Раби Йоханан бен Заккай

Когда умирал великий Гиллель, пришли ученики проведать его. Все они вошли в дом, и только самый младший его ученик — Иоханан бен Заккай остался на улице, так как для него не нашлось места. Когда улеглась суета, вызванная приходом людей, Гиллель приподнялся на своем ложе и спросил: "Где бен Заккай?" Ему ответили: "Остался на улице по недостатку места". И сказал умирающий патриарх: "Прошу вас, введите бен Заккая, ибо он — опора мудрости и отец поколению".

Сбылись слова великого Гиллеля. В страшную для еврейского народа минуту, когда Храм лежал в руинах, когда разъяренные римляне железной рукой наводили "порядок" в стране, когда десятки тысяч евреев по­гибли или были проданы в рабство, и слабые ростки учености были вырваны или втоптаны в грязь, встал и выступил вперед великий муж. Он поднял знамя, выпав­шее из рук погибших, бережно собрал уцелевшие ростки и семена еврейства и пересадил их на подготовленную почву, он расчистил развалины, проложил новое русло могучей древней духовной реки — иудаизма.

Иоханан бен Заккай был истинным наследником и учеником Гиллеля. Столь же величав, мудр и спокоен, по­добен учителю в кротости и миролюбии, опытен в жи­тейских делах, необыкновенно искушен в Учении. Свою всепоглощающую страсть к учению он сумел привить своим ученикам, и она стала самой яркой чертой по­следующих таннаев — учителей Мишны.

"Если ты выучил много Торы — не хвались, ибо для этого ты и создан", — говорил бен Заккай. Талмуд так рассказывает о нем. "Рабби Иоханан бен Заккай прожил 120 лет. Сорок лет он занимался торговыми делами, сорок лет учился и сорок лет обучал других. Ни разу за всю свою жизнь не вел он пустого разговора, четырех локтей не про­шел без учения. Никто раньше ею не являлся в ешиву и он не уходил из ешивы, пока там оставался хоть один человек. Никто не заставал его иначе, как за­нятого учением. Никому не позволял он открывать две­ри его ученикам, а делал это только сам... Никогда не говорил: "Пора кончать занятия", за исключением ка­нуна Песаха или Йом Кипура. При встрече он первый приветствовал каждого, даже иноплеменника.

Ничто не оставлено было им без тщательного изуче­ния в Писании, Мишне, Алахе, Агаде, тончайших дета­лях Закона с его комментариями..."

Ко времени начала великого восстания (66 г. н.э.) р. Иоханан бен Заккай был единственным оставшимся в живых учеником Гиллеля. Все политические группиров­ки, на которые раскололся тогда еврейский народ, видели в нем столп древнего учения, верховного хра­нителя Устного Закона.

Р. Иоханан бен Заккай, убедившись в невозможности войны с Римом, был против ее бессмысленного продол­жения. В самый разгар осады Иерусалима, когда ожес­точение зелотов дошло до крайних пределов, он не переставал призывать вожаков восстания к доброволь­ной сдаче города. И, если мы вспомним историю Иудей­ской войны, то поймем, что великий рабби обладал еще и незаурядным мужеством.

Да, Иоханан бен Заккай знал, что в отчаянном бес­страшии зелотов, в их свирепой решимости драться до последнего есть своя жуткая правда. Он лучше других помнил, как римские императоры два раза превращали Иудею в римскую провинцию и каждый раз увеличивали размеры податей, как Пилат для собственной потехи расставил идолов по улицам Иерусалима, ограбил хра­мовую казну и учинил в городе кровавую резню, как сумасбродный Калигула возжелал поставить свое изоб­ражение внутри Храма, как Куман положил мертвыми только в Иерусалиме 10 тысяч человек, кроме тысяч, умерщвленных в провинции, как Феликс и Фест наполнили страну убийствами и казнями, как гнусный Флор нагло выставлял свои преступления напоказ, открыто глумился над народом, предавал казням знатнейших евреев, громил рынки и мастерские, избивал тысячи людей безо всякого повода. Престарелый рабби хорошо ощущал боль своего народа: ни один праздник не про­ходил без массового кровопролития, евреи не были хозяевами Храма и города. Санхедрин не властен был судить и карать. Все учреждения, святыни и народное благосостояние зависели от прихоти императоров, кап­ризов их наложниц, произвола прокураторов, жадности целой своры римских чиновников, разнузданности каж­дого римского солдата. Первосвященники должны были накануне каждого Дня Искупления униженно вымаливать у римского чиновника свое священное облачение, да и сами эти бесчисленные и безликие первосвященники назначались прокураторами, и назначались не по дос­тоинству, а за все большие взятки.

Вожди зелотов проповедовали, что евреи должны по­виноваться только Единому Б-гу и Его Торе, что, ли­бо Царство Б-жие установится в Иудее, либо, как и много-много лет назад, Иерусалим превратится в гру­ду камней, и враг будет царствовать над пустыней.

