Тайна восемнадцати благословений. Благословение второе

Твоё могущество неизменно, Предвечный!

Ты оживляешь мёртвых,

Ты — великий избавитель,

Посылаешь ветер и даруешь дождь,

Питаешь по доброте своей живых,

По великому милосердию

оживляешь мёртвых.

Поддерживаешь падающих

И излечиваешь больных,

И освобождаешь узников,

И исполняешь обещание

(возвратить жизнь) спящим в земле!

Кто подобен тебе, Всевышний,

и кто сравнится с Тобой,

Царь, умерщвляющий и оживляющий,

И взращивающий спасение!

И верен ты (обещанию) оживить мёртвых!

Благословен, ты, Предвечный,

оживляющий мёртвых!

От признания добра мы переходим к провозглашению гвура — Могущества Творца.

Открывается благословение перечислением явлений, не слишком сочетающихся с Милосердием. Мы говорим о смерти. Мы вспоминаем о дожде, который не всегда на радость.

Кстати, зачем вообще понадобилось существование живого обуславливать наличием воды? Почему счастье в нашей жизни подчинено заботе о хлебе насущном? Не проще ли было сделать так, чтобы цветы росли без дождя, а человек рождался с запасом энергии на 120 лет?

Дальше — больше. О падших, больных, томящихся в тюрьме. Всё это — добро Всевышнего? И, наконец, если Всевышний — гибор, если Он Могуч, — то как это могущество проявляется в этом море страданий?

Называя человека « гибор», мы имеем в виду умение превозмочь сиюминутные желания ради поставленной цели. В этом — разгадка. Всевышний ограничил «промежуточное» добро, чтобы одарить нас абсолютным добром Будущего мира.

Чтобы стать таким, добро должно быть «заработано». Всевышний создал наш мир с ограниченным добром, как «рабочее» место для нас, чтобы одарить безграничным благом в Мире Грядущем.

Мать и отец должны обладать упомянутым качеством для воспитания ребёнка. Желание матери — только давать и любить. Но, порой, видя, что ребёнок портится, она ограничивает своё желание баловать и целовать его. Зачем? Ради него самого. Ограничение помогает правильно воспитать. И в этом — гвура. Та самая, что лежит в основе мироздания. Та самая, что скрывается за ограничением Добра. Отсюда — павшие, больные и узники.

Гвура — отличительная черта нашего праотца Ицхака. Он просил у Всевышнего страданий перед смертью. Он знал, что без страданий человек судится по всей строгости Небесного суда[1]. И Всевышний ответил. Не было до Ицхака страданий и болезней, связанных со старостью. Теперь же: «Когда состарился Ицхак, ослабло его зрение». Всё принял Ицхак, чтобы прийти в будущий мир чистым и совершенным. Но много ли людей видят в своих бедах проявление добра Всевышнего, как видел это Ицхак? Много ли детей просят у мамы не лакомств, но строгости в воспитании?

Множество событий в жизни как бы не вмещаются в понятие добра. Хотя бы потому, что выглядят, как полная ему противоположность. Список нескончаем: болезни, природные катаклизмы, несчастные случаи. А уничтожение евреев Европы? А страдания детей?

Только постепенно, ступень за ступенью, осознавая, Кто такой Всевышний и что за мир Он создал, мы поймём: всё происходящее с нами — не что иное, как Добро. Залог тому — воскрешение мёртвых, раз за разом упоминаемое в этом благословении. Абсолютное, неограниченное добро Грядущего мира скрывается за могуществом Всевышнего.

Если приведённая программа Мироздания с философской точки зрения вполне постижима, прочувствовать и принять её в повседневных делах — составляет работу всей жизни. Требуются постоянные усилия, чтобы наслаивающиеся проблемы не заслонили чувства, что Всевышний добр. Впрочем, осознать это до конца невозможно. Мы способны верить, но ощутить в полной мере, что «плохое» — это хорошо, а боль — это лекарство, в этом мире нельзя.

Услышав дурные вести, мы не благословляем: «Благословен Всевышний, Добрый и Творящий добро», но: «Благословен справедливый Судья». Провозглашая в молитве «Шма», что «Г-сподь — наш Б-г, Г-сподь — един», мы закрываем глаза, так как в этом мире это утверждение порой выглядит противоречащим реальности. Можно приблизиться к нужному чувству, но не овладеть сполна.

Если душа болит, нет смысла этого отрицать. Мы не совершенны. Нужно лишь всегда помнить: вынести все тяготы этого мира — значит, заложить фундамент Мира Грядущего. Сегодняшние проблемы — не побочный продукт Творения, но причина и смысл создания мира.

Как же убедить себя, что падающие на голову беды происходят не из желания Творца наказать, но, напротив, для нашего же блага. Где та печать благоволения Всевышнего, что укажет путь во тьме?

Её, эту печать, нужно просто научиться видеть. Как увидел Йосеф в самую тяжёлую минуту своей жизни, когда, сидя в яме, ожидая смерти, был продан братьями в рабство не дурнопахнущим погонщикам скота, но торговцам благовониями. Караван с изысканным запахом — звёздочка Благоволения среди безлунной ночи. Это звёздочка словно сказала: «Ты не забыт. Всевышний здесь».

Испытания не для того, чтобы создать лишнюю боль, они — средство продвижения к цели, средство достижения абсолютного Добра.

Ощутить добро недостаточно. Нужно увидеть его в каждом событии нашей жизни. В этом — главное наполнение рассматриваемого благословения.

