандиозный алахический труд, о котором нужно сказать отдельно.

После того, как вышел и получил признание кодекс «Шулхан Арух», к нему были написаны многочисленные комментарии и дополнения, а в последний период времени к ним добавилось много новых комментариев и алахических решений, но они разобщены, и до них очень трудно добраться. Поэтому по каждому вопросу необходимо было проанализировать все, что есть, и сформулировать алаху на одной странице. Хафец Хаим обратился к крупнейшим законоучителям того времени, призывая их взять на себя эту работу, но все они отказались брать на себя такую большую ответственность. И тогда Хафец Хаим сделал это сам. Его гениальный труд сегодня дает нам возможность правильно исполнять законы «Орах Хаим» — «практической» части «Шулхан Аруха», с которыми каждый еврей сталкивается в повседневной жизни.

Вот пример, на котором можно и нужно учиться любить и болеть за евреев! Я глубоко убежден, что именно сила Торы вернет нас к Творцу. В одну из своих поездок в Америку я остановился дома у моего учителя, рава Моше Фаркаша. После перемены часовых поясов у меня был «джетлаг», и я проснулся около 4 часов утра. Вдруг я услышал, что рав Моше собирается уходить. Я быстро оделся и пошел за ним. Он пришел в синагогу, которая называется «Выходцы из Лейквуда во Флетбуше», это такая длинная и узкая «кишка». Сразу за дверью с правой стороны там стоит очень длинный стол. Рав Моше сел во главе стола, и буквально за пару минут все места вокруг этого очень длинного стола были полностью заполнены евреями. Они самым активным образом проучили лист Талмуда — и все это за час до молитвы «нец» — самого раннего варианта утренней молитвы! После урока люди молились и быстро уезжали на работу. И так каждый день! Я смотрел на них с восторгом и завистью. Знаете, что поразило меня больше всего? То, что для них изучение Торы это такая же часть жизни, как и молитва или завтрак, и что это «просто».

На протяжении 5 последних лет я искал способ внедрить в сознание людей в московской общине «Бейт Аарон», что для еврея ежедневное изучение Торы должно стать неотъемлемой частью жизни. Да, людям трудно учить Тору самим, и сложно организовать все таким образом, чтобы всем было удобно приехать, потому что расстояния и пробки не позволяют это сделать. Поэтому возникла идея записывать уроки на видео, чтобы каждый мог учить Тору в любое удобное ему время. И появились люди, для которых это важно, и которые хотят в таком формате изучать именно «даф а-йоми». Благодаря им и с помощью Небес мы решили организовали такую учебу, и уже очень много людей присоединилось к нашему проекту. Одни успевают пройти лист за день, другие идут медленнее, но в итоге все мы завершим, с Б-жей помощью, ШаС^[1].

Учить Талмуд можно в любое время и в любом месте. Для этого даже не нужно носить с собой книгу, потому что лист показывается на экране телефона, планшета или компьютера. Можно слушать материал короткими уроками, в целом лись проучивается примерно за один час. Кроме того, есть дополнительные расширенные уроки для желающих глубже разобрать некоторые вопросы, затронутые на листе.

Дай Б-г, чтобы наша работа была желанна Творцу и принесла реальную пользу нашему народу! Всевышний сделал мне множество подарков. Он дал мне возможность черпать знания у Учителей с большой буквы. Одним из них был рав Моше Мордехай Шульзингер. Более 40 лет он вел ежедневный урок по «даф а-йоми», и в синагоге трудно было найти свободное место, а на исходе каждого Шабата он давал урок по разделу «Кодшим». Он был способен поднять дух любого, кому дорога Тора, и это совершенно незабываемо.

И сказал следующее. Мудрецы в конце трактата «Тамид» сказали, что напротив каждого, кто учит Тору ночью, пребывает Шхина, как сказано (Эйха 2:19): «Вставай и пой песню ночью». Мудрецы объяснили, что «песня» — это Тора, и стих обещает тому, кто изучает Тору по ночам, что Шхина будет с ним. Рав Моше Мордехай задал вопрос: этот праведник, который удостоился настолько приблизиться ко Всевышнему — чем он занимается днем? Он только ночью учит Тору? Нет, конечно он учит Тору и днем, и ночью. Но если так, то чем ночь лучше дня? Он привел ответ, который дал рав Меир Симха из Двинска, автор книг «Мешех Хохма» и «Ор самеах». По мнению рава Меира Симхи, ночь в этом толковании мудрецов — не время суток, а состояние души человека. И речь о человеке, который находится во мраке испытаний, но продолжает учить Тору не ради того, чтобы прославиться, и не для того, чтобы получить звание раввина, и даже не ради того, чтобы усовершенствовать свою духовность, а учит Тору ради нее самой. Потому что если он ищет какой-либо пользы, то это означает «сеять», согласно стиху (Теилим 126:5): «Сеющие со слезами — с песней снимут урожай». Но результат — это «снятие урожая».

