Ибо все, на Небесах и на земле… (часть 1)[1]

«Ибо все, на Небесах и на земле…»[2]

Награда за заповедь в этом мире — сотворенное в нашем мире коренится в высших мирах…

«Не бойся, Аврам, Я — щит тебе»[3].

Повествует Мидраш:

«Сказали мудрецы: Наш праотец Авраам изрек в трепете: “Я был брошен в огненную печь — и был спасен, я вступил в войну с царями — и был спасен. Может оказаться, что я уже получил всю свою награду в этом мире и у меня больше нет удела в мире Грядущем?” Ответил ему Святой, благословен Он: “Не бойся, Аврам, Я — щит тебе. Все, что Я совершил для тебя в этом мире, Я сделал не в дар тебе. Награда же, уготованная тебе в Грядущем мире, — очень велика”. Именно об этом говорится: “Как велико Твое благо, которое Ты хранишь для трепещущих перед Тобой”[4]»[5].

Сказанное здесь не совсем понятно. Неужели Авраам полагал, что уже получил всю награду, уготованную ему в Грядущем мире, — здесь, в этом мире, когда он был брошен в огненную печь — и спасен, а потом вступил в войну с царями — и ему тоже было даровано спасение?! Это ведь наш праотец Авраам, который постиг своего Творца, провозгласил имя Б-га и, сделав Его известным всему миру, приближал к Б-гу людей… Мидраш говорит об этом: «И души, которые они сделали в Харане»[6], — Авраам приближал к вере мужчин, а Сара — женщин[7]… Возможно ли, что в победе над четырьмя царями и спасении племянника, была бы заключена вся награда Авраама?

Вызывает недоумение сама идея того, что уже в этом, временном преходящем мире, где и награда лишь сиюминутна, можно получить все воздаяние, уготованное человеку в Грядущем, вечном мире. Об этом сказано: «Один час наслаждения в Грядущем мире лучше всей жизни в этом мире»[8]. Это означает, что все наслаждения и удовольствия этого мира, подвластные воображению человека, не стоят одного часа наслаждения в мире Грядущем. А раз так, разве может человек получить всю награду, уготованную ему в Грядущем мире, удовольствиями этого мира?

Ведь мы не способны ни постичь, ни представить награду, которая ожидает праведников в Грядущем мире! Наши мудрецы сказали об этом: «Пророки вещали только о награде тех, кто поддерживает мудрецов Торы, но награда самих мудрецов — ничей глаз ее не видел…»[9] Разве она может быть дарована в виде благ и удовольствий этого мира?

Эту идею мы встречаем и в повествовании Талмуда:

«Рассказал Раба, сын бар Ханы: когда раби Элиэзер тяжело заболел, ученики пришли его навестить. Он сказал: “Сильный гнев Б-га проявляется в мире!” Ученики заплакали, а раби Акива возрадовался. На их вопрос о причине его радости, раби Акива ответил: “А вы почему плачете?” Они объяснили: “Разве можно не плакать, если “свиток Торы” — мудрец, глубоко изучивший ее — в беде?!” На что раби Акива сказал: “Поэтому-то я и радуюсь! Пока я видел, что вино раби Элиэзера не киснет, лен не поражается, масло не горкнет, а мед не застывает, я говорил себе: “Может быть, упаси Б-г, раби уже получил свой Грядущий удел в этом мире?! Теперь же, когда я вижу раби в беде, я радуюсь”[10].”»

Это тоже совершенно непостижимо! Великий раби Элиэзер сам свидетельствует о себе, что он не оставил неисполненной ни одной заповеди Торы[11], его руки сравниваются с двумя свитками Торы, и его ученик раби Акива, вне всякого сомнения, постиг величие своего учителя и его праведность. Он относил его к праведникам, о которых сказано, что «их награды ничей глаз не видел…»[12], и которым уготованы вечные наслаждения. Разве Раби Акива мог предположить, что его учитель уже получил свою награду тем, что жил без тревог и забот в спокойствии и благоденствии. Возможно ли, чтобы ничего не стоящие наслаждения и удовольствия этого мира заменили собой Вечную награду?!

