От Синая до наших дней. Эпоха Гаонов

Эпоха, в которую мы с вами сейчас вступаем, занимает немалый отрезок времени: началась она в 589 году, завершилась в 1040, т. е. длилась она ровно четыре с половиной столетия. Какому событию выпала честь открыть собой новый период? Хроники свидетельствуют: в 589 году рав Ханан, видный вавилонский ученый и учитель, покинув с группой учеников город Пируз-Шабур, где они переждали смутное время, вернулся в Пумбедиту и возобновил занятия в древней ешиве. Приблизительно через двадцать лет открылся и второй центр изучения Торы — традиционная ешива в Суре. Именно так началась эпоха гаонов.

Гаонами называли руководителей двух центральных ешив — в Суре и Пумбедите. На иврите гаон значит гений, выдающийся ум, мудрец самого высокого уровня. Согласно поздним толкователям, причина того, что главы ешив получили столь высокое звание, кроется в гиматрии слова гаон (гиматрия — сумма численных значений еврейских букв, входящих в слово). Действительно, буквы гимель, алеф, вав, нун дают в сумме 60, что соответствует шестидесяти трактатам Талмуда. Только тот, кто свободно владеет всеми шестьюдесятью трактатами, может претендовать на пост главы метивты. (Метивта — арамейское слово, означает то же самое что и ешива.)

Напомним, что метивты в Суре и Пумбедите не были обычными УЧЕБНЫМИ заведениями, одними из множества еврейских школ и академий, разбросанных по всему тогдашнему Междуречью, в которых обучалась еврейская молодежь той эпохи. Сурская и Пумбедитская метивты были ЦЕНТРАМИ ИССЛЕДОВАНИЯ алахи. В их стенах периодически собирались все крупные авторитеты Торы. А некоторые мудрецы постоянно находились при этих центрах, посвящая учебе все время и живя на очень скромную стипендию. Остальные ученые, как мы только что сказали, съезжались в метивты на сессии. Годичной сессией объявлялись два месяца в году — ярхей кала, как было принято еще со времен амораев. Практиковался и другой порядок, по которому в году была не одна сессия, а две. При этом все учили дома один трактат в течение первых пяти месяцев летнего (или зимнего) семестра, а в назначенное время (кала) съезжались в метивту.

На уроках мудрецы рассаживались по особому порядку. Во главе лицом ко всем сидел гаон, руководитель метивты. Перед ним, занимая первые семь рядов, сидели семьдесят крупнейших мудрецов. Так было заведено в память о былом Санедрине. (Хотя, строго говоря, Санедрином вавилонское собрание ученых назвать было нельзя: последний Санедрин заседал в Эрец Исраэль в 365 году.) Далее сидела еще одна группа ученых числом в тридцать человек. А уже за ними сидели и стояли ученики. Сотни учеников — от начинающих, самых юных, до соискателей звания учителя.

Каждое утро в начале занятий любой из присутствующих мог задать вопрос, возникший у него за последнее время. Ученые высказывали свои соображения, спорили друг с другом, а затем гаон резюмировал обсуждение, завершая его тем, что высказывал собственное мнение. После чего начинался урок. Проводился он в форме лекции, которую читал гаон, на тему, изучаемую в текущем трактате. По ходу лекции гаон касался сложных мест Талмуда, а затем, в конце лекции, предлагал мудрецам принять участие в их обсуждении. Снова завязывалась оживленная дискуссия, завершавшаяся тем, что гаон подводил общий итог. Вывод в окончательной форме высказывал перед собравшимися один из мудрецов, сидящий в первом ряду перед гаоном (один из рошей кала ).

Вся сессия длилась три недели. Четвертая посвящалась экзаменам, на которых гаон лично проверял успехи учеников, подбадривая успевающих и делая замечания отстающим. По окончании сессии после объявления гаоном названия нового трактата все разъезжались по домам. В метивте оставались только постоянные ученики. Помимо изучения объявленного трактата они принимали участие в обсуждении практических вопросов алахи . Дело в том, что евреи Вавилонии, а в дальнейшем и евреи других стран мира обращались в метивты Суры и Пумбедиты с вопросами по самым сложным жизненным ситуациям. Сам гаон на вопросы не отвечал, предлагая мудрецам метивты обсудить их коллегиально. И только после всестороннего рассмотрения принималось окончательное решение, которое записывалось специальным секретарем. В конце каждого месяца секретарь еще раз зачитывал ответы, чтобы убедиться в том, что с ними согласны все мудрецы метивты. Гаон подписывался, и если надо было ответить письменно, то письма рассылались по назначению. Некоторые из этих письменных ответов дошли до нас — иногда в целом виде, иногда в форме цитат, приводимых в книгах средневековых авторов.

Поскольку большинство алахических вопросов, которые разбирались первыми гаонами, поступало от жителей Вавилонии устно, о деятельности этих гаонов сохранилось очень мало письменных свидетельств. Письменно им надо было отвечать только на вопросы, приходившие издалека, а такое случалось не часто, так как «международная почта» в древнем мире работала менее надежно, чем в наши дни, и только между странами, находившимися под одной властью, могла существовать регулярная почтовая связь. Укажем, что Вавилония начала эпохи гаонов была почти полностью оторвана от всего остального мира. На первые годы этого периода пришлось правление персов, предпочитавших самоизоляцию как самый верный способ удержания власти. Затем Междуречье завоевали арабы. И только в конце седьмого столетия, когда арабский халифат прибрал к рукам всю Переднюю и Среднюю Азии, а также Северную Африку с Испанией, а Багдад превратился в политическую и культурную столицу «средиземного» мира, наладились регулярные почтовые связи между еврейскими общинами многих других стран и вавилонскими метивтами.