Рав Меир Симха читает эти слова не так, как привыкли читать их мы. Нам привычнее думать, что в стихе дано обещание: тот, кто изначально вкладывает, даже со слезами, в конце пожинает плоды «с песней» — в радости. Но рав Меир Симха объяснил стих совершенно иначе: тот, кто занимается «сеянием» — то есть постоянной заботой о достижении своей выгоды — все время будет пребывать «в слезах», а тот, кто занимается «бе-рина» («с песней»), т.е. «поет песню Торы» — учит Тору ради самой Торы, без личной выгоды, даже находясь во мраке трудностей и бед, и вся его цель это и есть само знание Торы, и «плата» ему за это (знание Торы) дается во время самого изучения — именно он снимет урожай! И это имеется в виду в стихе, который толковали мудрецы: «Вставай и пой песню ночью». Человек встает и поет, потому что такое изучение Торы связывает его с Творцом, и он вкушает сладость Б-жественной Торы! У всех у нас жизнь полна трудностей, которые мешают учить Тору, мешают изо дня в день изучать еще лист, и еще лист. Но каждому дано преодолеть эти трудности, и если в этом «мраке» мы не сдаемся и «поем Тору», то с каждым из нас будет пребывать Шхина!

В начале трактата «Брахот»

Первая мишна трактата «Брахот» начинается с вопроса: «С какого момента читают “Шма” по вечерам»? Виленский Гаон задает очень интересный вопрос: почему мишна, говоря о времени исполнения заповеди «Шма», употребляет множественное число («читают»), но ниже, перейдя к вопросу о благословениях, мишна меняет число на единственное («благословляет»)? По мнению Гаона, это грамматическое изменение свидетельствует о том, что благословения до и после чтения «Шма» может произнести один человек от имени всех молящихся, и тем самым «вывести» всех присутствующих, но текст «Шма, Исраэль» каждый должен прочесть самостоятельно. Гаон пишет, что вышесказанное касается известного алахического принципа «Шомеа кэ-онэ», согласно которому тот, кто слышит благословение, как будто бы произносит его сам. Этот принцип касается всех заповедей, связанных с произнесением благословений — «кидуш» (освящение Шабата или праздника), «биркат а-мазон» (молитва после трапезы), молитва «Амида» и т.п. Написано, что человек может произнести благословение, имея в виду «вывести» всех, кто его слушает, а слышащие должны иметь в виду «выйти» (исполнить обязанность), и тогда срабатывает закон «Шомеа кэ-онэ».

«Алахическая бомба»

А как быть с заповедью «Шма, Исраэль»? Ведь «Шма» мы тоже произносим. Так почему бы не сделать так, чтобы «Шма» произносил кто-то один, а остальные «присоединялись» к нему — он будет иметь в виду «вывести» их в исполнении этой заповеди, а они будут иметь в виду «выйти»?! Виленский Гаон говорит, что мишна пишет о чтении «Шма» во множественном числе именно потому, что каждый обязан сам, в отдельности прочесть «Шма». Почему в ситуации со «Шма» все не так, как в случае с другими заповедями? Потому что чтение «Шма» является исключением из общего правила — в отличие от благословений, связанных со «Шма», где «Шомеа кэ-онэ» действует.

Что же побудило Гаона прийти именно к такому заключению? По его словам, заповедь чтения «Шма, Исраэль» состоит не в том, чтобы просто правильно произнести предписанный текст, а в том, чтобы при правильном произнесении текста «Шма» принять на себя «ярмо Небес». Однако невозможно принять «ярмо Небес» за другого человека. Вот почему Гаон считал, что чтение «Шма» отличается от других ситуаций с произнесением текста, где принцип «Шомеа кэ-онэ» работает.