Мало того, на земле человек не может испытать совершенного удовольствия, к которому не примешивались бы страдание и тревога. Да и кто в нижнем мире, полном несчастий и невзгод, может жить в полной безмятежности, как сказано в «Месилат Йешарим»: «Что такое жизнь человека в этом мире? Кто в нем по-настоящему счастлив и безмятежен? “Дни наши — в них семьдесят лет, а если сильны — восемьдесят лет, и вся их гордость — хлопоты и суета”[13] и всевозможные страдания, болезни, мучения и тяготы; а завершение всему — смерть. Не найти даже одного из тысячи, кого жизнь одарила бы удовольствием и истинной безмятежностью. Но и он, даже если доживет до ста лет, уходит и пропадает из мира»[14].

О великом раввине, авторе «Шаагат Арье», рассказывают, что, когда он был принят на должность раввина в Мец, община прислала ему множество подарков, что ввергло его жену в расстройство и слезы. Когда он спросил о причине ее слез, жена ответила, что боится — вдруг из-за этого уменьшится их удел в Грядущем мире? Раввин успокоил ее: «Да разве эти безделицы могут заменить награду в Грядущем мире?!» Для него было совершенно очевидно, что награда, которой человек удостоится в Грядущем мире, не может быть дана в виде этих преходящих благ.

Следует знать, что даже когда мы не в состоянии до конца постичь смысл сказанного нашими мудрецами, необходимо принять буквальный смысл их слов и извлечь из них для себя урок. И благодаря свету, который излучают их святые слова, нам станет гораздо легче достичь более глубокого и возвышенного понимания, проникнуть в дух и истинный смысл сказанного. То, что не все, сказанное мудрецами, нам понятно, не дает нам права искажать их слова и приписывать им переносный смысл.

Во многих местах разъясняется, что смысл награды и наказания состоит не только в том, что человек получает воздаяние за свои деяния, то есть за хороший поступок ему даруется награда, а за дурной определяется наказание. Поступок человека и воздаяние за него — это не две различные сущности. Сам поступок строит мир человека в высших сферах, благодаря чему он достигает высших миров и притягивает оттуда благословение и милость всем, и в первую очередь — самому себе, поскольку человек связан с миром, сотворенным его деяниями. Получается, что сам поступок включает в себя награду или наказание. Мишна говорит об этом: «Награда за заповедь — заповедь»[15].

Здесь мы приходим к неожиданному выводу. Если вдуматься в высказывания наших мудрецов и внимательно изучить их святые слова, можно увидеть, что награда и наказание, которые человек получает в этом мире, не связаны с дарованием или лишением награды, которая ожидает его в мире Грядущем. Если бы эта плата вычиталась из высшей награды, никакое благо в этом мире не было бы достаточным, чтобы уменьшить вечное воздаяние. Ведь благословение, получаемое человеком в нижнем мире, ни в каком отношении не сравнимо с высшей наградой. Таким образом наградой или наказанием в этом мире человек не может обрести воздаяние, уготованное ему за его поступки.

В действительности, получая награду или наказание в этом мире, человек обретает именно то, что существует и приготовлено для него в Высшем мире. Однако когда он притягивает эту награду из ее места в Высшем мире в этот мир, она воплощается и материализуется в явления нижнего мира, принимая соответствующую ему форму. Есть вечные, незыблемые явления, которые на своем месте в Выcшем мире столь велики и святы, что невозможно представить наслаждение и пользу, которую они в себе таят — «ничей глаз их не видел, кроме Тебя, Господь…»[16] Но, спускаясь в наш преходящий и лишенный вечного существования мир, они претерпевают сжатие, превращаясь во временные и преходящие удовольствия и наслаждения. Принимая форму, соответствующую этому миру, они обретают и его горький привкус.

Теперь мы сможем понять сказанное в Талмуде:

«Всякому, кто исполняет даже одну заповедь, воздают добром… и всякому, кто не исполняет даже одной заповеди, не даруют добро».

На это Талмуд задает вопрос: но сказано: «Всякого, у кого заслуги превышают преступления, наказывают злом, и он подобен человеку, который сжег всю Тору. А всякому, у кого преступления превышают заслуги, воздают добром, и он подобен человеку, исполнившему всю Тору и не пропустившему в ней ни одной буквы». Сказал Абайе: «Мишна говорит о том, что человеку дается хороший день и плохой день»[17].

Раши объясняет: «Когда о человеке, у которого больше преступлений, Мишна говорит, что “ему воздают добром”, она имеет в виду, что ему готовят “плохой день”, то есть награду за заповеди ему выплачивают в этом мире, чтобы приготовить его к “плохому дню”. И здесь возникает вопрос: почему награда злодеев за совершенные ими добрые дела, уготованная им в Грядущем мире, меньше, чем награда за добрые дела праведников? Ведь добро и истина, совершенные злодеями, тоже вечны! А значит, они могли бы справедливо возразить: почему вместо заслуженной ими высшей награды им предлагают временную, лишенную вечного существования?»

