Уроки знания 30. Назир

В трактате Недарим приводится повествование о «назире»:

«Раби Элазар Акапар, сын Раби, говорит: “И искупит его за грех против души”^[10]. “Но против чьей же души согрешил “назир”? Против своей, когда он ущемил себя, отказавшись от вина. Из этого можно сделать вывод: если человек является грешником, отказавшись лишь от вина, то уж тем более это относится к тому, кто отказался от всего! Значит постящийся является грешником”^[11].

На первый взгляд, это очень странно. Решение стать “назиром” — это проявление святости и возвышенности. Тора называет “назира” святым — как же это может быть грехом?!

В трактате Таанит мы находим:

“Сказал Шмуэль: “Всякий, кто постится, называется грешником”. Он разделяет мнение раби Элазара Акапара, сына Раби: стих Торы “И искупит его…” — означает, что, отказавшись от вина, он подверг себя испытанию. Раби Элиэзер сказал: “Такой человек называется святым”. Но как Шмуэль объясняет то, что Тора назвала его святым? Он полагает, что это относится только к запрету на стрижку волос”^[12].

Байт Хадаш объясняет вопрос, заданный в Талмуде Шмуэлю: “Это не противоречит мнению раби Элазара Акапара (который сказал, что “назир” является грешником, поскольку принудил себя отказаться от вина). Раби Элазар вполне может согласиться, что “назир” называется святым, и при этом утверждать, что он также является грешником”^[13].

Тосафот объясняют, что и по мнению Шмуэля “назир”, отказавшись от вина, совершил неоднозначный поступок: он и исполнил заповедь, и совершил грех^[14]. Тосафот задают вопрос: почему здесь Шмуэль называет его грешником, а в трактате Бава Кама он же объясняет, что человек имеет право на принятие поста. Тосафот отвечают так: “Разумеется, постящийся является грешником… Однако заповедь, которую он исполняет постом, более велика, чем грех изнурения самого себя”. И затем, в конце комментария, Тосафот объясняют: “И все же в этом заключается небольшой грех. Это то же самое, как поститься в шабат, чтобы не сбылся плохой сон. Пост отменяет приговор, вынесенный на Небесах, но тем не менее за пост в шабат с него взыщут. А чтобы искупить этот грех, человек должен поститься в другой день”.

Как же исполнение повеления Торы, а тем более заповеди, за которую человек заслуживает называться “святым”, может быть грехом? Наши мудрецы отмечают, что в Торе заповедь о “назире” приводится сразу после повествования о неверной жене, чтобы подчеркнуть: всякий, кому случилось оказаться в Храме при наказании неверной жены, должен принять на себя обет воздержания от вина»^[15]. Когда они говорят об определении виновности и наказании неверной жены в Храме, то имеют в виду не только это конкретное действие. Весь мир, со всей его суетой, соблазнами и наслаждениями, и есть «неверная жена». А чтобы он не воздействовал на человека, необходимо возвыситься, возложить на себя обет «назира»: отказаться от вина и принять все законы святости, распространяющиеся на «назира». Если человек так и поступает, — какой же в этом грех? В комментарии на это повествование Талмуда Раши объясняет, что сущность этого греха можно объяснить, опираясь на высказывания мудрецов о том, что «нет зла в том, что праведники получают оба мира, — и этот, и Грядущий?»^[16] Ведь заповедь обета «назира» дана Торой, — какой же грех может быть в том, что человек ее исполняет?

Объяснение этого вопроса заключается в следующем. С древнейших времен, после греха вкушения от Древа Познания, когда добро смешалось со злом, нет ничего настолько совершенного, к чему бы не было примешано зло, наносящее ущерб и умаляющее добро. И что бы человек ни делал, даже с самыми лучшими намерениями и желанием добра, в каждом его поступке участвует он весь в целом, со всеми своими свойствами и способностями, «дурными с юности его»^[17]. Каждое его качество и душевная сила требует своей доли участия. Даже если человек решит во славу своего Творца совершить самый возвышенный поступок, тут же пробуждаются все силы, дремлющие в его душе, которые тоже хотят исполнить свое предназначение и использовать этот поступок для своей пользы и собственного удовольствия^[18].

Человек — это «малый мир». Со всеми своими качествами и душевными свойствами он похож на вольер, полный разнообразных животных, среди которых есть и мерзкие насекомые, и змеи, и скорпионы… И в каждом его поступке все свойства стремятся ухватить свой кусок и насытиться им. Образно это можно представить так: человек накрывает на стол, расставляет на нем разнообразные яства, и тут же из всех нор вылезают мыши и расхватывают все без разбора, так что ему самому ничего не остается. Служение человека в этом и состоит: постараться, чтобы и для его собственной души осталось хоть что-то! Чтобы не все растащили мыши… Таков человек согласно его природе и внутренней сути.

Стих Писания прямо говорит об этом: «Ибо на земле нет праведного человека, который совершал бы добро и не согрешил»^[19]. Не задумываясь, мы привыкли понимать этот стих следующим образом: даже если праведник сделал много хорошего, он не может быть безгрешен. Но наше объяснение позволяет найти истинный смысл этого стиха Писания. Здесь говорится о том, что нет праведника, который совершал бы добро без малейшей примеси греха. Ибо с момента смешения добра и зла они соединены во всем и никогда не разделяются^[20].

