Словами скрытые миры 16. Прямой путь

Если бы мы только знали, что именно Творец хочет от нас! Каждый из нас имеет свое мнение по этому поводу, и все мы надеемся, что бьем не совсем мимо цели. И все-таки мы — это только мы, и наше мнение вряд ли волнует кого-либо, кроме нас самих и нашего ближайшего окружения. А вот то, что думали по этому поводу раби Йоханан бен Закай и его великие ученики, имеет большое значение. Все достижения еврейского духа после разрушения Храма, то, кем мы являемся и можем стать, все это — их заслуга. Это — скала, на которую мы можем с уверенностью опереться, это — вдохновение, которое оживляет наши сердца. Каким, по их мнению, должен быть דרך הישר, самый разумный путь, по которому нам следует идти?

אמר להם צאו וראו איזוהי דרך ישרה שידבק בה האדם רבי אליעזר אומר עין טובה… רבי אלעזר אומר לב טוב אמר להם רואה אני את דברי אלעזר בן ערך מדבריכם שבכלל דבריו דבריכם.

Раби Йоханан бен Закай поставил задачу перед [пятью] своими учениками: «Выйдите [из бейт-мидраша, где все — теория], в гущу человеческих взаимоотношений и понаблюдайте, какой путь является самым разумным.[1] Именно его неукоснительно стоит придерживаться человеку».

Раби Элиэзер ответил: «Добрый глаз». [Пусть он смотрит на людей с любовью и терпимостью. Пусть он приучит себя радоваться их радостям и быть великодушным в оценке их успехов].

Раби Элазар ответил: «Доброе сердце». [Пусть он найдет свое счастье, научившись управлять своим сердцем].

Раби Йоханан бен Закай сказал им: «Меня привлекает ход мыслей раби Элазара бен Араха. “Доброе сердце” включает в себя все. Ваши идеи — всего лишь составляющие этого».

В нашей трактовке мы допустили некоторые вольности, но у нас не было другого выхода. Мы занимаемся простыми словами, за которыми стоят весьма непростые идеи. Что точно означает עין טובה? Что — לב טוב? Казалось бы, кто из нас на основе нашего родного языка не знает, что такое «добрый глаз» или что такое «доброе сердце»? Похоже, что мы уловили точное значение, но можем ли мы быть уверены, что 2000 лет тому назад в бейт-мидраше раби Йоханана бен Закая эти идиомы на Святом Языке вызывали те же самые семантические ассоциации, что и сегодня?

Логично было бы предположить, что для мудрецов Талмуда важное значение имел смысл этих выражений в Танахе. Правда, они жили и говорили примерно через 500 лет после канонизации, а лингвистические изменения за полувековой период могут быть огромны. Тем не менее, невозможно представить себе, чтобы их подход к языку не был подвержен влиянию известных канонизированных фраз.

Для того чтобы понять значение выраженияעין טובה, лучше всего обратиться к Мишлей 22:9: טוב עין הוא יבורך כי נתן מלחמו לדל — «Обладатель доброго глаза будет благословен, ибо он делится своим хлебом с бедным». Это благословение касается не поступка, а отношения, которое привело к этому поступку. Он «хорошо смотрел» на другого,[2] мысленно переживая ужасные муки бедности, а затем решил что-нибудь предпринять для изменения данной ситуации. По всей видимости, טוב עין — это щедрый и благожелательный характер.[3]

Выражение טוב לב явно близко по значению эпитету «счастливый». Так Аман покидает пир Эстер в состоянии שמח וטוב לב — радостный и с טוב לב, а Ахашверошу пришла в голову нелепая идея продемонстрировать красоту Вашти гостям ביום השלישי כטוב לב המלך ביין — «на третий день, когда царский לב был טוב от вина». Когда Мишлей замечает, что טוב לב משתה תמיד, это должно означать примерно следующее: жизнь — сплошное пиршество для того, кто обладает веселым нравом, и никакие неприятности не уменьшат яркой насыщенности его повседневной жизни.[4]

Взаимосвязь между לב טוב и עין טובה подобна взаимосвязи между оптимистичным[5] и щедрым подходом к жизни.

Почему каждый из этих двух гигантов сделал именно такой выбор? Почему раби Элиэзер оспаривает мнение раби Йоханана бен Закая, что «доброе сердце» подразумевает и «добрый глаз»? Изменят ли он и его товарищи свою точку зрения, услышав от раби Йоханана бен Закая, что их концепции являются лишь составляющей לב טוב? Поскольку мишна записывает суждения каждого из них, мы видим, что и после вердикта раби Йоханана бен Закая они остаются каждый при своем мнении. Почему?

