Недельная глава Корах

В начале главы сказано «И взял Корах», мидраш (приведен в Раши) поясняет связь начала этой главы с концом преведущей, рассказывающей о заповеди цицит. Что сделал Корах? Встал и собрал глав Санъедрина…, одел их в талиты полностью голубого цвета. Пришли и встали перед Моше. Сказали ему: обязан ли полностью голубой талит в заповеди цицит или освобождён от нее? Ответил им: обязан. Начали смеяться над ним: возможно ли такое, что талит другого цвета одна голубая нить освобождает его, а полностью голубой талит не может освободить сам себя? Наши учителя приводят подобный вопрос о доме полном книг. Обязан ли он в мезузе, если два отрывка из Торы, прикрепленные к косяку двери выводят весь дом, то дом полный книг Торы — не освободит ли он себя? И на это ответил Моше, что обязан.

Истинная причина заповеди.

Говорят мудрецы (трактат Менахот 43), объясняя причину голубой нити в кисти цицита тем, что голубая нить подобна морю, море подобно небосводу, а небосвод подобен Трону Славы Всевышнего, т.е. голубая нить напоминает о Всевышнем.

Получается, что у Кораха и его общины была сильная претензия к Моше Рабейну: если одной нити достаточно, чтобы напомнить о Троне Славы, то тем более это может сделать полностью голубой талит и без голубой нити, вплетённой в кисть на краю одежды. И поэтому они смеялись над ответом Моше.

Говорит рав Моше Фаинштейн, что это было их ошибкой. Истина в том, что все причины заповедей, даже упомянутые мудрецами или в комментаторах, не изменяют рамок законов заповеди. И несмотря на то, что эти причины правильные, тем не менее, прежде всего основа любой заповеди — повеление, установленное Писаниием, и поэтому никакая причина не способна изменить ее рамки. Более того, не все причины заповеди нам известны, и поэтому в конечном счете заповеди остаются для нас — только повелением Всевышнего, которое необходимо исполнять.

В более глубоком смысле Корах замахнулся на совершенство. «И взял Корах», что он взял себе? Он взял совершенство. Однако, совершенство не присутствует в естественном виде в мире, оно привносится в него Всевышним, источником совершенства, и только Он может решить, какое именно действие способно привнести его в человека и во все мироздание. И какой формы должно быть это действие, обладающее способностью наложить совершенную форму на них.

Наподобие сказанного выше о причине заповедей, написал Бейт-аЛеви (глава «Ки Тиса»), о заповеди красной коровы, приведённой в следующей главе. Сказано в стихе (Бамидбар 19:1): «это правило Торы…, и возьмут тебе корову…». И необходимо пояснить, почему сказано «правило Торы», если стих говорит только об одной заповеди Торы, о заповеди красной коровы, а не обо всей Торе полностью? И еще не ясно, слово «правило», на святом языке «хукат», использованное по отношению к заповеди, означает установленное правило, не обладающее рациональным объяснением, но ведь сказали мудрецы, что эта заповедь искупает грех золотого тельца, а Раши подробно объясняет, как все детали этой заповеди соответствуют греху тельца. И поэтому не ясно, почему она названа «хука», т.е. заповедью не обладающей рациональной причиной, и чем не причина то, что сказали мудрецы, что она искупает грех тельца?