Однако предложенное нами разъяснение позволяет увидеть, что ничего удивительного здесь нет. В этом мире злодеи получают плату, которая ничем не отличается от награды, уготованной им в Высшем мире. Это в точности та же награда. Но, оказавшись в преходящем мире, она принимает форму, соответствующую ее нынешнему месту.

И то, что злодеям награда выплачивается в этом мире, — справедливо. Ведь место, в котором человек должен ее получить, определяется тем, насколько он связан с высшими мирами. Если он связан с более высоким миром, то и его награда будет соответствовать именно данному миру. Но поскольку души злодеев полностью погружены в удовольствия этого мира и жаждут лишь материальных наслаждений, их награда по справедливости должна соответствовать их устремлениям.

Это знание побуждает нас прочувствовать, сколько вечных сокровищ, сколько недоступных взгляду кладов, растрачивает и расточает человек, когда дурное побуждение склоняет его к поискам сомнительного, зачастую излишнего удовольствия. Он подобен глупцу, раскуривающему трубку ценными бумагами! Хорошо осознав это, человек научится избегать излишних удовольствий.

Таким образом, мы выяснили, что награда, даруемая человеку в этом мире, — это та же награда, что уготована ему в мире Грядущем. Пребывая в высшем мире, она недоступна нашему пониманию, возвышенна и совершенно чиста. А когда награда переходит в наш мир, она воплощается и материализуется в явлениях этого мира. Этому учат святые слова наших мудрецов. И хотя мы еще не постигли всех частностей, однако осознали, что это утверждение в них, безусловно, содержится, и у нас нет никакого права приписывать словам наших мудрецов иное значение, кроме их истинного прямого смысла.

Сказано в Мидраше:

«Вот что произошло с раби Шимоном, сыном Халафты. Наступил канун Шабата, а ему неоткуда было взять пищу для трапезы. Он вышел за пределы города, помолился Всевышнему, и с Небес ему был дарован драгоценный камень. Раби Шимон отдал его меняле и купил еды на Шабат. На вопрос жены он ответил: “Это — пропитание, которое дал мне Господь”. Она воскликнула: “Если ты не расскажешь мне, откуда это, я не притронусь к пище!” Раби Шимон ответил: “Я вознес молитву Всевышнему, и вот что было мне послано с Небес”. Жена заявила: “Я ничего не буду есть, пока ты не пообещаешь мне возвратить этот камень после исхода Шабата! Неужели ты хочешь, чтобы твой стол был с изъяном, когда столы твоих товарищей совершенны?” Раби Шимон обо всем рассказал Раби. Тот велел ему: “Пойди и сообщи жене, что если у твоего стола будет изъян, я возмещу его со своего стола”. Услышав это, женщина пришла к Раби и обратилась к нему: “Да разве один человек может повлиять на жизнь другого в Грядущем мире? Разве у каждого праведника не особый мир? Ведь сказано: “Когда уходит человек в свой вечный дом…”[18] Не “в вечные дома”, а именно “в свой вечный дом”!” Когда раби Шимон услышал это, то вернул подарок с Небес. Сказали наши мудрецы: “Последнее чудо было более великим, чем первое. Когда раби Шимон протянул руку, чтобы возвратить подарок, спустился ангел и принял его, потому что награда за соблюдение Торы — только в Грядущем мире, в конце дней”[19].»

Здесь мы видим, что драгоценный камень со стола, уготованного раби Шимону в Грядущем мире, — это тот же камень, который он получил в этом мире. Только переход из мира в мир изменил его суть. В Грядущем мире этот камень — духовная сущность, непостижимая и возвышенная. Опираясь на свои познания в этом вопросе, наши мудрецы назвали его «ломящимся столом». Но, спустившись в наш мир, этот камень приобрел материальную форму. И хотя по своей сути, обретенной в этом мире, в глазах раби Шимона, сына Халафты драгоценный камень не обладал ценностью, хоть сколько-нибудь сопоставимой с образом камня, уготовленного для его стола в Грядущем мире, все же он не представлял собой нечто иное. Иначе если бы раби Шимон и принял драгоценный камень в этом мире, его столу в мире Грядущем не грозил бы изъян. Ведь если забрать нечто, не представляющее собой в точности ту же награду, стол не оскудеет[20]!