Общее может быть врагом частного. Универсальное Добро не всегда достаточно хорошо. В зависимости от конкретных обстоятельств иногда необходимо изолировать один из компонентов общего, чтобы улучшить его. Величайшая сила раскрывается, когда не нужно «соревноваться» с другими видами Добра.

Раби Элиэзер, тот, кто никогда не высказал вслух ничего, кроме того, что он услышал от своего учителя, здесь расходится во мнении с раби Йохананом бен Закаем. Он отвергает общее в пользу частного, и все это ради того, чтобы остаться верным учению своего учителя. Ведь именно это было его «визитной карточкой» в том, что касалось отношения к Торе.

Мы уже говорили, что раби Элиэзер был בור סוד שאינו מאבד טפה. Все свое внимание он сосредоточил на том, чтобы сохранить мудрость, которую его учитель «влил» в него, в кристально чистой форме. Природа этого человека такова, что он направляет все свое внимание внутрь, намереваясь сделать все, что в его силах, для обеспечения прочности известкового слоя своего резервуара. Он будет проверять вновь и вновь, находится ли все на том самом месте, где оно было раньше и, следовательно, где ему следует быть.[6] Его интересует не столько благо ученика, сколько тщательное сохранение и передача традиции.

Не трудно заметить, что в такой ситуации ученик только мешает его самоусовершенствованию. Мы слышали о профессорах, которые мечтают только о том, чтобы полностью посвятить себя научным исследованиям, и жалеют время, которое обязаны уделять своим студентам, чтобы оставаться на должном уровне и в сфере преподавания.

Всеобъемлющее «доброе сердце» не могло удовлетворить раби Элиэзера. Чтобы избежать участи эгоцентричного мизантропа, ему было необходимо развить в себе עין טובה, качество, которое позволило бы в каждом ученике и в каждом, с кем доведется вступить в контакт, видеть личность и с радостью выполнять их волю, терпеливо сносить их недостатки и искренне радоваться их успехам.

Отношение раби Элазара бен Араха к Торе было существенно иным. Он был מעין המתגבר, родник, бьющий через край, стремящийся наполнить мир восторгом своего стремительного потока. לב טוב, всеобъемлющее радостное сердце, сулит ему самые многообещающие надежды. Счастье экспансивно по своей натуре. Мы хотим поделиться радостными мгновениями нашей жизни со всеми. И он, и раби Элиэзер, рассуждая о том, что требует от нас Тора, остаются верны своим отличительным качествам, которые отметил их учитель.

[1] Наш текст базируется на самой распространенной печатной версии — דרך ישרה. Однако во многих манускриптах находим и другую версию — דרך טובה. Оба выражения встречаются в Танахе, и оба могут быть уместны.

В пользу второй версии говорят следующие аргументы:1. В первой мишне нашей главы Раби задает вопрос: какова דרך ישרה שיבור לו האדם? Маловероятно, что он бы задал тот же самый вопрос, что и раби Йоханан бен Закай за много лет до него, проигнорировав мнения пяти величайших учителей учителя своего учителя. 2. Впоследствии раби Йоханан бен Закай просит своих учеников дать определение דרך רעה, от которой человеку следует отдалиться. Антонимом רעה скорее является טובה, чем ישרה. 3. Большинство ответов в той или иной форме используют слово טוב. Исключение составляет только ответ раби Шимона.

Однако тщательный анализ самого выражения דרך טובה и любых производных от него в Танахе подводит нас к выводу, что оно описывает путь, позволяющий человеку быть «хорошим» («добрым» и «милостивым»), и отнюдь не является синонимом чего-либо заслуживающего одобрения и поощрения (см. комментарий Виленского Гаона к Мишлей 2:20).

Что касается путей יושר, то тут, наоборот, речь идет о том, что помогает человеку вести разумный образ жизни. В качестве одного примера из многих приведем цитату из Мишлей 4:11: בְּדֶרֶךְ חָכְמָה הֹרֵתִיךָ הִדְרַכְתִּיךָ בְּמַעְגְּלֵי יֹשֶׁר. На данном этапе нас интересует объяснение Виленского Гаона, почему דרך חכמה — в единственном числе, а מעגלי יושר — во множественном. Он объясняет, что первая часть фразы говорит об изучении Торы, тогда как вторая часть обсуждает, каким образом человек может претворить в жизнь уроки Торы. И יש הרבה דרכים איך להתנהג ביושר — существует множество способов вести себя честно.

