Слова — реальные и нереальные

Слова Торы всегда выражают суть. Когда вчитываешься в эти слова, начинаешь понимать сущность описанных ими идей. В секулярном мире слова выполняют похожую функцию: язык любой культуры раскрывает ее глубину. Если чутко прислушиваться к речевому выражению идей в данном обществе, становятся понятными его ценности.

В Торе слова выражают суть, потому что в них заключена основа существования тех вещей, которые они описывают: мир был создан по слову Б-га; Он произнес слова, которые сами превратились в объект Творения. На иврите «слово» и «вещь» звучат и пишутся одинаково — «давар», ибо все вещи в мире — это, в сущности, Б-жественные слова, облеченные в материальную форму. Слова представляют собой саму среду Творения, поэтому тот, кто правильно понимает слова, поймет и составляющие элементы Творения.

В языке окружающей нас секулярной культуры есть одна примечательная категория слов, которой нет эквивалента в Торе. Эти термины не переводятся на аутентичный иврит — вы не найдете для них ни единого источника в священных книгах. Многие из этих слов выражают главные идеи общества, но существуют они только вне рамок Торы.

Какой же смысл имеет в языке Творения слово, не существующее в Торе? Ответ напрашивается сам собой: такие слова описывают вещи, которые не являются частью подлинного Творения, реального мира. Они не выражают материализованную Б-жественную энергию и не могут представлять ничего иного, кроме человека, который их изобретает. Они отражают порой концепции, которые ясны в контексте данной культуры, но тот факт, что язык Творения и глубинной правды не содержит их в своем лексическом арсенале, показывает, что эти концепции иллюзорны. Такие слова могут существовать в воображении людей, описывать и мотивировать человеческие действия и поведение, но, в конечном счете, мы имеем дело всего лишь с продуктом словообразовательной деятельности простых смертных.

На самом деле, в философии иудаизма имеются слова, отсутствующие в библейских источниках. Они образованы мудрецами и описывают концепции, которые понятны человеческому разуму, но не имеют абсолютной или объективной основы. В качестве примера можно привести два таких слова: «сафек» в значении «сомнение» (или «вадай» — бесспорный, несомненный) и «тева», природа. Сомнение — это, конечно, не объективный элемент Творения: ничто в мире не создано «с сомнением»; все вещи тут либо присутствуют, либо их нет. Словом «сомнение» определяется субъективный человеческий опыт неуверенности. Этот опыт характеризует только людей; Б-жественная объективность не имеет к нему никакого отношения. (Конечно, уверенность тоже не является объективной категорией Торы; если не может быть сомнения в абсолютном значении этого слова, то, значит, не может быть и уверенности. В реальном мире вещи существуют не «конечно», а просто существуют. Уверенность становится релевантным понятием только там, где возможно сомнение.)

Как мы уже выяснили в одной из предыдущих глав, природа в значении независимой, самовоспроизводящей или самодостаточной системы в сущности тоже иллюзорна. Кажущееся самостоятельное функционирование мира, без очевидного управления со стороны Высшего Источника — это, разумеется, лишь субъективное человеческое восприятие; такое восприятие и есть подлинное значение слова «природа». Однако в Торе этого термина нет, поскольку ошибочно само представление о мире как независимой среде.

С учетом вышесказанного было бы поучительно выявить в языке современного общества те слова и выражения, которые относятся к данной категории. В ходе такого поиска мы с удивлением обнаружим ряд терминов, вроде бы занимающих центральное место в мышлении нашего поколения и даже всей культуры, но зародившихся исключительно в умах этого поколения и в недрах его культуры.

В список этих терминов войдут среди прочего «влюбленность», «этикет», «рыцарство», «приключение», «зрелище» и многие другие. Надо помнить, что эти слова обозначают идеи и ценности, которые важны для современного общества и составляют неотъемлемую часть его жизни. Рассмотрим некоторые из них, чтобы понять, соответствуют ли они на самом деле нашему определению идей, содержащих в себе иллюзорные элементы. Мы обнаружим, что эти идеи и ценности представляют собой лишь поверхностные явления; они действительно существуют в физическом мире, но в духовном мире они — не более чем иллюзия.

В л ю б л е н н о с т ь. В ее основе — бурный вихрь страстей, порожденный новой связью. В иврите нет слова, передающего это понятие; относительная иллюзорность «увлечения» объясняется тем, что влюбленный еще не успел ничем пожертвовать ради объекта своей страсти. Ивритское слово «ахава», любовь, содержит в своей основе элемент жертвования, готовности отдавать. Ведь любовь приходит в результате стремления давать безвозмездно (а не брать, как ошибочно полагают в современном обществе); этот принцип является составной частью Торы. Настоящая способность отдавать себя рождает любовь, и эта любовь реальна, не иллюзорна. Но ощущение новизны, мимолетное увлечение, порожденное первым, поверхностным впечатлением, — это не более чем иллюзия. Она быстро исчезает и сохраняется лишь до того момента, пока ее жертва не поверит, что это волшебное чувство будет длиться вечно. У такой иллюзии есть, конечно, своя цель; она призвана вдохновлять человека, придавать ему энергию и надежду в отношениях с объектом его увлечения. В этом смысле влюбленность — истинный дар; но она не может равняться с подлинной любовью; у нее даже нет имени в святом языке.

