Простой носильщик Хацкеле

В субботу всё, что вы делаете, — вы делаете ради святости шабата. Вы едите рыбу, и вы говорите «лихвод шабат», ради субботы, вы едите суп в честь субботы… Так делают все. И вот где начинается история.

Сто восемьдесят лет назад в Освенциме, который тогда был святым хасидским городом, был Ребе — Ребе Бершеле из Аушвица, который написал эту историю в предисловии к своей книге, — и я хочу поделиться ею с вами.

* * *

Когда мне было 17 лет, мне так был нужен Ребе! Вы знаете, кто это — Ребе? Ребе — этот тот человек, который может связать меня с глубочайшими глубинами моего сердца, с высочайшими местами на Небесах. Мне был нужен Ребе. Я ходил к разным праведникам, но они не были частью моего сердца.

И вот однажды мне сказали, что Ребе Шлоймеле Кшановер приезжает в Освенцим на шабат. Сам Ребе Шлоймеле, который учился вместе с великим Провидцем из Люблина у Реба Шмелке.

Мое сердце уже знало, что он — мой Ребе, хотя я его ни разу не видел. Я помнил, что когда Элиэзер искал жену для нашего праотца Ицхака, он попросил Вс-вышнего дать ему знак, примету, чтобы он знал, кого выбрать. Я решил тоже сделать примету.

В Освенциме, конечно, все евреи соблюдали субботу, все были святы, все учили Тору. Но был там один еврей, которого звали Хацкеле Лехвод Шабес. Хацкеле был носильщиком, он был очень сильным, но знал так мало. А может быть, как раз он знал много, только евреям Освенцима это было неведомо до поры.

Он ходил по рынку, и всякий раз, когда кто-то покупал что-то, что не мог сам донести до дома, Хацкеле нес для него продукты. Если, например, утром в воскресенье Ханеле покупала на рынке 10 кило картошки, и мешок был для нее тяжеловат, она звала: «Эй, Хацкеле, отнеси, пожалуйста, этот мешок». Хацкеле забрасывал за плечо мешок с картошкой и говорил:

— Прости, что я спрашиваю, но останется ли у тебя несколько картофелин — лехвод шабес, в честь субботы?

И Ханеле отвечала — возможно, только чтобы не расстраивать Хацкеле:

— 10 килограмм — это много, и я уверена, что несколько штук останется и на субботу.

Лицо Хацкеле сияло, и он поднимал картофель в мешке — до Небес? Нет, гораздо выше! Хацкеле начинал петь: Лехвод шабес, лехвод шабес,лехвод шабес — и каждый видел, что он находится в Раю, пока поет эти слова...

Он спрашивал то же самое в понедельник и во вторник. В среду уже не спрашивал, ведь начиная со среды и так всё делается ради Святой Субботы.

Но его день был пятница. Весь голосистый и шумный рынок, казалось, возвещал о скором приходе субботы. Хацкеле, сияя светом грядущей субботы, носил яблоки, картофель и лук во все еврейские дома и пел: лехвод шабес, лехвод шабес… Все думали, что он был немного не в себе, этот Хацкеле. Но я знал, что если и есть в городе один настоящий еврей — это Хацкеле, которого называют в шутку "Лехвод-Шабес". Я знал, что его прозвище — не шутка.

И вот, пишет Ребе Бершеле, это был мой знак: Ребе Шлоймеле Кшановер приезжает на шабат, и после пятничной молитвы все говорят «гут шабес», желают друг другу доброй субботы. И это будет мне знаком: если он скажет носильщику Хацкеле «гут шабес», так же, как и всем остальным, то он не мой Ребе. Но если он почувствует святую душу Хацкеле, остановится рядом с ним, уделит ему особое внимание — тогда он и есть мой Ребе.

Молитва в тот вечер была прекрасна как никогда. Один такой шабат с Ребе Шлоймеле может пробудить в человеке еврейскую душу навсегда!

После молитвы все обменялись с Ребе субботними приветствиями. Все — кроме нас двоих: я ждал Хацкеле, а сам Хацкеле, бедняга, так привык, что его никто ни в грош не ставит, был уверен, что Ребе ему и руки не пожмет…

И вдруг Ребе Шлоймеле Кшановер поворачивается к нам, делает нам обоим знак и говорит:

— Мои дорогие друзья, я хочу сказать вам «гут шабес»!