В Мидраше мы находим еще одну подобную историю:

Вот что произошло с одним из учеников раби Шимона, сына Йохая. Он отправился за пределы Земли Израиля и возвратился с большим богатством. Другие ученики позавидовали ему и тоже захотели отправиться за пределы Земли Израиля. Узнав об этом, раби Шимон привел их в долину «Пней Марон», обратился с молитвой и велел долине наполниться золотыми динарами! Его слово незамедлительно исполнилось на глазах всех учеников. Раби Шимон сказал: «Если вам нужно золото, вот оно, берите! Только знайте: всякий, кто возьмет его, заберет свой удел в Грядущем мире, ибо награда за соблюдение Торы только там!»[21]

Мы опять видим, что абсолютно та же награда существует во всех мирах, приобретая вид и форму, соответствующие месту, в котором она находится.

Почему нужно было вывести учеников в долину и показать это чудо? Ведь они и так знали, что из-за удовольствий этого мира человек теряет свою вечную награду! Дело в том, что раби Шимон знал: на учеников можно будет повлиять, только удалив из их сердец зависть и страсть к богатству, только если они своими глазами увидят, как их награда воплощается в материальном мире, и ощутят, что они теряют, забирая ее. Это заставит их задуматься и почувствовать, что даже награда, которую они получают при других обстоятельствах, в силу легко объяснимых причин, например путем торговли, если она дается за счет их уровня в Торе и трепете перед Б-гом, то тоже заимствуется из сокровищницы, уготованной людям в Грядущем мире. И когда ученики осознали это в полной мере, их покинуло желание получить никчемную плату золотыми динарами и променять на нее сокровища вечных и возвышенных наслаждений.

Все, что мы разъяснили относительно нисхождения духовных явлений и превращения их в удовольствия этого мира, станет понятно из уже известного нам принципа[22]: у всего, что существует в этом мире, наверху есть свой корень и источник, откуда все спускается в наш мир.

Все, что есть внизу, есть и наверху…

Не только корень, но и сама суть всех явлений и творений нижнего мира существует и в самых высших мирах, и во всех мирах она едина, только принимает форму и образ в соответствии с тем миром, в котором находится.

Поэтому мы способны понять форму явлений, имеющих свой корень в высших мирах, на основании их связи с явлениями этого мира. Хотя дистанция между мирами чрезвычайно велика и человек не в силах полностью осознать эту связь, все же мы можем делать выводы о высших мирах на основании всего материального и духовного, что существует в нашем мире, включая и самого человека. Ведь, несмотря на разделяющую их дистанцию, явления нашего мира и явления высших миров мы определяем одним и тем же словом!

Приведем такой пример. О человеке, который возвышается в своих духовных качествах, мы говорим, что он «поднимается». И тем же самым словом мы пользуемся, говоря о человеке, восходящем на гору. Согласно нашему пониманию реальности, речь идет о совершенно разных понятиях, и между тем, кто возвышается в своих духовных качествах, и тем, кто физически поднимается на высоту, — большое различие. И все же в глубине души мы ощущаем, что два этих явления как-то соотносятся друг с другом. Именно поэтому мы и называем их одним и тем же словом.

Кроме того, в языке мы часто находим понятия, о которых наше понимание и постижение, наши чувства и разум говорят, что они никак не связаны и не соотносятся друг с другом, но несмотря на это, мы называем их одинаковыми словами. Например, слово «טעם» на Святом языке используется и в значении «вкус», так и в значении «смысл». Вопросы «каков вкус?» и «каков смысл?» на Святом языке звучат одинаково! Поверхностное понимание значения этих понятий говорит нам о том, что между ними нет ничего общего, хотя в данном случае их связь в определенной степени нам ясна. Оба они обозначают то, благодаря чему вещь становится ближе к человеку, так что он получает возможность постичь ее сущность. С точки зрения глубинной сути эти два понятия — одно. Мы не понимаем этого только потому, что не в состоянии постичь истинное значение понятий «смысл» и «вкус». Однако в глубине души мы ощущаем эту связь, а потому и пользуемся одним и тем же словом.

То же самое относится и к более высоким понятиям. Мы не в состоянии понять как могут быть связаны бесконечно далекие друг от друга вещи только потому, что не можем представить себе жизнь в других мирах.

Когда мы удостоимся оказаться там, то увидим и поймем, что это — единая суть, единое понятие во всех мирах. Мы также увидим, что нечто возвышенное и вознесенное в высших мирах, — это же самое, с чем мы сталкиваемся внизу, но в присущем данному миру образе.