[2] Тогда человек, обладающий עין רעה, — это тот, кто с завистью смотрит на удачи других, не в силах стерпеть чьих-либо успехов, кроме своих собственных. И когда в Пиркей Авот 5:13 обсуждается тема благотворительности, мишна утверждает, что тот, кто сам хочет пожертвовать на благотворительные нужды, не желая при этом, чтобы другие участвовали в этом деле (по-видимому, из нежелания делить свой почет с кем бы то ни было), עינו רעה בשל אחרים — неодобрительно смотрит на богатство другого.

И все же, признаюсь, мне не совсем понятно продолжение той мишны. Там говорится, что тот, кто хочет, чтобы другие жертвовали на благотворительные нужды, и не желает сам ничего давать, — עינו רעה בשל עצמו. Трудно охватить суть идеи עין רעה применительно к себе самому.

Максимум, что я могу предложить: данная мишна видит в таком человеке борьбу между скупостью и более привлекательными чертами характера, выраженными в желании помогать другому. В таком случае здесь налицо психологический конфликт, при котором склонность к скупости относится с неодобрением к той части человеческой сущности, которая толкает его на щедрость.

[3] В талмудической литературе нередко встречается выражение עין יפה. Одним из многих примеров может служить трактат Ктубот 100a: есть такие, которые дают минимальную труму — בעין רעה, а есть такие, которые жертвуют щедро — בעין יפה.

Во времена Талмуда слово יפה часто появляется в таком контексте, где Танах использовал бы слово טוב. Например, слова יפה ת"ת עם דרך ארץ — «Хорошо, когда Тора сочетается с Дерех Эрец» явно перефразируют слова טובה חכמה עם נחלה из Танаха (см. комментарий Виленского Гаона к Пиркей Авот).

Таким образом, выражение עין יפה имеет такое же значение, как выражение טוב עין, а следовательно, подтверждается наше предположение, что речь идет о предрасположенности к щедрости.

[4] טוב в глагольной форме в сочетании с לב имеет то же самое значение. Например о Боазе, утолившем голод и жажду, сказано: … וייטב לבו — Он был удовлетворен и не жаловался на жизнь.

В Коэлет 7:3 ситуация немного сложнее: טוב כעס משחוק כי ברע פנים ייטב לב. Что это за כעס, который лучше смеха, при котором «суровое выражение лица приведет сердце в состояние טוב»? Это никоим образом не гнев, а, скорее всего, возможность поделиться своими жизненными проблемами. Что же в этом «хорошего»?

Но и это можно понять. Возможно, Коэлет учит нас, что поверхностный подход к жизни (שחוק) не придает внутренних сил характеру человека, а значит, не может привести к настоящему удовлетворению. А вот «суровое выражение лица» (רוע פנים) в конце концов принесет в сердце радость. Ибо нет большего счастья, чем победа над горестями.

[5] Мы можем (если не сказать — должны) углубиться в концепцию «счастливого» сердца. Сердцу, согласно нашим мудрецам (Коэлет 1:16), присущи практически все человеческие качества: הלב רואה, הלב שומע, הלב מדבר, הלב הולך — сердце видит, слышит, говорит, направляется… Может быть, לב טוב в значении «счастливое сердце» подразумевает идеальную гармонию всех этих человеческих качеств. Каждое из них знает свое место и не вторгается в область другого. Выражаясь современным языком, я бы назвал его обладателя абсолютно цельной личностью.

[6] Трактат Санхедрин 68a, повествуя о последнем визите учеников раби Элиэзера к своему учителю в день его смерти, передает горечь его сожалений о тех годах, когда они от него отдалились. Он говорит: הרבה תורה למדתי, והרבה תורה לימדתי. הרבה תורה למדתי ולא חסרתי מרבותי אפילו ככלב המלקק מן הים, הרבה תורה לימדתי ולא חסרוני תלמידי אלא כמכחול בשפופרת. — «Я много изучал Тору, и я много преподавал Тору. Изучая Тору, я взял у своих учителей столько, сколько может вылакать из океана пес, а мои ученики, в свою очередь, взяли у меня столько, сколько может взять кисточкой из флакона».

Чтобы выразить горечь по поводу того, сколь малому научились у него его ученики, зачем упоминать, что он сам мало взял у своих учителей? Ясно, что для раби Элиэзера базой знаний, которую он должен был передать будущим поколениям, было лишь то, чему он научился у своих учителей. Он считал себя лишь проводником Торы своего учителей.

Можно предположить, что выбор метафоры продиктован потребностью выразить своим ученикам завуалированный упрек: я, по крайней мере, жадно пил воду, предоставленную мне моими учителями, и, как мучимый жаждой пес, упивался богатством океана, впитывал его в себя и освежался им. А вы, которые игнорировали меня все эти долгие годы, — даже то немногое, что вы от меня переняли, было лишь косметическим средством для внешнего приукрашивания.

с разрешения издательства Швут Ами