В этом и состоит неоднозначность обета «назира». Когда человек видит этот мир со всеми его соблазнами, мерзостью и нечистотой, в нем пробуждается желание бежать от всего этого, и исходящее из глубин души повеление требует от него отделиться и строгим обетом запретить себе все наслаждения этого мира, как заповедует святая Тора. Но в ту же самую минуту в нем пробуждается и другое чувство, препятствующее принятию на себя воздержания от разрешенного вина, поскольку «вкус вина приятен». И тогда пробуждается третье чувство, поддерживающее первое благое желание отделиться от суетных наслаждений, и это — ощущение горечи, подсказывающее его сердцу: «Я ничего не потеряю, ведь я все равно не смогу во всей полноте вкусить от наслаждений этого мира». Именно это ощущение в конечном итоге и приводит человека к принятию обета «назира»!

Получается, что первая причина, побудившая его принять «назирут» — осознание суетности и нечистоты всех соблазнов мира и желание отстраниться от них. За это он достоин называться святым. Но конечная причина, которая привела человека к принятию обета «назира» — невозможность обладать желаемым и горькое разочарование в своей доле. Именно это чувство неудовлетворенности в конце концов приводит к принятию обета «назира» и отказу от наслаждений, в чем и содержится определенный грех.

Всевышнему открыто, что этот грех присущ каждому «назиру» и, как правило, становится конечной причиной принятия обета. И Шимон Ацадик (первосвященник Иерусалимского Храма) согласился взять от жертвы только одного «назира» — принявшего этот обет в чистоте и праведности, — «назира» ради Небес!

Это ясно следует из Иерусалимского Талмуда: «Раби Шимон полагал, что люди принимают этот обет из-за неудовлетворенности, а значит, в конечном итоге, непременно будут сожалеть о своем решении»^[21]. Речь идет о состоянии человека, обозленного на весь мир, который с горечью смотрит на то, что принадлежит ему самому, и именно чувство неудовлетворенности заставляет его принять обет «назира». Поэтому, когда дни его обета медленно тянутся и воспринимаются человеком нескончаемыми в тяжести отказа от наслаждений, в глубине души он начинает сожалеть о своем решении.

К обету каждого «назира» почти всегда примешана неудовлетворенность своей жизнью. Ведь первоначальное желание принять этот обет связано с сильным стремлением человека к соблазнам этого мира. Не будь это так, у него не возникла бы потребность выйти из-под их власти. Однако непременно остается и чувство, препятствующее человеку в его желании отстраниться от удовольствий этого мира. А значит, именно ощущение неудовлетворенности в конце концов склонило его к принятию обета «назира», в чем и состоит грех, за который ему необходимо принести искупительную жертву. Теперь нам становятся понятными и слова Раши: «Нет зла в том, что праведники получают оба мира — и этот, и Грядущий!» Это означает, что на самом деле праведнику не нужен обет «назира», ему следует наслаждаться обоими мирами. Только ощущение того, что человек жаждет большего, чем имеет, и страстно стремится к тому, что для него недостижимо, заставляет его принять этот обет. Именно поэтому к обету «назира» непременно примешан и грех.

Тора не обязывает человека принести искупительную жертву ни за один добрый поступок, к которому примешан грех. Дело здесь в следующем. Готовность «назира» отделиться от наслаждений этого мира и принять ради этого особый обет возносит его на столь высокую ступень, что он даже называется «святым». Поэтому Тора подчеркивает важность того, чтобы он остался на этом уровне, дабы «примесь греха» в поступке не умалил его святости. В связи с этим Тора и повелела «назиру» принести искупительную жертву. Это сравнимо с коэнами, обладающими в среде народа Израиля наивысшей святостью. Ведь Тора предписала им дополнительные обязанности и призвала к особой внимательности.

Все это учит нас тому, сколь строго Всевышний взыскивает с человека и насколько неизмерима глубина суда. Ведь речь идет вовсе не о дурных поступках человека! Даже за благие деяния мы предстанем перед Судом — ведь и к ним примешано зло, которое нужно искупить. В наше время мы лишены возможности служения в Храме и не можем приносить жертвы, однако искупить грех необходимо. И кто знает, что от нас для этого потребуется…

День суда приближается, и перед ним предстанут все! «Воспоминание о каждом создании поднимется перед Всевышним». «Поступок человека и предназначенное ему» — это все его поступки, все деяния и все предназначенное ему^[22]. «И скрытые причины шагов человека» — те, что привели его к этим поступкам. «Мысли человека» — не только поступки, но даже мысли, замыслы, которые он хотел воплотить. «И его помыслы» — даже самые скрытые причины, таящиеся в глубинах его души. «И создания поступков человека» — возникающие в его душе до обретения формы законченной мысли. Слово «поступки» в этом выражении часто понимают в значении «дела», но мне думается, что в нем есть еще и элемент «причины». Это означает, что всякий раз, когда в мире совершается какое-то действие, мы можем усмотреть в нем причину и следствие. Причина приводит к действию, а произошедшее является следствием. Поэтому мы должны понимать эту фразу не просто как «создания поступков человека», а «создания причин поступков человека», то есть сокрытые, тайные помыслы его души, которые, в конце концов, формируются в причину его поступка и ведут к нему. И за все это человеку придется отвечать на суде — истинном и строгом!

[10]Бемидбар 6:11.

[11]Недарим 10а.

[12]Таанит 11а.

[13]Примечания Бах, там же, 1.

[14]Там же.

[15]Сота 2б.

[16]Орайот 10б.

[17]Берешит 8:21.

[18]См. Шиурей Даат, «Смешение добра со злом и их разделение».

[19]Коэлет 7:20.

[20]После произнесения этого урока я обнаружил это объяснение в книге Нефеш Ахаим.

[21]Иерусалимский Талмуд, Недарим 1:1.

[22]Выражение «и предназначенное ему» наш учитель не объяснил. И нам представляется, что речь идет о жизненном призвании человека. — Примечание редакции.