На самом деле, многие поступки человека определяются ощущаемой в душе связью между духовными и материальными явлениями, — даже тогда, когда разум убеждает нас в том, что никакой связи вовсе нет.

Вот один из примеров. Раби Элиэзер и мудрецы спорили о «печи Ахнаи»[23]. Раби Элиэзер заявил: «Если Закон следует моему мнению, пусть это докажут с Небес!» И с Небес спустился глас, провозгласивший: «Зачем вам спорить с раби Элиэзером? Закон всегда следует его мнению!» Тогда раби Йегошуа вскочил на ноги и воскликнул: «Не на Небесах она — Тора!»

Мы видим здесь, что даже наперекор голосу, спустившемуся с Небес, раби Йегошуа столь сильно желал настоять на своем, что заявил: «Не на Небесах она!», — и его стремление проявилось также в движении тела, когда, желая придать большую силу своим словам, он встал на ноги. И хотя, на первый взгляд, ментальное и телесное упорство так же не имеют между собой ничего общего, как и понятия «стоял на своем» и «стоял на ногах», — все же между ними ощущается внутренняя связь. Четкая и стойкая мысль из глубин души человека воздействует на тело и приводит его в движение, побуждая человека подняться на ноги, поскольку внутренняя сущность души и тела едина.

Итак, с Б-жьей помощью, нам до некоторой степени раскрывается тайна воплощения духовного в материальном и суть нисхождения из высших миров в низшие.

Все, что есть наверху, есть и внизу…

После того как мы все это глубоко обдумали, возникла необходимость нечто добавить. Оказывается, дело не только в том, что явления материального мира пребывают и в высших мирах, где находится их корень и основа существования. На самом деле, все, что существует наверху, существует также и внизу, и нет наверху того, чего не было бы внизу. В каждом из миров все явления принимают свои образ и форму, следуя его сущности. Однако их формы безмерно далеки друг от друга, как далека душа от тела и даже больше.

Творцу, в Его великой мудрости, не нужно было создавать особые творения для каждого мира. Он создал творение, которое находится во всех мирах и все их пронизывает. Проявляется же оно в каждом из миров так, каким ему следует быть именно в данном мире. Находясь в нижнем мире, мы не способны ощутить, что высшие явления во всех своих подробностях представляют собой то же самое, что мы встречаем внизу. Однако когда мы удостоимся оказаться в высшем мире, то увидим единство всего Творения. Мы убедимся, что явления нашего мира — это те же самые явления, которые мы сможем постичь в самых высших мирах, и прочувствуем их взаимосвязь, идущую сверху вниз.

Мы пришли к этой мысли потому, что ощутили ее логическое совершенство. Однако мы находим все это и в словах наших мудрецов, если не искажаем их надуманными объяснениями, а вникаем в их истинный смысл.

Единство миров — «ибо все, на Небесах и на земле…»

Повествует Мидраш:

«“И пусть возьмут Мне приношение”[24]. Раби Берахья начал объяснение этого стиха: “Тебе, Всевышний — величие и могущество.., ибо все, на Небесах и на земле…”[25] Ты видишь: все, что Всевышний сотворил наверху, Он сотворил и внизу. Наверху есть “свечение” и “мгла”. “Свечение” — поскольку сказано: “И узри из свечения Твоей святости”[26]. “Мгла” — поскольку сказано: “И Моше вошел во мглу…”[27] То же и внизу: “Тогда сказал Шломо: Б-г полагал обитать во мгле…”[28], и еще: “Я построил Дом свечения Тебе”[29]. Наверху: “Срафим (ангелы служения) стоят выше него…”[30], — и внизу: “Доски из дерева кедра, стоящие”[31]. Наверху крувим, поскольку сказано: “Восседающий в окружении крувим”[32], — и внизу: “И будут крувим…”[33] Во всем Творении проявляется принцип: “Ибо все, на Небесах и на земле…”[34] И еще сказано: “Мое серебро и Мое золото — сказал Б-г воинств”[35]»[36].

Эти слова мудрецов подчеркивают мысль о том, что все, что есть наверху, есть и внизу. Дистанция между творениями нижнего и высшего миров безгранично велика — как расстояние между стоящими возле Б-га ангелами и «стоящими» досками кедрового дерева. Однако, поскольку миры связаны между собой, эти творения тоже связаны, и их суть — одна. Ведь, создавая мир, Всевышний сотворил его единым, «ибо все на Небесах — и на земле».