Бейт-аЛеви отвечает на эти вопросы так. Сказано в мидраше, что царь Шломо дал оценку своему пониманию Торы в стихе «сказал я, приобрёл мудрость я, но она далека от меня». Поясняют мудрецы, что Шломо считал, что он постиг причины всей Торы, но дойдя до этой главы, которую он так же исследовал и толковал, пришел к выводу, что «она далека от меня». Имеется ввиду не только заповедь о красной корове, но и вся Тора полностью. Дело в том, что не постигнув причины этой заповеди, он пришел к выводу о том, что и остальные заповеди он тоже не постиг по-настоящему. Наподобие того, как все 248 органов в теле человека, и 365 сухожилий, связаны между собой, образуя единый организм, точно также, 248 повелительных и 365 запретительных заповедей, являются единой Торой, и не постигнув причину одной, все остальные также остались не осмысленными. И это смысл стиха: «это правило Торы…, и возьмут тебе корову…», поэтому сказано «правило Торы», хотя стих говорит только об одной заповеди Торы, о заповеди красной коровы, а не обо всей Торе полностью, тем не менее, эта заповедь отображает суть всей Торы, через нее мы понимаем, что вся Тора полностью это «хука» — не постижимые правила. Причина этого в том, что Тора данная нам Всевышнем — несет в себе то же совершенство, которым обладает Всевышний, и как всякое совершенство является единым целым.

Получается, что заповедь о красной корове, служит предупреждением человеку, чтобы не пытался при исполнении заповедей исходить из понимания своим разумом причин заповедей, чтобы это не привело к ошибке. И хотя несомненно то, что человек должен стараться дойти до предела своих возможностей в понимании причин заповедей, вместе с тем, необходимо исполнять заповеди со всеми деталями и частностями так, как нам передали учителя наши, без изменений. И исполнение должно быть независимым от степени понимания причин и смысла заповедей. Мы говорим здесь о людях, достигших высочайшего уровня понимания, обладающих знаниями внутреннего и скрытого смысла Торы, в том числе и самого мудрого из людей — Шломо-амелеха, у которых есть причина считать, что они постигли все, и тем не менее, Тора учит нас, что это не так. И так как причиной греха золотого тельца послужило то, что придумали способ связи с Б-гом, о котором не было заповедовано, а исходя из того, что открылось им в строении высших миров мироздания и Трона Славы Всевышнего, поэтому заповедь о красной корове, требующей неукоснительного исполнения всех деталей, без рационального объяснения им, действительно является исправлением того греха. Однако, не верно говорить, что это причина заповеди. Ведь эта заповедь уже существовала в Торе, еще до того, как был сотворен мир с помощью Торы, (как известно, что Всевышний смотрел в Тору и творил мир), и тогда все еще не совершили греха создания золотого тельца. Просто поскольку заповедь о красной корове это «хок» — заповедь, не поддающаяся рациональному объяснению, поэтому она сама собой служит исправлению греха создания золотого тельца, причиной которого, послужило недопонимание того, что Тора все еще «далека от меня». И сколько бы мы не понимали ее — она все еще остается глубокой, небесной Торой, даром, явленным нам Всевышнем.

Причина заповеди, следующая из подоплеки ситуации.

«И взял Корах сын Ицъара сын Кеата сын Леви», основываясь на упомянутой в стихе родословной Кораха, мудрецы открыли нам, что истинным побуждением выступления Кораха против Моше была зависть. Он позавидовал Элицафану бен Узиэлю, которого Моше по указанию Всевышнего назначил вождем сынов Кеата. Корах же считал, что поскольку Моше и Аарон сыновья Амрама, первенца Кеата, получили царствование и священослужительство, то ему как сыну Ицъара, следующего за Амрамом сыном Кеата, полагается получить верховенство и стать вождем сынов Кеата. Кроме того, у Кораха были причины считать себя достойным получить этот пост не только по родству, но и потому что он обладал Руах аКодеш — видом пророческого дара, с помощью которого он видел, что в будущем из него выйдет пророк Шмуэль, человек уровня Моше Рабейну в своем поколении.

Видя поступки Кораха становится понятным, почему на самом деле Корах не удостоился быть назначенным вождем. Поскольку жаждущий стать вождем — не достоин быть им, так как это касается его — он ищет почет. Каждый, у кого есть собственный интерес будет руководить ради своего интереса, а не ради интересов дела.