Да, Иоханан бен Заккай хорошо знал все это. Но он был великий мудрец, и его ум, вооруженный Б-жественной Торой, проникал в области, недоступные воинст­венной душе зелота. Разве Царство Б-жие можно во­дворить мечом, а познание Б-га распространить силой оружия? Разве может ложь сделаться глашатаем исти­ны? Может ли демон зла указать людям дорогу к анге­лу добра? Пусть Эсав поднимает свой меч и напрягает свой лук, пусть славится Эдом силой своих мышц — Яаков должен уповать на Б-га, Израиль должен сла­вить Имя Творца! Что станет с нашим народом, если зелоты до конца сдержат свою страшную клятву? Что станет с нашей Торой?

Р. Иоханан бен Заккай решил рискнутьжизнью для спасения Торы. Сперва по всему Иерусалиму разнесся слух о его тяжелой болезни, а затем все в городе услышали горестную весть: "Бен Заккай скончался!"

Мертвое тело не должно находиться всю ночь в Свя­том Городе, где стоит Дом Б-жий. Останки р. Иоханана бен Заккая были пронесены через караулы его уче­никами Элиэзером и Иеошуа, и вскоре, вызвав немалое замешательство в римском стане, великий старец... поднялся из гроба и предстал перед Веспасианом.

Величественная фигура, серебряная седина учителя-мудреца произвели глубокое впечатление на римского полководца. А после того, как сбылось предсказание рабби Иоханана, сделанное им при первой встрече, и Веспасиан был провозглашен императором, он предо­ставил старцу возможность высказать любую просьбу и заранее обещал выполнить ее (было, впрочем, огово­рено, что просить об Иерусалиме нельзя). И тогда бен Заккай попросил у императора позволения... по­селиться с учениками в маленьком городе Явне и по­щадить род патриарха Гамлиэля. Веспасиан был пора­жен. Еще бы, он с такой благожелательностью отнесся к старцу, что тот мог бы испросить для себя и для своей родни несравненно более значительные привиле­гии: римское гражданство, обширные земельные уго­дья, множество рабов, разнообразные льготы. Гордому римлянину не могло прийти в голову, что в своей ма­ленькой школе великий мастер начнет ковать такое могучее духовное оружие, которое окажется прочнее и долговечнее римского железа, которое даст возмож­ность побежденному Израилю восторжествовать над рим­ским копьем, исламской саблей, щитом крестоносцев, Явнийская школа Иоханана бен Заккая станет основой непобедимого духовного государства из двадцати двух букв, которое будет передаваться из уст в уста, от отца к сыну, от общины к общине, тер­риторией которого будет весь Б-жий мир, Храмом Закон, провозглашенный на Синае, а священниками весь еврейский народ.

Когда в Явне пришла весть о падении Иерусалима и о разрушении Храма, поднялся среди евреев великий стон и плач. Казалось, все погибло вместе с велико­лепием Святилища, нет надежды на будущее: теперь, когда жертвоприношения сделались невозможными, как сможет Израиль искупить свои грехи, как он сможет служить своему Создателю? Казалось, что еврейский народ должен исчезнуть, подобно многим другим наро­дам Востока, чьи святилища и столицы были разрушены.

Скорбь и горе охватили и Иоханана бен Заккая. Од­нако он нашел в себе силы распрямить плечи и, не те­ряя драгоценного времени, принялся за созидательную работу.

Прежде всего он призвал своих учеников — цвет уче­ности Израиля. Не все явились на зов учителя, были и такие, кто считал его дезертиром. Они ушли, и с тех пор имена их потерялись для еврейства. Но мно­гие были здесь в Явне и среди них лучшие: Элиэзер, Иеошуа, Иосе Акоэн.

Явнийская школа объединила нацию в тяжелую мину­ту, вдохнула в нее новую жизнь и новые надежды. Ее воспитанники вместе с Устным Учением унаследовали мысль рабби Иоханана бен Заккая о духовной миссии еврейского народа. Независимо от места и историчес­ких превратностей, школа в течение долгих веков слу­жила духовным центром еврейского народа, призывала к служению высшим нравственным идеалам.

В этой-то школе бен Заккай провозгласил, что, хо­тя жертвоприношения стали невозможными, у нас оста­ются два других основания, на которых стоит мир: Учение и добрые дела (Авот, 1:2). Неустанно повторял ин ученикам слона пророка: "Ибо милости хочу Я, а не жертвы, и Б-говедения более всесожжении". Эти слова стали его девизом. Место жертвоприношений на­няло служение сердца — этим еврейство было спасено от гибели.

Иногда р. Иоханана бен Заккая рисуют провидцем, суперменом, человеком, предугадавшим изгнание и рас­сеяние евреев по всей Земле и разработавшим принци­пы национальной жизни с учетом долгого скитания сре­ди враждебных народов. Однако это было не так: по­добно своим современникам, р. Иоханан бен Заккай верил в скорое восстановление Храма — сколь-нибудь длительное существование Б-жьего народа без Б-жьего Дома казалось ему совершенно невозможным. Но как и учитель его Гиллель, Бен Заккай своей мудростью про­зревал самую суть еврейского учения и сумел выра­зить эту суть, которая, хотя и тесно связана с Иерусалимским Храмом, но все же не исчерпывается этой связью.

* * *

Он умер, окруженный своими многочисленными учени­ками; многие поколения, вспоминая имя р. Иоханана, повторяли: "С его смертью угас блеск мудрости".