Твоё могущество неизменно, Предвечный…

אתה גיבור לעולם ה"

Имя ה отражает милосердие Всевышнего — суть Мироздания. Но в нашем мире это скрыто. Творец прячет себя, прячет своё неограниченное добро. Слово «עולם» переводится не только, как «вечный, неизменный», но и «вселенная», а ещё — «сокрытый». Другими словами, наш мир — место сокрытия настоящего Лица Всевышнего. Это сокрытие и является могуществом, ибо сдерживает главное желание Творца — одаривать необъятным благом. Но зачем? Следующие слова благословения отвечают на этот вопрос.

Оживляющий мёртвых Ты, Великий Избавитель…

מחייה מתים אתה, רב להושיע…

Привести нас в будущий мир — цель Всевышнего. Для её достижения Творец использует Могущество. Он не только ограничивает своё милосердие, но и сметает все препятствия. Ничто не остановит Его в достижение этой цели. Только Могущество Всевышнего способно вызволить человека из топкой трясины, в которую последний сам себя порой загоняет. Всевышний незримо снимает все препятствия, стоящие на пути человека к добру. Могущество Творца выручает даже в ситуации безнадёжной. Потому и называем его: Великий Избавитель.

Более того, не просто впоследствии Всевышний «воскресит мёртвых», Он уже здесь и теперь «оживляет» их. Каждый шаг, каждая боль, каждая возникающая проблема — словно ключ к духовному выздоровлению. Он «оживляет мёртвых», подводя их ближе и ближе к будущему спасению.

А средства? Средства перечисляются дальше. Они — Его боль, они не вяжутся с Милосердием, но они — единственное лекарство против духовных увечий, а значит, благо.

Бедность и болезни, падения, физические и духовные, тюрьма и смерть — вот эти средства.

Могущество Всевышнего ещё и в том, чтобы, с одной стороны, создать эти проблемы, а с другой — позаботиться, чтобы они не превысили возможностей человека и не помешали достижению цели.

Возвращаешь ветер и спускаешь дождь (или росу)

משיב הרוח ומוריד הגשם (טל)

Говорит Гемара: дождь и ветер — часть глобального процесса, задействованного Всевышним, чтобы пропитать всё живое.

По доброте питаешь живых

מכלכל חיים בחסד

Неспроста Всевышний создал мир, в котором человек вынужден питаться. Необходимость изыскания средств для пропитания — одно из ограничений этого мира.

Средства даются по милосердию, а не по заслугам. Даже человек, не «заслуживший» пропитания, всё равно получает пищу, так как и он может и должен идти к назначенной Всевышним цели. И в этом — дополнительное благо.

По великому милосердию оживляешь мёртвых

מחיה מתים ברחמים רבים

Смерть, смущающая рациональнейшие из интеллектов, тоже служит достижению цели: возвращению к жизни в Будущем мире.

Поддерживаешь падающих, и излечиваешь больных, и освобождаешь узников,

סומך נופלים ורופא חולים ומתיר אסורים

В нашем мире, как это не прискорбно, никто не застрахован от падений: духовных, и физических; есть люди больные и с ограниченной подвижностью.

Но и посреди этого моря страданий и боли, Всевышний всегда рядом. Поддерживает, лечит и освобождает. Всегда в самой гуще жизненных невзгод, зримо или нет, присутствует Его Милосердие.

Исполняешь своё обещание (возвратить жизнь) спящим в земле.

ומקים אמונותו לישני עפר

Между нашим миром и миром грядущим, есть ещё один мир, где души существуют вне тела. И в том, промежуточном, мире, согласно обещанному, Всевышний подчиняет всё общему плану — достижению абсолютного добра. Слово «спящие» означает, что, подобно выспавшемуся человеку, встающему с новыми силами, в будущем, после «сна во прахе», душа, возвратившись в тело, будет готова к идеальной жизни в обновлённом мире.

Кто подобен тебе, Всевышний, и, кто сравнится с тобой

מי כמוך בעל גבורות, ומי דומה לך

Ничто в мире не может помешать Всевышнему после воскрешения из мёртвых привести нас к цели — будущему миру.

Царь, умертвляющий и оживляющий

מלך ממית ומחייה

Всё, что нам представляется смертью — это смерть тела для оживления души. Невозможно, чтобы смерть в этом мире не приводила к жизни в другом мире. Умершему в этом мире говорят «Мазаль тов» в мире ином.

И взращивающий спасение

ומצמיח ישועה

Спасение произрастает, подобно растению, из зерна, кажущегося сухим и безжизненным.

И верен ты (своему обещанию) оживить мёртвых…

ונאמן אתה להחיות מתים

Всегда, что бы не происходило в жизни, в радости или горе, можно спокойно положиться на Всевышнего, ибо во всём, что Он делает, — одна единственная цель — привести нас в будущий мир. Существование мира, вместе со всем его содержимым, подчинено только одной этой цели.

Благословен, ты, Всевышний, оживляющий мёртвых.

ברוך אתה ה' מחייה מתים

Мы благодарим Всевышнего, за то, что, создав, Он наделил нас своей изумительной программой, цель которой — наслаждение будущего мира.

Какой же образ соответствует второму благословению?

Представим комнату. На одной из стен — портреты родных и близких, отголоски всех радостных событий. На другой стене — следы печальных происшествий. Работа всей нашей жизни — осветить лучом пугающие картины второй стены, понять, что и это было к добру. Всё, что совершил с нами Всевышний, в конечном счёте, — для нашего же блага, и — не что иное, как преддверие необъятной радости будущего мира.

[1] Мидраш Рабо, Берейшис, 65

Перевод Ривки Клейман, литературная обработка рава Александра Красильщикова