Сам Корах выступая перед Моше Рабейну, обосновывал свою претензию говоря «вся община святая, и почему возноситесь вы», признал, что стремление к почету и властолюбие — не приемлемая вещь. Но вместе с тем, самой этой претензией «почему возноситесь вы», хотел власти для себя. Так мы видим из геморы (трактат Санъедрин 110), в которой рассказывается о том, что сказала жена Она бен Пелета своему мужу, когда она отговаривала его от участия в бунте: зачем тебе это нужно, если господином будет этот — ты будешь учеником, а если тот — ты и в этом случае будешь учеником. Он ответил ей: что я могу сделать, я уже поклялся им. Что она сделала. Напоила его вином, и он уснул. Она распустила волосы и села при входе в шатер. Когда пришли, чтобы позвать его, увидели ее, и не решились войти. Итак, мы видим, что Корах жаждал власти, и поэтому она отговаривала мужа от участия в бунте, обосновывая это тем, что в любом случае ему это ничего не принесёт.

Получается, что в своем поиске власти Корах противоречил сам себе. И не почувствовал, что его собственные слова, служат доказательством тому, почему на самом деле он не был избран Всевышним для этого возвышенного служения. И несмотря на свои достоинства и способности, исходя из родословной, или из того, что он обладал пророческим даром, из-за которых ему полагалось быть прежде Элицафана, не избрал его Всевышний из-за его стремления к почету.

В свете знания подоплеки бунта Кораха, рав Яков Исроэль Каневский (Стайплер), объясняет смысл вопросов Кораха и его общины к Моше, о талите полностью голубого цвета, обязан ли он в циците или нет, и дома полного книг Торы, обязан ли он в мезузе, и в чем заключался смысл ответа Моше Рабейну в контексте причин этого спора. Закон о талите голубого цвета является ответом на слова Кораха. Причина того, что такой талит не освобождает сам себя от голубой нити в том, что поскольку талит является одеждой и служит для того, чтобы согреть человека, он не способен произвести необходимое воздействие на душу человека, чтобы достичь цели голубой нити, напоминающей Трон Славы. Так как в одевании этого талита у человека есть личный интерес и выгода, поэтому видя его, человек вспомнит только себя, свою одежду и пользу. То же, относительно дома полного книг, создающего условия для человека, чтобы достигнуть приятность Торы, он не способен приобрести достоинство, которым обладает заповедь — она полностью должна быть во имя небес, без личного интереса.

И это само является причиной, по которой Корах не подходит, чтобы быть вождем. Даже если он сам «полностью голубого цвета» — то есть обладает огромными достоинствами, но поскольку он «талит» — то есть ищет свою пользу, он не подходит для высокого служения. Начав с малого, Корах из-за своих личных интересов опустился очень низко, дойдя до того, что спорил с Отцом пророков, с Моше Рабейну, говоря, что не Всевышний заповедовал ему это, а он сам придумал, приписывая Моше свои побуждения — личную заинтересованность. Мораль, почерпнутая нами: насколько человек должен остерегаться своих побуждений и интересов, чтобы не дойти до еще большей низости.

Участники бунта.

Рав Яков Исроэль Каневский (в книге «Биркат Перец») пишет следующее: мудрецы учат нас, что причиной спора было только властолюбие Кораха, власть, которую он возжелал, и для которой, по его мнению, он подходил, и она полагалась ему. Однако, когда он организовывал бунт, он скрыл свои намерения и цели. Наоборот, Корах заявил, что он против возвышения кого бы то ни было, и все его стремления принести пользу народу, «ибо весь народ — все они святые, почему возноситесь вы», то есть он говорил, что я стараюсь для всех.

И несмотря на то, что по его мнению у него были справедливые претензии на то, чтобы быть вождем, тем не менее, он очень хорошо понимал, что если откроет свои истинные намерения, не сможет зажечь сердца людей для бунта. Поэтому нашел претензию, которая выглядела бы как справедливый гнев — справедливость и равенство для всей общины. И таков путь всех бунтарей и спорщиков, прячущих свои помыслы за маской социального блага.