Маарам Альашкар видит другое отличие «Шма» от всех других ситуаций, в которых произносится текст и действует вышеозначенный принцип. В самом тексте Шма сказано: «и произноси их (эти слова)» — Тора обращается к каждому еврею, требуя от него произнести эти слова. Следовательно, невозможность исполнить заповедь чтения «Шма» с помощью другого человека это «гзерат а-катув» (досл. «письменное постановление») — прямое предписание самой Торы, что и делает его исключением из правила.

А что говорят другие законоучителя? «Мишна Брура» (61.40) приводит список алахических авторитетов, которые считают, что один человек может «вывести» другого в заповеди чтения «Шма» и пишет, что этот вариант лучше, чем читать про себя, а не в слух, потому что мудрецы определили, что мысль про себя не похожа на речь [по своему статусу], а в случае «Шомеа кэ-онэ» эта проблема решается. Дальше «Мишна Брура» делает важное уточнение: это работает только при условии, что человек понимает тот язык, на котором для него читают «Шма». И если читают на Святом языке — тоже, только если слушающий понимает Святой язык.

Итак, «Мишна Брура» затрагивает два вопроса: «Мишна Брура», не соответствует мнению Виленского Гаона: произносящий «Шма» вслух может «вывести» в заповеди слушающих, причем «Мишна Брура» указывает на то, что так считает большинство законоучителей.

1. Применим ли вообще принцип «Шомеа кэ-онэ» с т.з. самой заповеди «Шма, Исраэль»? Мы видим, что вывод, который делает

2. Попутно «Мишна Брура» поднимает еще один очень важный вопрос, касающийся огромного числа евреев, проживающих в диаспоре, которые не знают и не понимают Святой язык. Ведь тот, кто произносит благословения и молится вслух от имени присутствующих, делает это (как правило) на Святом языке, и не случайно: «Мишна Брура» подчеркивает важность произносить благословения и молитвы именно на Святом языке, поскольку перевод, каким бы хорошим и грамотным он ни был, не может передать в точности всю глубину смысла, которая заложена в словах «Шма, Исраэль», в словах молитвы «Амида» и т.д. Так что же делать людям, которые хотят исполнить заповедь, предписывающую произнести определенный текст, но не проговаривая его, а слушая другого человека — можно ли им так поступать, если слушатель не понимает языка говорящего?

Здесь мы сталкиваемся с очень сложной проблемой. «Шулхан Арух» («Орах Хаим» 193.1) установил закон, что если двое людей вместе едят трапезу, то в благословении на хлеб, перед едой, один из них может произнести благословение и тем самым «вывести» второго, но после еды правильно «разделиться», чтобы каждый сам прочитал молитву «Биркат а-мазон». Но и это в ситуации, когда каждый из них способен сам прочесть «Биркат а-мазон». А если один может это сделать, а второй — нет (скажем, он не помнит наизусть, а написанного текста в зоне доступа нет), то первый может «вывести» второго — при условии, что тот понимает Святой язык. И необходимо, чтобы слушающий сосредоточенно воспринимал каждое услышанное слово с намерением исполнить таким образом заповедь «Биркат а-мазон». Но если человек не понимает текста, который слышит, он не исполняет заповедь, — подчеркивает «Шулхан Арух».

Эти слова «Шулхан Аруха» — настоящая «алахическая бомба», разорвавшаяся в мире еврейского закона. У нас принято, что один человек делает «кидуш» для группы людей. Спросите себя: когда Вы делаете «кидуш», всегда ли все присутствующие понимают каждое произносимое Вами слово? То же самое касается молитвы «Амида», произносимой посланником общины от лица всех присутствующих — разве они «выходят» в заповеди, слушая благословения «Амиды», но не понимая произносимого текста? В «Шулхан Арухе» черным по белому написано, что это не работает.

«Мишна Брура» (там же, 5) пишет, что из-за того, что постановлено в «Шулхан Арухе», каждая женщина должна читать сама для себя, и что такой же закон у человека, который не знает Святого языка — он должен благословлять сам для себя, потому что, с т.з. «Шулхан Аруха», слушая он не может исполнить обязанность по Торе.

