Уровень человека 39. Истина. Глава 10

Если мы присмотримся к третьей категории, обозначенной Виленским Гаоном, то она, по сути, является первой ступенью с точки зрения воспитания человека. Ее сущность — ощущение недостатка, позволяющее человеку обуздать пыл своих претензий. Это очень соответствует тому, что известно от имени благословенной памяти раби Хаима из Воложина: как шохет проверяет ногтем возможные дефекты лезвия, так сила слова проверяет возможные дефекты мысли. Эта истина доказана опытом. Одной силы мысли недостаточно, чтобы человек прочувствовал недостатки и неточности своих расчетов и размышлений. Только выразив вслух свои претензии, обсудив и осудив их с точки зрения еврейской нравственности и этики, человек может прочувствовать всю их ничтожность. Сила слова способна пробудить в человеке жизненность, и голос пробуждает необходимый настрой.

Услышав критику в свой адрес, человек может дойти до стрессового состояния вплоть до отчаяния. А ведь, на самом деле, это — совсем неправильно, причем по ряду причин одновременно. Вполне возможно, что критик просто неудачно пошутил или склонен к критиканству по своей природе. Кроме того, кто сказал, что Тора разделяет его мнение? Ну, и кроме всего прочего, даже если критика справедлива, помимо ее объекта у человека есть еще много достоинств, и никакая критика их не перечеркнет. Поэтому впадать в отчаяние нечего.

Это еще не говоря о том, что критик вообще мог не иметь его в виду и говорить какие-то общие вещи, не имеющие к нему прямого отношения, и только восприятие самого человека порождает в нем беспочвенные подозрения. Но даже в самом худшем случае, если критика — справедлива и обоснованна, работа над собой — процесс ступенчатый и продолжительный, и единственный вывод, который человек должен сделать из всей критики: продолжать ступать этим путем.

Иногда люди полны скрытых претензий друг к другу, и когда один из них изливает свое недовольство на другого, он тем самым умеряет свой пыл и в какой-то мере удовлетворяет свою мстительность. Что же тот, другой, которому довелось все это про себя услышать? Он может только радоваться, что его товарищ хоть немного успокоился и хотя бы частично избавился от своих претензий к нему. А вообще критика — дело преходящее, и новые беды заставляют забыть о старых. И самое главное: критика — полезна. И если человек на нее не отвечает, то, благодаря этому, он духовно растет, и вдобавок ко всему остальному еще и очищается от своих прошлых грехов.

Проговорив все эти расчеты вслух, человек усмиряет свое дурное начало. В противном случае все его мысли сосредотачиваются на одном: на своем безмерном позоре и жуткой обиде. Логически подумать о чем-либо другом человек уже не в силах. Обиды и претензии заполняют все его существо, все его мысли. Обойти их он не может, как не может и обсудить их. Другое дело, если он все это обговорил для себя. Силой слова человек в состоянии проверить свои внутренние ощущения, их возможные дефекты и несоответствия, и ослабить свой пыл.

И все же Виленский Гаон считает этот путь низшим, третьим уровнем, уподобленным кратковременному болеутоляющему средству, не оказывающему длительного эффекта, не излечивающему кривизну души и не очищающему разум настолько, что человек теряет стремление к греху или, как минимум, оставляет среду и обстановку, этому греху способствующую. Таким образом, единственная польза данного средства — слегка смягчить сердце, чтобы оно не разбушевалось и не слишком докучало человеку различными подозрениями и лишним беспокойством.

Но, проговорив вслух, человек сможет отнестись к своим словам внимательней и обратить внимание на ошибки. Потому что там, где что-то остается невыясненным и непонятным,человек и говорит невнятно, начинает мямлить, и вот дефект мышления — на лицо. А мысленно человек может сочетать совершенно несуразные идеи, без всякой логической связи, без всякого сходства между ними, поскольку разум его не столь крепок, чтобы он мог отшлифовать и очистить каждый вопрос от всякой примеси. А вот в процессе подбора слов и сразу после того, как они уже слетели с языка, человеку становится ясно, что — очевидно, а что — логически слабо, что ему кажется, а что он слышал от тех, на кого полагаться не стоит и т.п. Но все это помогает лишь разобраться в себе и других, но для исправления одной силы слова, речи не достаточно. Тут уже необходима вторая ступень, разбираемая Виленским Гаоном — «ограды и ограничения». Имеется в виду удаление дурных свойств характера.

Что это значит? Каждое потенциально дурное свойство характера проявляется в действии исключительно под воздействием какой-либо внешней силы, подбивающей его на это, подобно тому, что сказали наши благословенной памяти мудрецы: «Многое делают соседи»[1]. Но уже от самого человека зависит, будет ли он вводить себя в искушение — в ту обстановку, среду, атмосферу, которая способствует проявлению самых негативных черт его характера. И тот, кто знает себя, свою натуру и желает охранить себя, должен приучиться ограждать и ограничивать себя, покой своей души и чистоту своего сердца. И, приучившись к ограждениям, когда привычка, в самом деле, становится второй натурой, человек начинает чувствовать, что это — настоящая жизнь. У него появляется мужество, уверенность в своем пути, и теперь его нелегко с него сбить, потому что внешним факторам не за что зацепиться. И, отдалившись от обстановки, способствующей греху, и не позволяя личным интересам и пристрастиям вводить в заблуждение свой разум, человек готов к принятию ясной истины, его сердце приближается к пониманию прямой, жизненной правды, а его разум очищается и осветляется. В такой степени, что грех его уже совсем не привлекает. А ведь в этом и заключается цель Торы.

[1] Сота 7.