Однако, чудо бунта и спора в том, что несмотря на то, что сам Корах скрывал свои истинные побуждения, тем не менее, участники бунта внутри себя понимали, истинные намерения, и ради чьей пользы он старается.

Однако, еще одно свойство и природы спора в том, что несмотря на то, что участники понимали истинные намерения Кораха, тем не менее, после того, как уже присоединились к нему, уже не было в силах этого понимания остановить и удержать их от участия в нем.

Все это мы видим из геморы упомянутой выше (трактат Санъедрин 110), в которой рассказывается о том, как жена Она бен Пелета спасала мужа, отговаривая его от участия в бунте: зачем тебе это нужно, если господином будет этот — ты будешь учеником, а если тот — ты и в этом случае будешь учеником. И не находим мы в его ответе, чтобы он возразил ей по существу, или возмутился и опроверг ее, сказав: не дай Б-г, разве это спор о власти, это же только во имя небес, ради пользы общества. Мудрецы говорят, что он только ответил ей: что я могу сделать, я уже поклялся им. Получается, что участникам было понятно, что это только личный интерес Кораха, а общество как было, так и останется без изменений на своем месте. И несмотря на это, поскольку уже начали участвовать в споре, не прекратили его, хотя истина была им хорошо известна. Это сила и характер азарта и ажиотажа порождаемым спором.

Спор во имя неба.

Учат наши мудрецы (мишна «Пиркей авот» 5:17): всякий спор, который во имя небес — в конечном итоге осуществляется, а тот спор, что не во имя небес — в конечном итоге не осуществляется. И какой спор во имя небес? Это спор Гилеля и Шамая. И какой спор не во имя небес? Это спор Кораха и его общины.

У комментаторов возникло затруднение в этой мишне, что значит «осуществляется и не осуществляется»? Множество известных объяснений дано этому. Приведу лишь одно из них. Раби Овадия Бартанура пишет, что цель спора достигается, если это спор во имя неба, поскольку его целью был поиск истины, и наоборот, цель спора не достигается, если целью спора было достижение собственной выгоды.

Сказано в стихе (Бамидбар 21:14): «о том сказано в книге битв Господних эт вагев басуфа». Раши комментируя этот стих говорит, что рассказывая о чудесах, содеянных для наших отцов, расскажут о чудесах, данных Всевышнем во множестве на Тростниковом море. Однако, в геморе (трактат Кидушин 30) этот стих толкуется так: «и любовь в конце их», то есть в конце битв Господних. (Здесь игра слов: «суфа» — тростник, и «софа» — конец). И даже отец и сын, учитель и ученик, занимающиеся Торой в одном месте, и воюющие битвы Господни, становятся врагами друг другу (из-за того, что задают вопросы друг другу, и не принимают мнение друг друга, Раши) — не сдвигаются оттуда, пока не становятся любящими друг друга. И поясняет Меири, что даже отец и сын, учитель и ученик, которые не испытывают чувства зависти друг к другу, когда они занимаются Торой и спорят — становятся врагами друг другу, поскольку определение любви — равенство и объединение желаний, и если нет согласия — нет любви. Однако, поскольку намерения их спора не ради победы, а оба хотят проявить вещи в их истинном свете, поэтому не сдвигаются оттуда пока не становятся любящими друг друга — то есть приходят к одному мнению и соглашаются.

Итак, к согласию приводит одна цель. Одной целью у людей, разделенных между собой физически так, что у каждого есть свои желания и потребности, может быть только общая духовная цель. И даже сын с отцом, и учитель с учеником, которые являются одним целым, могут быть разобщены, если они не объединены одной целью. У спора не во имя неба, нет шансов прийти к общему знаменателю, поскольку он возник ради противоположной цели, ради интересов и потребностей отдельных людей, даже если провозглашается, что его цель — всеобщее благосостояние. В таком споре совершенство не может быть достигуто.