Хафец Хаим, автор книги «Мишна Брура», жил в диаспоре, где и в те дни мало кто из евреев знал Святой язык. И мы видим, что дальше «Мишна Брура» спасает нас, сообщая, что есть законоучителя, которые не согласны с «Шулхан Арухом», и считают что можно «вывести» в заповеди того, кто слышит чтение на Святом языке, даже если слушатель не понимает этого языка (если читают на каком-то другом языке, а не на Святом, и слушающий не понимает, то он не исполнил обязанность по всем мнениям), «и потому обычай наш, что женщины исполняют свою обязанность тем, что слушают благословляющего, несмотря на то, что они вообще не понимают того, что онговорит. И даже такую заповедь как “кидуш”, которая для женщин — по всем мнениям — является заповедью из Торы, исполняют слушанием. И так же не знающие [язык], несмотря на то что не понимают слов благословляющего».

В конце «Мишна Брура» добавляет, что все же правильно чтобы люди, которые не знают язык, повторяли текст медленно, слово в слово, за благословляющим, поскольку в этом случае они исполнят заповедь по всем мнениям (когда человек произносит на Святом языке сам, то он исполняет заповедь, даже если не понимает этот язык), а еще потому, что человек не может долго концентрироваться на намерении исполнить заповедь слушанием и ловить каждое слово произносящего текст вслух.

Итак, несмотря на сказанное в самом начале, алаха разрешила исполнить заповедь чтения «Шма» при помощи правила «Шомеа кэ-онэ». Но загвоздка в том, что «Шулхан Арух» установил в качестве алахи, что человек, который не понимает язык, не может исполнить слушанием свою обязанность чтения «Шма», и все остальные заповеди, связанные с произнесением текста, а мы обязаны принимать написанное в «Шулхан Арухе» во внимание. Почему это «бомба»? Потому, что данное постановление «Шулхан Аруха» ставит в безвыходную ситуацию огромное количество евреев в мире, и не только тех, для которых буква «Шулхан Аруха» имеет определяющее значение, но и тех, которые хотят исполнять заповеди по всем мнениям, ведь облегчение, которое приводит «Мишна Брура», основано на мнении меньшинства ришоним.

Рав Бенцион Аба Шауль в своих респонсах «Ор ле-Цион» (вторая часть, глава 46, закон 30) пишет, что во многих сефардских общинах с давних пор сложилась такая традиция, что женщины, которые не понимают языка, на котором произносится благословение, все равно исполняют заповедь слушанием — прямо как в «Мишне Бруре». Просто «Мишна Брура» описала обычай, который стал всеобщим на территории ашкеназских общин, а в «Ор ле-Цион» говорится об обычае общин сефардских. И я проверил и выяснил, что того же мнения придерживаются и многие другие законоучителя. Но ведь это противоречит написанному в «Шулхан Арухе»! Рав Аба Шауль отвечает на это возражение, что там, где постановлению «Шулхан Аруха» предшествовал обычай, соответствующее постановление «Шулхан Аруха» не применялось, а руководствовались уже сложившейся традицией.

Но рав Овадья Йосеф считал, что облегчить в этом вопросе нельзя, поскольку мнение «Шулхан Аруха» должно быть определяющим для всех сефардских общин. При данном подходе количество вариантов у человека, который не понимает Святой язык, сужается до двух: можно повторять слово в слово за произносящим текст, а можно научиться читать, правильно произносить слова и понимать каждое произнесенное слово. И поскольку «Биркат а-мазон» мы произносим иногда несколько раз в день, а «кидуш» у нас каждую Субботу — эти вещи нужно постепенно выучить, ведь выбора особого все равно нет.

А тем, кому тяжело все это выучить, а повторять слово в слово не представляется возможным (поскольку благословляющий читает слишком быстро и нечетко, например), остается лишь положиться на обычай, о котором пишет «Мишна Брура» — по-другому не получится.

Коэны и трума

Первая мишна трактата «Брахот» начинается так: «С какого момента начинают читать “Шма” вечером? С момента, когда коэны заходят есть труму их». Но я перевел ответ мишны не дословно. А если переводить дословно, то получится нечто иное. Поскольку в мишне написано: «бе-труматан», то дословный перевод ответа должен быть: «С момента, когда коэны заходят есть в “труме” их». На первый взгляд, с точки зрения логики и грамматики, должно было быть написано «эт труматан» — «труму [которая] их», хотя и так понятно, что она их — чью еще «труму» они могут есть? И что за «странная» буква ב стоит перед словом «труматан»? Что имели в виду мудрецы в нашем конкретном случае?