Невозможно по-другому понять и Мидраш на начало главы «Трума»:

«“И пусть возьмут Мне приношение”[37]. Об этом сказано: “Ибо благой удел Я дал вам, Торы Моей не оставляйте”[38] — не оставляйте наследие, которое Я вам даровал. В подарке, получаемом от человека, может быть золото, но не быть серебра, или наоборот. Но в уделе, что Я дал вам, есть и серебро — как сказано: “Речения Б-га — речения чистые, серебро очищенное”[39], и золото — как сказано: “притягательнее золота…”[40] Иногда человек получает в удел поля, но не сады или сады, но не поля, — в этом же уделе есть и поля, и сады, как сказано: “Твои поля — сад гранатовый”[41]»[42].

Обычно такие стихи воспринимаются как иносказания и метафоры, помогающие постичь великую ценность Торы. Но при этом непосредственно слова Мидраша остаются совершенно непонятными, они не разъясняют, а наоборот, запутывают! Что нового мы узнаем, если чему-нибудь уподобим Тору, сравним ее с различными предметами?! Мы могли бы высказать все это в одной фразе: «Никакая вещь с Торой не сравнится»!

Так что мы видим, что это — не сравнение и не метафора. Мидраш имеет в виду буквально то, что в нем сказано. В Торе действительно содержатся серебро и золото, поля и сады — в том виде, в котором они пребывают в нижнем мире. Тора включает в себя все предметы в их духовном смысле, то есть корни их материальных воплощений. В Торе содержатся все удовольствия и наслаждения, заключенные в серебре и золоте, полях и садах. Ведь каждая отдельная вещь предназначена для того, чтобы приносить человеку свою особую пользу. Но духовная польза неимоверно высока и очень далека от материальной выгоды, извлекаемой человеком из серебра и золота, полей и садов.

На самом деле, все удовольствия и наслаждения этого мира связаны только с их духовным корнем в высших мирах, проникающим через завесу грубой материи. Пока это наслаждение остается духовным, оно возвышенно и невообразимо, но пройдя сквозь грубую материю, теряет почти всю заложенную в него чистоту и незамутненность. И пока это наслаждение спускается в нижний мир, его вкус упрощается, к нему примешиваются отруби и мякина, без которых невозможно никакое земное наслаждение.

Путь, которым удовольствие, воспринимаемое нами в нижнем мире, спускается сюда из своих корней в высших мирах, и огромное расстояние, разделяющее удовольствие в высшем, духовном мире от вкуса удовольствия, который мы ощущаем в этом мире, можно описать примером и притчей. Талмуд рассказывает: «Вот история о человеке, который испытывал столь страстное влечение к запрещенной ему женщине, что это отразилось на здоровье его сердца. Совет врачей был таков: “Его спасет даже разговор с ней через ограду”. Мудрецы же вынесли решение: “Пусть умрет, но она не должна говорить с ним даже через ограду”[43].» Этот рассказ показывает нам, что любовь, которая «сильна, как смерть»[44], в определенной степени может быть удовлетворена приближением к предмету страсти даже с другой стороны ограды. Но ведь очевидно, какое огромное расстояние отделяет сильнейшую любовную страсть от ее удовлетворения таким косвенным образом! Как же безгранично далеки ступени, на которых находятся все наслаждения этого мира, от истинного духовного наслаждения в его чистоте и незамутненности.

По правде говоря, какое бы наслаждение человек не испытывал, он не может познать его истинную сущность. В нашей власти лишь узнать способ, которым соединяются различные составляющие, придающие наслаждению вкус. Однако мы не способны постичь тайну этого вкуса, не можем открыть его природу. А ведь вся суть удовольствия и наслаждения неким предметом или явлением заключена в самой глубине их души. Удовольствие, которое мы испытываем, — это разбавленное, ослабленное ощущение, — блеклое подобие наслаждения душой каждой вещи. Мы осознаем сомнительную ценность удовольствия, вынужденного спускаться и проникать сквозь толстые и плотные стены и ограждения, в сравнении с духовным наслаждением, которое чистая душа ощущает в единении с Б-гом.

Поэтому, когда в душе человека возникает страсть к чему-то запрещенному или даже разрешенному, он обязан как можно глубже осознать ничтожность удовольствия, которое он способен обрести здесь через ограждения и стены, в сравнении с тем, что он обретет, если преодолеет свою страсть и испытает это наслаждение без всяких примесей, в чистоте и совершенстве, — и не через толстую стену, а непосредственно!

