Уровень человека 40. Пути жизни. Глава 1

Глава первая

Голос — голос Яакова, а руки… И да будет он благословен (Берешит 27).

Мы должны понять, почему Ицхак хотел благословить именно Эсава, а не Яакова? Почему он испугался, что, возможно, перед ним — Яаков, услышав «голос — голос Яакова»? Другими словами, если бы знал, что это и в самом деле, Яаков, то не благословил бы его.

Второй вопрос: но если ему было так важно, чтобы благословение не досталось Яакову, почему же, узнав всю правду, он, в конце концов, подытожил: «И да будет он благословен»? И если предположить, что уже после свершившихся событий Ицхак поменял свои расчеты, мы должны попытаться понять нить его рассуждений до и после событий. (См. слова Раши о том, что Ицхак увидел вход в Геином). А, кроме всего прочего, зачем Яакову понадобилось получить благословения непосредственно от Ицхака? Ведь он мог бы постараться заполучить их потом от Эсава, как в случае с первородством.

Разберемся в сущности Эсава. После того как он в истории с первородством говорит Яакову: «Залей в меня этого красного[1], красного», Тора свидетельствует: «Поэтому нарек ему имя Эдом (Красный)»[2]. Но почему же Тора называет его Эдомом из-за этого, почему его «краснота» прилепилась к нему из-за красного цвета чечевичной похлебки? Разве не совершил он более суровых, кроваво-красных преступлений? Недаром говорят наши благословенной памяти мудрецы, что в тот самый день Эсав совершил череду страшнейших преступлений вплоть до убийства[3]. Просьба залить в него красную пищу свидетельствует лишь о погоне за удовлетворением собственных вожделений — в данном случае, чревоугодия. Тогда как убийство лишает жизни уже другого.

И все же если Тора выбирает для Эсава именно это имя, Эдом, и связывает его с конкретными событиями, мы должны сделать из этого вывод, что этот поступок как раз и свидетельствует о главном недостатке Эсава, являющемся корнем всех его остальных преступлений. Осталось только разобраться, в чем заключается этот коренной недостаток.

Вообще, как пришло Яакову в голову предложить Эсаву продать ему свое первородство, едва он услышал его просьбу «залей в меня»? Откуда он мог знать, что это — самое подходящее время, когда Эсав согласится променять свое первородство на чечевичную похлебку? Допустим, он уловил его страсть к чечевице и знал, что так уж заведено, что человек готов отдать все за свою страсть. Но разве не было в нем также страсти быть первенцем? Откуда Яаков мог знать, что страсть к первенству отойдет на второй план по сравнению со страстью к чечевице? И если предположить, что Эсав не слишком дорожил своим первородством и был склонен к тому, чтобы его променять, то почему же Яаков не воспользовался подходящей возможностью, чтобы перекупить его у брата до сих пор?

Мы можем заметить в этой истории еще одно противоречие. Продав свое первородство, Эсав «презрел первородство», т.е. опозорил служение Творцу. Но ведь наши благословенной памяти мудрецы свидетельствуют, что перед тем, как принять окончательное решение, Эсав долго расспрашивал Яакова о сути и о законах первородства. Т.е. он размышлял, взвешивал, стоит ли ему продавать свое первородство. Его решение не было скороспелым, мысль о первородстве обладала определенным весом в его уме. Он не сомневался, что первородство — вещь существенная и важная. Так почему же в конечном итоге он стал относиться ко всему этому с нескрываемым презрением? Откуда такие кардинальные перемены мышления?

Одним из важнейших критериев проверки состояния здоровья наших ощущений и чувств служит умение различать разные вещи. Если человек не отличает белое от черного, у него явные проблемы со зрением: либо он дальтоник, либо просто слепец. Если человек не отличает человеческого голоса от звуков, издаваемых животными, — у него проблемы со слухом. А если все звуки для него равны, он просто глухой. Если человек не отличает запах духов от тухлого запаха кожи, у него проблемы с обонянием. Ну, и если человек не чувствует разницы между горьким и сладким, у него проблемы со вкусом. То же самое, если человек не чувствует разницы между страданием и покоем: у него явные неполадки с чувствительностью.

Разум также связан с умением распознавать отличия. Как говорят наши благословенной памяти мудрецы: «Если нет разума, откуда способность различать?»[4] Что же различает разум? Ложь и правду, добро и зло. Тот, кто не может отличить истину от фальши, реальность от очковтирательства, никак не может быть назван разумным человеком. Обо всем он судит по внешнему виду. А у человека возвышенного разум царствует над всеми остальными чувствами и ощущениями: то, что разумно, — хорошо и сладко, а то, что противно разуму, — плохо и горько. И нет границ разуму, поэтому, чем он острее, тем больше нюансов и тонкостей фальши он находит в каждом вопросе.