Современное общество путает любовь с влюбленностью. Оно широко рекламирует чувственную страсть, влюбленность, выдавая ее за настоящую любовь, и когда увлечение проходит, что само по себе неизбежно, на его обломках остаются только боль и разочарование. К сожалению, никто не учит молодежь, что подлинная любовь строится кропотливым, самоотверженным трудом, главный элемент которого — готовность давать, жертвовать; молодежь хочет только брать, и когда брать уже нечего, связь рвется, прекращается.

Влюбленность возникает в начале знакомства; любовь приходит позже. Высшим достижением в отношениях между мужчиной и женщиной принято считать так называемую «любовь с первого взгляда». В самом этом выражении заключено вопиющее противоречие: любовь невозможна с первого взгляда; ведь субъекты этой любви еще не успели ничего дать друг другу. Первый взгляд приоткрывает только внешнюю оболочку; чтобы заглянуть глубже, требуются время и усилия.

Э т и к е т. В понятие этикета входит свод правил хорошего поведения. Умение вести себя соответствует духу Торы. Но тут возникает вопрос: где источник правильного поведения, что им движет? Выражает ли оно глубоко укоренившиеся положительные черты характера, или это всего лишь показной педантизм, стремление произвести хорошее впечатление на окружающих? Та часть этикета, которая отражает характер человека, безусловно важна (во всех поверхностных и даже ложных идеях и обычаях присутствует рациональное зерно — иначе они не могли бы достаточно долго существовать). Но этикет — это, в первую очередь, правила поведения, которым надо следовать ради самих этих правил; другими словами, важны правила, а не их цель. Люди просто стараются не выходить за рамки внешних приличий, потому что этого требует от них общепринятый этикет. В чем бы он ни выражался — в размещении вилок и ножей на банкетном столе или в умении офицера красиво поднести бокал вина, — все это, как правило, рассчитано на внешний эффект. Многие обычаи, предусмотренные этикетом, действительно важны и необходимы в цивилизованном обществе; они свидетельствуют о хорошем воспитании и благонравии человека, но по существу они пусты.

В иудаизме нет этикета и прочих условностей. Здесь каждое требование опирается на мудрость Торы; все поступки выражают конкретную сущность и культивируют в человеке положительные черты характера (на самом деле, и то, и другое имеет общий источник). Во всем, чему учит нас Тора, будь то выбор одежды, способ завязывать шнурки на обуви или манера поведения (например, когда надо и когда не надо пропускать женщину вперед) скрыт глубочайший смысл. Здесь ничего не делается только ради внешних приличий или чтобы произвести впечатление, и о характере человека судят по тому, как его поведение соответствует его внутренним качествам.

Один молодой человек, недавно вернувшийся к Торе, обратился к своему раввину и учителю с вопросом. Он прекрасно владел хорошими манерами и правилами галантного поведения, принятого в светском мире, и теперь пытался освоить законы «дерех эрец», правильного поведения по Торе. Когда они с женой выходят на улицу, кто из них должен идти впереди? Должен ли он открывать дверцу автомобиля для жены, как делал прежде, или это нееврейская условность, которой нет места в его новой жизни по Торе? И прочее в том же духе. Раввин терпеливо объяснил ему: «Главное, веди себя разумно. Все зависит от конкретных обстоятельств: если идет дождь, посади вначале жену, а если жарко, сядь в машину первый и открой окна, чтобы проветрить салон». Еврейские законы «дерех эрец» учат корректному, деликатному поведению и помогают совершенствовать характер. Прежде всего, надо позаботиться о том, чтобы внутренняя сущность всегда гармонировала с ее внешним проявлением.

П р и к л ю ч е н и е. В основе этого общепринятого понятия лежит стремление делать что-то ради самого действия, особенно в условиях опасности. Как мы уже отмечали, все проблематичные концепции содержат зерно истины и духовности. Этот пример не исключение. Однако Тора не признает тягу к опасным авантюрам, к приключениям ради самих приключений. Какой разумный и ответственный человек поставит себя без нужды в опасную ситуацию? Обычно такое поведение мотивируется стремлением попробовать жизнь на вкус, «почувствовать себя живым». Тот, кому не хватает подлинного ощущения жизни и радости духовного роста, ищет в приключениях их искусственный заменитель. В этом явлении есть и другие интересные аспекты, но здесь не место для их рассмотрения. Достаточно сказать, что Тора ни в коем случае не поощряет такого рода занятия. Подлинная работа над собой, непрерывное самосовершенствование дарят нам самые яркие переживания, поэтому мы не испытываем потребности прыгать вниз с головокружительно высокой скалы, привязав к ногам резиновый трос.