Данные нами разъяснения проливают яркий свет на изречение наших мудрецов:

«“Во всякое время пусть будут твои одежды белыми, и пусть не оскудеет масло на твоей голове”[45]. Сказал раби Йоханан, сын Закая: это можно сравнить с царем, который пригласил своих рабов на трапезу, но времени не назначил. Мудрые среди них украсились и сели у входа в царский дворец, поскольку подумали: “В царском дворце всего в избытке!” А глупцы отправились на работу, так как подумали: “Не бывает трапезы, для которой не приходится хлопотать!” Внезапно царь призвал своих рабов. Мудрые среди них явились к нему в нарядных одеждах, а глупцы вошли неряшливыми. Царь обрадовался мудрым и разгневался на глупцов, сказав: “Украсившие себя в честь трапезы пусть сидят, едят и пьют; те же, кто не украсили себя для трапезы, пусть стоят и смотрят!” Раби Меир сказал: “Тогда они были бы похожи на прислуживающих за трапезой! Нет, и те, и другие присутствуют на трапезе; эти едят, — а те голодны, эти пьют, — а те жаждут, ибо сказано: “Так сказал Б-г: Мои рабы будут есть, а вы будете голодны; Мои рабы будут пить, а вы будете томимы жаждой; Мои рабы будут воспевать в радости сердца, а вы будете страдать в сердечной боли!”[46]”[47]»

Смысл приведенного изречения мудрецов совершенно неясен. Что нам проясняют все эти описания будущей награды и наказания: эти сидят, а те стоят и так далее? Все было бы понятно, даже если бы нам просто сказали, что одни готовы к трапезе, а другие — нет! Те, кто занимались своими делами, не ощущая обязанности подготовиться к царской трапезе, не удостоятся наслаждаться ею. И мораль притчи была бы совершенно ясна: человеку всегда следует быть готовым, иначе он не будет достоин награды. Более того, совершенно непонятно, в чем суть спора между раби Йохананом и раби Меиром. Какая разница, сидят ли обе группы, или одна стоит, а другая сидит?!

Но наше разъяснение раскрывает слова мудрецов в их истинном, буквальном смысле. Они также исходят из того, что в высших мирах находится нечто, во всех деталях подобное явлениям этого мира. И хотя, согласно вознесенности тех миров, там все чище и возвышеннее, — тем не менее, суть их та же, что и в этом мире. Поэтому и там удовольствие можно определить как трапезу и сытость, а страдание — как голод. Различие только в том, что голод и сытость в высших мирах соответствуют возвышенной и неизмеримо далекой от нас сути духовного мира. И когда мы удостоимся вознестись и оказаться в более высоком мире, то ощутим и убедимся, что суть у них одна.

Поэтому человек должен понимать: страдание от голода и жажды, известное нам в этом мире, легче и незначительнее, чем его корень и духовный источник — голод и жажда близости к Б-гу. И наоборот: сытость этого мира — это лишь смутная тень чудесного наслаждения сиянием Шехины благословенного Б-га. И, осознав это, сколь усерден должен быть человек в служении Всевышнему, как старательно готовиться к царской трапезе!

Теперь понятно, почему, обсуждая суть награды, мудрецы выражают его через понятия трапезы и пира. Ведь и в других источниках мы находим, что в будущем Всевышний устроит для праведников трапезу с мясом Ливъятана, выдержанным вином и мясом дикого быка[48]. Если воспринимать эти слова буквально, они вызывают недоумение. На первый взгляд, подобным материальным явлениям не должно быть места в Грядущем мире, «в котором нет ни еды, ни питья»! И действительно, в святых книгах объясняется, что Ливъятан — это суть познания, которого мы удостоимся, поднявшись на высокую ступень. Выдержанное вино символизирует тайны Торы: «Вино, выдержанное в виноградинах». Но тогда возникнет вопрос: как связаны понятия трапезы и пира с понятиями Высшего Знания и тайн Торы? Как их можно объединить?

Если основываться на наших словах о том, что все, существующее в высших мирах, во всех подробностях и во всех смыслах есть и внизу, то получится, что и наверху существуют понятия еды и питья! Различие состоит лишь в том, что еда и питье в высшем духовном мире соответствуют его уровню.