Я встал за Хацкеле, пропуская его вперед, а тот подошел к Ребе, который уже протягивал ему руку. Неуверенно и застенчиво Хацкеле протянул ему свою.

Ребе Кшановер прикрыл глаза и спросил:

— Как тебя зовут, реб Ид?

— Хацкеле.

— Есть ли у тебя и другое имя?

Хацкеле, застеснявшись еще больше, сказал:

— Люди прозвали меня в шутку Хацкеле Лехвод Шабес.

Слезы покатились из глаз Ребе:

— Хацкеле, какая честь! Я завидую тебе, какое святое имя — люди зовут тебя «Лехвод Шабес»! Расскажи мне, кто ты?

Ребе все еще держал руку Хацкеле в своей, а тот заговорил:

— Я вырос на улице. Я никогда не видел своих родителей. Я очень сильный, поэтому работаю носильщиком на рынке. У меня есть жена и дети, и все, что я знаю — это немного молитв и псалмов. Ни у кого не было времени научить меня большему.

Ребе Кшановер сказал:

— Хацкеле Лековед Шабес, скажи мне только одно: когда ты несешь поклажу и поёшь «Лехвод Шабес», о чём ты думаешь?

Хацкеле еще крепче сжал руку Ребе:

— Святой Ребе, я знаю начало, но я не знаю конца… Я знаю, что Вс-вышний сотворил мир. Были три праотца — Авраам, Ицхак и Яаков. Я знаю, что было 12 колен. Я знаю, что был построен Храм в Йерушалаиме. Но Ребе — я не знаю, что будет в конце! Когда Б-г снова построит Храм? Когда мы вновь вернемся в Йерушалаим? И я пою «Лехвод шабес», чтобы это скорее произошло… Лехвод шабес, в честь субботы, пусть этот день наступит сегодня!

Сейчас уже оба они плакали: святой Ребе Кшановер и простой носильщик Хацкеле. Потом Ребе сказал:

— Хацкеле Лековед Шабес, если бы каждый еврей знал, что всё, что происходит с нами, — это только лехвод шабес, ради шабата, ради того великого дня, который куло шабат, день, что весь — суббота, Великая Суббота была бы так близка, Машиах пришёл бы так скоро…

На следующий день после отъезда Ребе Кшановера Хацкеле исчез. Искали его, искали — и не нашли. Я стал учеником ребе Шлоймеле Кшановера, а через много лет удостоился стать его преемником. Я сам стал Ребе, но я никогда не забывал Хацкеле, и всё еще искал его.

Однажды, много лет спустя, я попал в отдаленное еврейское местечко и вдруг услышал там Б-жественную музыку, музыку из Грядущего Мира: «лехвод шабес, лехвод шабес…» Я увидел Хацкеле, и мне стало так ясно, что Ребе Шлоймеле Кшановер приехал тогда в Освенцим, чтобы сделать меня своим учеником — и чтобы Хацкеле стал одним из 36 скрытых праведников нашего поколения. Ведь кто еще, как не Хацкеле Лехвод Шабес, мог удостоиться этого?

***

Знаете, мои прекрасные друзья, Ребе из Надворна, который жил в Бней-Браке и несколько лет назад покинул этот мир, всегда говорил своей жене и тем, кто помогал ей на кухне: «Пожалуйста, не забывайте, когда вы готовите еду на субботу, постоянно повторяйте: лихвод шабат, лихвод шабат». Однажды во время вечерней субботней трапезы Ребе не притронулся к супу, и люди побежали на кухню к Ребецин:

— Что такое случилось с супом, не дай Б-г, что Ребе не стал его есть?

Ребецин улыбнулась:

— Я знаю, что случилось. У нас новая повариха, и я забыла сказать ей, чтобы она повторяла «лихвод шабес», пока она будет варить этот суп…

Я благословляю вас, мои друзья, чтобы не только ваша еда была в честь субботы — а чтобы вся ваша жизнь была в честь субботы!