Шломо Карлебах — об арабо-израильском конфликте

Иногда я чувствую дым Освенцима — особенно на Святой Земле. Друзья, есть люди, которые хотели бы направить газ Освенцима на Святую Землю. Но мы должны быть сильны. Это наша земля, и Иерусалим — наш город навсегда.

Мои дорогие друзья, я говорю не о политическом мире, а только о том, что должен знать каждый еврей. Б-г дал эту Землю Аврааму, Он сказал ему: «Иди в эту землю, я даю ее тебе» — с тех пор это наша земля. Каждый дюйм этой земли полон крови наших солдат, которые отдали за нее свои жизни. И теперь кто-то смеет сказать — «я продал ее за столько-то миллионов»? Нет, на сто процентов — нет. Эта земля должна быть нашей навсегда, всегда оставаться землей наших детей и внуков, и никто не может ее забрать у нас.

Мы после Освенцима, после Майденека построились наконец на своей земле — а мир имеет наглость забрать ее у нас? У наших двоюродных братьев есть миллионы миль пустых земель, а у нас — только этот клочок, пропитанный слезами, кровью и молитвами. И они хотят его забрать у нас? Что они будут с ним делать?

Вы знаете, наши двоюродные братья — я не ненавижу их, я люблю их всем свои сердцем — есть только одно место в мире, где они живут как люди, — это Израиль.

Друзья, я был одним из первых людей, кто вошел в Старый Город в 1967 году. Было столько любви в воздухе, что если бы политики не вмешались, мы могли бы заключить мир в тот же самый день. Я говорил с арабами, я обнимал и целовал арабских детей. Одна арабская женщина побежала за мной: «Вы забыли поцеловать одного из моих малышей!»

Я увидел совсем молоденькую девушку, лет шестнадцати, которая стояла на углу улицы. Я подошел к ней и спросил, что она чувствует. Она говорила по-английски. Я попросил её: «Скажи мне правду. Ты рада, что израильские солдаты вошли в Старый город — или ты расстроена?» Она ответила: «Вы знаете, Израиль спас мне жизнь! Я хотела покончить с собой. Отец продал меня почти 80-летнему старику за сто тридцать долларов…»

Вот еще что я хочу вам сказать: мы не оказываем им услугу, отдавая половину своей земли. Мы хотим, чтобы они жили с нами — счастливо и мирно. Когда Израиль вошел в Старый Город, только 9% арабских детей ходили в школу, а остальные болтались по улицам! Сейчас каждый ребенок посещает школу, каждый ребенок учится ремеслу. Я ничего не имею против того, чтобы жить с ними по соседству. Если они будут вести себя мирно, пусть живут хоть в моей столовой, я ничего не имею против. Но пусть это будет в мире, любви и безмятежности.

***

Откройте свои сердца — я хочу поведать вам что-то очень глубокое… С одной стороны — мы всем должны делиться, всё должны отдавать. Ну и вот, вчера я, предположим, женился, а сегодня утром я спрашиваю жену: «Где твое обручальное кольцо?» А она отвечает: «Рав говорил, что всем нужно делиться, всё нужно отдавать, я и отдала его первому нищему, который мне попался на пути…»

Как это вам звучит? Почему бы ей не отдать кольцо нищему? Потому, что то кольцо было моим свадебным подарком, и не было у нее права отдавать его. Святая Земля — это величайший подарок, который мы получили от Вс-вышнего. Он подарил нам ее, чтобы мы, наши дети и внуки вернулись сюда и жили здесь.

Как по мне — и я это говорил много раз — я готов пригласить весь мир в Землю Израиля, чтобы они жили здесь с нами счастливо и мирно. Это никому не помешает. Но если кто-то хочет прийти, чтобы выгнать нас отсюда — а они говорят об этом открыто — этого мы не можем допустить.

Я только три недели назад был в Израиле, разговаривал с одной женщиной. У нее 11 детей. Знаете, сколько Псалмов эта женщина читает каждый день, чтобы все ее дети вернулись домой живыми и невредимыми? Мир может остановить терроризм за две секунды — но он не хочет. Во-первых, потому что им, по большому счету, нет до нас дела. Но я хочу вам сказать что-то еще.

Мы, еврейский народ, являемся живым доказательством существования Единого Б-га. Доказательством того, что слова Пророков — истина. Поэтому если сейчас нам придется отдать половину нашей земли, значит она не была даром Вс-вышнего. Они тогда скажут: Бегин был террористом, захватил эту землю, а сейчас они отдают ее обратно. Как будто и нет никакого Б-га.