Люди пытаются выяснить сущность «Геинома». Кто точнее описал Геином: Рамбам или Решит Хохма? Рамбам объясняет, что суть Геинома — это духовный позор и страдание[49]. А по мнению Решит Хохма, наказание в Геиноме — это страдания, которые причиняют огонь, змеи и скорпионы[50].

На самом деле здесь нет противоречия. Разумеется, в Геиноме есть все эти страдания[51]. Но поскольку Геином находится в более высоком и духовном мире, его огонь тоже принимает соответствующие данному миру духовный вид и форму. А чем более духовно наказание, тем сильнее и тяжелее страдание. Ведь огонь этого мира в состоянии сжечь только тело человека, а высший огонь сжигает душу. И как велико тогда страдание, как непереносима боль!

Точно так же, если мы удостоимся блага в высшем мире, то ощутим все наслаждения и удовольствия, которые есть и в нашем мире, но в неизмеримо большей и высшей степени. Ведь эти наслаждения будут очищены от всех примесей, вознесены и неимоверно возвышены.

Очистим же свои мысли, исправим поступки и тем самым заслужим награду оказаться среди рабов, достойных трапезы Царя мира!

[1] Произнесено 3 Кислева 5688 (1928) года. Записал раввин Йоэль Дов Закс, благословенной памяти, да отомстит Всевышний за его кровь.

[2] Диврей Аямим (1) 29:11.

[3] Берешит 15:1.

[4] Теилим 31:20.

[5] Берешит Раба 44:5.

[6] Берешит 12:5.

[7] Берешит Раба 39:14.

[8] Авот 4:17.

[9] Брахот 34б.

[10] Сангедрин 101а.

[11] Там же.

[12] Йешаягу 64:3.

[13] Теилим 90:10.

[14] Месилат Йешарим, глава 1.

[15] Авот 4:2.

[16] Йешаягу 64:3.

[17] Кидушин 39б.

[18] Коэлет 12:5.

[19] Шмот Раба 52:3.

[20] Еще более явным доказательством послужит то, что раби Шимону потребовалось великое чудо: было необходимо, чтобы явился ангел, забрал драгоценный камень и возвратил его на Небеса. Ведь если бы все дело было в опасении, что в Грядущем мире у раби Шимона окажется меньше заслуг, достаточно было бы объявить камень ничьим и отказаться от него! Однако, поскольку наш учитель объяснил, что этот камень был взят с его стола в Грядущем мире, то было необходимо его вернуть на место. Поэтому Мидраш и поясняет, что «последнее чудо было больше первого». Ведь движение из нижнего мира в высшие — это воздействие, которое человек оказывает на высшие миры, исполняя заповеди и совершая добрые дела, благо же и благословение только спускается из высших миров в нижние. Поэтому естественный путь состоит в том, что высшее, духовное наслаждение воплощается в материальное удовольствие. Но превращение материальной вещи в нечто духовное и возвышенное противоречит естественному порядку, который Всeвышний установил для Своего Творения. Поэтому в Талмуде о сходном происшествии сказано: «Мы знаем по традиции: давать — дают, но забрать — не забирают» (Таанит 25а).

[21] Шмот Раба.

[22] См. Шиурей Даат, «Душа Торы». И см. книгу Дерех Ашем Рамхаля, часть 2, глава 1.

[23] Бава Меция 59б.

[24] Шмот 25:2.

[25] Диврей Аямим (I) 29:11.

[26] Йешаягу 63:15.

[27] Шмот 20:18.

[28] Млахим (I) 8:12.

[29]Млахим (I) 8:13.

[30] Йешаягу 6:2.

[31] Шмот 26:15.

[32] Диврей Аямим (I) 13:6.

[33] Шмот 25:20.

[34] Диврей Аямим (I) 29:11.

[35] Хагай 2:8.

[36] Шмот Раба 33:4.

[37] Шмот 25:2.

[38] Мишлей 4:2.

[39] Теилим 12:7.

[40] Теилим 19:11.

[41] Шир Аширим 4:13.

[42] Шмот Раба 33:1.

[43] Сангедрин 75а.

[44] Шир Аширим 8:6.

[45] Коэлет 9:8.

[46] Йешаягу 65:13.

[47] Шабат 153а.

[48] Бемидбар Раба 13:3.

[49] Рамбам, Торат Аадам, раздел «Воздаяние».

[50] Раздел «Трепет», глава 13.

[51] Согласно словам наших мудрецов: «Каждый день собирают его пепел, его судят и сжигают» (Гитин 57а) (Примечание редакции).

Читайте также: тема Награда и наказание