Ниже («Брахот» 2б) Гемара^[2] цитирует брайту^[3]: «С какого момента читают “Шма” вечером? С момента, когда бедняк заходит “лээхоль пито бе-мелах”» (досл. «есть хлеб его в соль»). Точно так же, как бедняк макает хлеб в соль, коэн макает в труму остальную еду, а может даже не макает, а кидает ее внутрь. Давайте разберемся, что имеется в виду. Это поможет нам ответить на еще один интереснейший вопрос, который задают Тосафот: почему время, с которого можно читать вечером «Шма, Исраэль», наступает в тот момент, когда коэны могут есть труму, бедняк может есть свой хлеб с солью?

Другими словами, почему чтение «Шма» связано с моментом, когда люди начинают вечернюю трапезу?

Это очень странно, поскольку впоследствии Талмуд сообщит нам о важном запрете, установленном мудрецами: за полчаса до наступления времени исполнения заповеди чтения «Шма» запрещено начинать трапезу с хлебом, поскольку существует опасение, что человек затянет трапезу и пропустит время исполнения этой заповеди. Так как же можно начинать есть?

Тосафот отвечают, что не имеется в виду, что они буквально приступают к еде — есть нельзя, но они собираются есть, им готовят еду и т.д., и пока это все происходит, как раз пройдут полчаса, они скажут «Шма, Исраэль» и приступят к еде.

Но рав Йехезкель Ландо («Цлах») в своем комментарии к трактату «Брахот» пишет интересную вещь в отношении коэнов: заповедь есть труму хоть и не является повелительной — тем не менее, это т.н. «мицва киюмит», т.е. каждый раз, когда коэн съедает часть трумы объемом «ке-зайт»^[4], это засчитывается ему как еще одна исполненная заповедь — подобно тому, как есть мацу не в первую ночь Песаха (во время Седера), а в другие дни праздника, обязанности нет, но тому, кто будет есть мацу, по мнению Виленского Гаона, каждый съеденный «ке-зайт» засчитается как исполненная заповедь.

Согласно Торе, в Земле Израиля мы обязаны отделять труму от урожая трех видов: «тирош» (вино), «итцар» (оливковое масло) и «даган» (пять видов злаков). Отделять труму от всех остальных плодов, выросших в Земле Израиля, нас обязали мудрецы. Отделенную труму нужно отдать кому-то из коэнов, она изначально принадлежит именно коэнам, а у остальных есть привилегия выбрать того коэна, который получит труму.

Коэны были очень особенными, очень праведными людьми. Они находились в Храме, пребывали в состоянии святости и были максимально сосредоточены на служении Всевышнему. Мудрецы сказали о коэнах, что они «зризим» — «расторопны»: они не позволяли себе упустить возможность исполнить заповедь. Что они делали? Они добавляли труму в остальную еду, чтобы вкус трумы распространился на все блюдо, которое они ели, а поскольку, по закону Торы вкус еды имеет тот же статус, что и сама еда (и хотя это спор законоучителей-ришоним, закон именно таков). Если запрещенный вкус некашерного мяса попал в картошку, и она приобрела этот вкус, то еврей, который есть эту картошку, нарушает запрет Торы употреблять в пищу некашерное мясо. Тот же принцип применим и в обратную сторону, в отношении исполнения заповедей. Если картошка пропитается вкусом трумы, тот, кто съест эту картошку, исполнит заповедь есть труму, и тем самым исполнит больше заповедей.

И именно это написано в нашей мишне, параллельно основной теме: коэны окунали еду в труму как в приправу или соус — так же, как хлеб макают в соль. Небольшое количество трумы способно придать вкус большому блюду, изменить тем самым его статус, и сделать так, что каждый «ке-зайт» этого блюда будет засчитан как отдельная заповедь.

Чтобы присоединиться к урокам рава Бенциона Меламеда по «даф а-йоми», используйте ссылку: https://stepik.org/course/62781

[1] Аббревиатура от словосочетания «Шеш сидрей [Мишна]» («Шесть разделов [Мишны]»), используемая как синоним понятия «Талмуд».

[2] «Гемара» как имя нарицательное — это отрывок в Талмуде, посвященный определенной теме.

[3] «Брайта» («барайта») — записи формулировок Устного Закона, которые были отбракованы при создании корпуса Мишны.

[4] Досл. «как оливка» — установленный объем, во многих случаях имеющий принципиальное алахическое значение.

Из журнала Мир Торы