Мысль ясна. Читатель, стремящийся получить более полную картину обсуждаемой темы, может самостоятельно проанализировать другие понятия и концепции, распространенные в современном мире и отсутствующие в Торе. Такие явления существуют во всех сферах общественной жизни; думающий и тонко чувствующий еврей должен внимательно изучить свое окружение, прежде чем принять ту или иную форму нееврейского бытия. Это поможет ему отделить зерна от плевел, отличить разумное от глупого и пустого.

Мир эстетики притягателен, но есть ли у него глубинная сущность? Красота занимает центральное место в Торе, но эта красота призвана выражать и раскрывать духовную суть; лишь тогда мы готовы ее принять. Когда внешняя красота выражает лишь себя, это значит, что она используется не по назначению. Неудивительно, что высшая цель искусства заключена в девизе «Искусство ради искусства». Это и есть, как считает современное общество, вершина художественного самовыражения в чистом виде, отделенного от всего земного, утилитарного. Но в мире духа право на существование имеет лишь то, что служит этому миру. Все прочее должно возвыситься до уровня духовности, быть средством, а не целью.

II.

Тора отражает бесконечную глубину мироздания. В физической плоскости Тора — это точка контакта с духовным миром. Она — искра, зажженная от вечного огня в нашем ограниченном, иллюзорном мире.

Еврейский народ сравнивают с огнем и пламенем, а наших извечных врагов — с соломой. Сказано: «Ве-айя бейт Яаков эш, у-бейт Йосеф ле-ава, у-бейт Эсав ле-каш» — «И будет дом Яакова огнем, а дом Йосефа — пламенем, а дом Эсава — соломой». Что означают эти сравнения?

Ответ мы найдем в Мидраше. В прежние времена для зажигания огня в доме использовали горящие или тлеющие угли. Продавца таких углей называли «пехами». Рассказывают притчу о «пехами», который торговал углями на городском рынке. Как-то раз на тот же рынок приехал торговец соломой и начал сваливать тюки с подводы. Тонны соломы заполнили рыночную площадь, и вскоре на ней совершенно не осталось места. «Пехами» испугался, что ему будет негде торговать.

Тогда к нему подошел стоявший неподалеку мудрец и сказал: «Чего ты боишься? Когда его солома окажется совсем близко от твоего огня, вся проблема будет решена одной искрой, которая отлетит от углей».

Эта притча предсказывает конечный итог долгой борьбы еврейского народа и Торы с врагами, которые пытаются их уничтожить. Народы Эсава представлены соломой. Ценность соломы зависит от ее количества и возрастает пропорционально увеличению общей массы. Народы и культуры, противостоящие духовности, ценят материальные вещи, значение которых возрастает по мере роста их количества: тот, у кого больше имущества, считается богаче. В Торе описана сцена, где вернувшийся на родину Яаков встречается со своим братом Эсавом. Яаков предлагает брату щедрые дары, но тот вначале отказывается, утверждая, что он и так богат. «Есть у меня много», — говорит Эсав. Его богатство оценивается количеством накопленной собственности — «Есть у меня много». Народы Эсава мечтают поглотить евреев и установить мировой порядок, свободный от моральных норм и духовных принципов; они охотно воспользовались бы своей превосходящей массой, если б могли, чтобы уничтожить Яакова.

Но у Яакова есть достойный ответ на сообщение брата о накопленном им богатстве — «Есть у меня все». Духовные ценности ценятся гораздо выше, чем физическая масса и объем. Никакая количественная мера материальных ценностей не подходит под определение — «Есть у меня все». В физическом мире невозможна завершенность, но за его пределами она естественна.

Вот почему Яаков сравнивается с огнем. Солома приобретает ценность лишь в большом количестве, зато огонь остается огнем, каким бы малым он ни был. Одной искры достаточно, чтобы поджечь весь мир, заполненный соломой; и в этой конечной и неизбежной битве между силой мускулов и светом подлинной духовности победу одержит крошечная искра настоящего огня. Когда тюки соломы, которая представляет собой лишь шелуху хлебных колосьев, наружную оболочку скрытых внутри зерен, достигнут критической массы и станут угрожать одинокому торговцу и его тлеющим уголькам, одна-единственная искра от этих углей воспламенит весь мир, и в результате все поверхностное превратится в свет.

Но это произойдет лишь при одном условии: угли должны оставаться горящими. Неважно, в каком количестве. Главное — качество огня. Если угли сохранят хотя бы одну настоящую искру, то все задуманное исполнится. Но если огонь умрет, остывшие угли потеряют всякую ценность; они станут дешевле кучки соломы. Наша задача состоит в том, чтобы сохранить в еврейских сердцах и умах искру подлинного огня.