Друзья мои, я вам скажу сейчас что-то потрясающее. Во время Шестидневной войны один из моих друзей был командиром, танкистом. Он на танке наступал в районе Суэцкого канала и, проезжая через арабскую деревню, вдруг понял, что его машина вышла из строя. Танк заглох. Перед ним выбор: выйти и постараться починить танк — но тогда он знает, что будет убит, ведь он стоит посреди рыночной площади, а вокруг полно арабов. Или свариться заживо в танке. Он решил рискнуть и выйти.

Молодой араб подошел к нему и говорит:

— Я инженер, давай я посмотрю, что у тебя случилось, и помогу починить танк.

Невозможно поверить! Мой друг говорит ему:

— Вообще-то, ты должен быть моим врагом…

Арабский инженер отвечает:

— В войне между евреями и арабами — я араб. Но это война против Б-га, а я не хочу быть против Б-га!

***

Две тысячи лет мы ждем. Никогда эта земля не принадлежала им. Они жили на ней, но она им не принадлежала. У них никогда не было своего правительства — это знает каждый, кто знаком с историей. Да, они жили там, а я в Нью-Йорке живу, и что? Что бы вы сказали, если бы США отдали Америку индейцам? Ведь у индейцев есть право на эту землю, они здесь жили. Но своего правительства у них не было, поэтому ни у кого не хватает наглости заставить Клинтона отдать индейцам хотя бы несколько штатов. Почему они должны сидеть в резервации, как собаки? Давайте отдадим им Уолл-Стрит! Почему нет?

Все сводится к тому, что они хотят показать нам, что у нас, евреев, нет права иметь свою родину. И это — последний поезд в Освенцим. Я рассказываю своим друзьям, что во времена нацистов, когда я был маленьким мальчиком, на каждом еврейском доме была надпись: «Юден, нах Палестина» — «евреи, катитесь в Палестину».

Это значит, что нацисты признавали, что Палестина принадлежит нам. А сейчас новая вещь — даже Палестина нам не принадлежит!

Я скажу вам еще что-то. Если вы верите, что страну можно отобрать с помощью войны — тогда мы воевали и завоевали страну сейчас, и она наша. Если вы верите в то, что войной нельзя отобрать страну, тогда она все равно нам принадлежит — со времен Святого Храма. Вы определитесь! Если война может изменить принадлежность земли, она принадлежит нам сегодня. Если нет — она принадлежит нам со времен Храма.

Вопрос не о том, чтобы предоставить двоюродным братьям часть земли. Все в Израиле знают, что они не хотят часть земли. Они всё равно кричат: «Смерть евреям!».

Я видел по телевизору, как задавали вопросы арабским детям: «Что ты будешь делать, если увидишь, как кто-то хочет убить еврея?» Они отвечали: «Мы ничего не можем сказать, потому что если мы их остановим, нас убьют как предателей».

Они не только нас, евреев, терроризируют. Они терроризируют друг друга. Это слишком жестоко, чтобы рассказывать вам, но я все же расскажу. Я имел честь быть с армией Израиля во время Ливанской войны. То, с какой бесчеловечностью боевики Ливана относятся к христианам, — невозможно описать.

Одна арабская семья пригласила нас тогда к себе в дом, и хозяин рассказал, что после того, как у ливанских боевиков возникло подозрение, что он сотрудничает с Израилем, они привязали его 80-летнюю мать к четырем автомобилям и поехали на них в разные стороны… Я спрашиваю вас — с этими людьми мы должны заключить мир?!

***

Вы знаете, что особенного в нас, евреях? То, что у нас такая хорошая память. Мы никогда не забываем Иерусалим. В Псалмах говорится: «Если я забуду тебя, Иерусалим, пусть забудет меня десница моя…» Нет на свете такой боли, которая может заставить меня забыть Иерусалим. Нет на свете такой радости, которая может заставить меня забыть Иерусалим. Раби Нахман говорит: «Простой еврей, куда бы он ни шёл, — он всегда идёт в Иерусалим».

Поверьте, друзья, если вы остановите простого еврея сотни лет назад, когда его ведут на сожжение на одной из испанских площадей, и спросите его:

— О чем ты думаешь? Скажи мне, иделе^[1], о чем ты вспомнишь перед смертью?

Он скажет вам:

— Я думаю об Иерусалиме.

Вы спросите простого иделе, который идет в газовую камеру:

— Святой иделе, куда ты идешь?

Он ответит вам, я обещаю вам, он ответит:

— Я иду в Иерусалим. Нет другого места для меня. Я иду в Иерусалим…

[1] Иделе — еврей (ласк., идиш)