Возьмем для примера фокусника. Он может объявить, что сейчас положит в руку одну монетку, а потом, раскрыв ладонь, покажет всем, что монет, на самом деле, две. Человек может смотреть на это с открытым ртом, поражаясь, обнаружив две монеты вместо одной. Но тот, кто руководствуется разумом, понимает, что все это — лишь следствие обмана зрения. Он понимает, что запасная монета уже находилась, по-видимому, в рукаве фокусника, и все «чудо» заключалось лишь в особой ловкости рук. То же самое верно по отношению к обманчивым свойствам человеческого характера и обуревающим его чувствам. Разумный человек не будет делать опрометчивых выводов на основе первого впечатления, а подождет, пока все встанет на свои места и, вполне возможно, обнаружит все тот же обман зрения. Но тот, чье мировоззрение зиждется на игре и силе воображения, подобен мякине на ветру: куда подует ветер, туда он и помчится.

И все дурные наклонности подобны тем самым фокусам, фальшь и подделку которых человек склонен не замечать из-за необычайной скорости происходящего. Поэтому зло торопит, привлекая внешним блеском и лоском, будто оно и есть благо. И человек не успевает отличить добро от зла и горечь от сладости, поскольку по природе своей бежит с воодушевлением и скоростью боевого коня к удовлетворению своих желаний. И эта сила притяжения столь сильна и стремительна, что даже многократные впоследствии приливы тошноты, ничему его не учат. Стоит только желаниям пробудиться в нем с новой силой, и человек теряет контроль и власть над собой, и природа срочным образом берет свое. И пока человек начинает обдумывать, до чего доводят его дурные наклонности, все уже позади.

Типичным примером того, насколько влияет на человека сила его воображения, может служить Эсав. Вот он возвращается с поля. Говорят наши благословенной памяти мудрецы, что в этот день скончался Авраам, и Яаков, как принято, варил чечевичную похлебку, чтобы накормить скорбящего[5]. И когда Эсав заметил эту красную похлебку, в нем разгорелся нечеловеческий голод, и он тут же потребовал: «Залей в меня».

И хотя, как учат наши благословенной памяти мудрецы, это блюдо призвано пробудить у человека мысли о трауре, Эсав видел в нем не траур, а лишь аппетитную красноту. И это блюдо сделалось ему смертельным ядом. Ведь то, что чечевица своей круглой формой намекает, что круг замкнется, и траур — неизбежен, усвоит тот, кто обладает разумом и отличается вдумчивостью. Но Эсава изначально прельщает внешняя, привлекательная, красная оболочка, сразу пробуждая в нем вожделение. И его уже не интересует, что именно там внутри и уж, тем более, что оно символизирует. В нем пробудился неудержимый аппетит и без лишних вопросов он раскрывает рот, чтобы ему туда залили вожделенную пищу. Его природа взяла свое при первом же внешнем блеске.

Именно поэтому ему было наречено имя Эдом, производное от этого «красного, красного». Внешний лоск, проявившийся в привлекательном красном цвете похлебки, настолько поражает его воображение, что ничего больше он не различает. И это — корень всех грехов.

Любая вещь может оказаться губительной, и все зависит от прозорливости человека — может ли он предвидеть последствия и проследить, чтобы ни на шаг не выйти за линию Торы, или его столь прельщает первое внешнее впечатление, что он ничего дальше него и не видит. В таком случае нет предела извращению. Природа-то торопит, и в спешке минимальное зерно добра, скрытое практически в каждом зле, кажется однозначным и абсолютным благом. И человек настолько уверен в непреложности своей позиции и своего видения, что никаким сомнениям в том, что, возможно, все обстоит совсем по-другому, нет даже места. Так человеком овладевает дух глупости и безудержная страсть, в порыве которых он действует, как безумный. Неудивительно, что в таком состоянии можно забыть и о трауре и вообще о том, чтобы поинтересоваться, а что за блюдо поставили перед ним. Главное — делать то, на что его толкает дух безумья.

Но что же толкает человека на то, чтобы все его силы и мысли были прикованы к плоду его воображения, причем в такой степени, что, кроме этого, он готов забыть обо всем на свете? Только внешний блеск, первое впечатление. Та самая «краснота». Поэтому Эсав и называется Эдомом, чтобы подчеркнуть главную первопричину всех его проблем и преступлений. И поэтому Яаков нашел это время особо подходящим для предложения продать ему первородство. Ибо, когда человеком завладевает его воображение, когда все его эмоции и чувства находятся в его власти, все остальное теряет всякую ценность в его глазах. И он готов попрать все, что не сочетается с его ощущениями и вожделениями на данный момент. Узнав, что первенцу следует воздерживаться от вина (См. Раши там), он понял, что на этом пути ему не устоять, и сразу заявил: «Зачем же мне первородство?» Потому что, когда душа видит, что для нее предпочтительней перемены, она готова поступиться тем, что у нее уже есть[6]. И так как Эсав находился в состоянии, когда его желания были сильней его разума настолько, что «мерзостей жаждала его душа»[7], ничего больше его не интересовало, и он продал свое первородства из-за страсти к чечевице.

[1] Адом на иврите.

[2] Берешит 25:30.

[3] Берешит раба 23.

[4] Иерусалимский Талмуд, Брахот 5:2.

[5] Там и Бава батра 16.

[6] Обязанности сердец, гл.3 — Служение Творцу.

[7] Йешаяу 66:3.

С любезного разрешения главного раввина Литвы, р. Хаима Бурштейна