Основные исторические сведения об этом периоде получены нами из важнейшего документа — послания одного из последних гаонов, рава Шриры. В этом послании содержится скрупулезно выверенный список всех предшествующих ему гаонов с указанием лет их «правлений», а также перечень самых важных событий.

Вот имена гаонов первого столетия изучаемого нами периода еврейской истории:

Последним в списке стоит имя рава Уны Мари. Не указано, когда он получил титул гаона, но доподлинно известно, что в 689 году рав Уна Мари уже стоял во главе метивты в Пумбедите.

Изучая исторические свидетельства той поры, нельзя не обратить внимание на два очень важных факта. Первый: во времена рава Ханы и рава Ханины произошло значительное событие — смена правления. Вавилонию захватили арабы. Правда, на жизни евреев и деятельности академий это никак не отразилось. Мусульмане хорошо относились к евреям, признали их руководителя, Рош Галута, автономным правителем, ответственным за сбор налогов (как это было при персах). В жизнь ешив они не вмешивались, так что в их стенах смену власти никто практически не заметил.

Факт второй, он виден из нашей таблицы: короткие сроки «правлений» гаонов (в среднем по 10-20 лет) говорят о том, что на свой пост они заступали в глубокой старости. И это неслучайно. Должность гаона была в основном почетной. Он определял, какой трактат будет изучаться, читал лекции, резюмировал дебаты, подписывался под алахическими ответами. Но в целом работа в метивте строилась на коллегиальной основе. И в области изучения Талмуда, и в моменты принятия решений по вопросам алахи все происходило при участии мудрецов метивты. Без их общего согласия не принималось ни одно постановление — ни в теории закона, ни в практической жизни. Поэтому личность гаона, ни в малейшей степени не наделенная диктаторскими полномочиями, не могла определяющим образом влиять на ход общей работы. По этой причине за «кресло гаона» не велись политические игры и не проводились «предвыборные кампании». Когда наступал срок, поступали самым простым и естественным образом — назначали на эту почетную должность старейшего из тех, что сидели в «первых семи рядах», — старшего по возрасту, а не по знаниям. И не было никаких недовольств и недомолвок…

Возвращаясь к теме нашей книги, а мы заняты восстановлением цепочки поколений, по которой передавалась Устная Тора, — отметим, что нет никаких сомнений в том, что каждый гаон, упомянутый в списке, учился у предыдущего, принимая участие вместе с другими мудрецами метивты в ярхей кала . Строго говоря, в восстанавливаемую нами цепочку поколений можно было бы записывать гаонов из списка рава Шриры через одного, потому что, скорее всего, каждый из них в молодости учился у предшественника предыдущего гаона, а возможно у того, кто был еще раньше. Но достоверных сведений об этом не сохранилось, а поэтому занесем в нашу цепочку всех, кто упомянут в списке.

Мы уже сказали, что эпоха гаонов длилась четыре с половиной столетия. Таблица с именами гаонов первого столетия нами уже приведена. Второе столетие этой эпохи проходило в резко изменившихся условиях. Арабы закончили свои завоевания. Под их властью оказалась большая часть еврейского мира, за исключением общин Европы и Эрец Исраэль, в которой правила Византия. Началась оживленная переписка между общинами Северной Африки, Азии, Испании (куда Вавилонский Талмуд проник раньше ислама) и метивтами Суры и Пумбедиты. Евреи этих стран, встречая сложные места в Талмуде, направляли вопросы в вавилонские метивты, понимая, что если кто и может помочь им разобраться в текстах Талмуда, то только гаоны, которые учились в тех же ешивах, что и амораи, редакторы Талмуда, а значит, получили традицию, пришедшую от амораев. Гаоны могли объяснить, они же могли дать ответы на практические вопросы по алахе .

Напомним, что Талмуд записан в форме протоколов тех дискуссий, что некогда велись в вавилонских ешивах. Мы с вами тоже любим подискутировать на разные темы, — такова, видимо, специфика нашего народа. И нам ли не знать, что живая, бодрая дискуссия, которая ведется между живыми знающими евреями, свободно и плавно переходит от одного вопроса к другому, возникшему, вроде бы, ниоткуда, случайно, из нескольких слов, брошенных вашим оппонентом для доказательства или иллюстрации сказанного. В Талмуде одна и та же тема может изучаться в разных трактатах и каждый раз с новой точки зрения. Чтобы на основании Талмуда уметь делать практические выводы по алахе, человек должен великолепно владеть всем талмудическим материалом, ибо только тогда он сможет синтезировать всю информацию по данному вопросу, разбросанную по страницам разных трактатов.

Евреи эпохи гаонов прекрасно понимали, что даже те из них, кто прилежно изучают Талмуд и хорошо в нем разбираются, вынуждены обращаться по всем сложным алахическим вопросам исключительно к вавилонским мудрецам. В самых отдаленных общинах знали, что всеобъемлющий ответ на любой вопрос можно получить только в двух центральных метивтах, и именно туда посылали свои вопросы. На столах руководителей метивт скапливались груды писем, во многих из них повторялись одни и те же вопросы. Отвечать по множеству раз на одинаковые обращения было неразумно. Поэтому гаоны сочли, что созрела необходимость в выпуске сборников законов и положений, по которым могли бы учиться евреи отдаленных общин, не имевшие возможности заниматься в вавилонских метивтах, — чтобы на месте решать многие алахические вопросы. Назывались такие сборники Шеэлот утшувот («Вопросы и ответы»), сокращенно Шут . Появились и определенного рода пособия для учеников, содержащие основы традиционной интерпретации Талмуда в вавилонских ешивах.

Обратимся к списку гаонов второго столетия:

Остановимся на последней строке таблицы. Рав Натрой был назначен гаоном в Пумбедите еще при жизни своего учителя, рава Ахи из Шабхи. Если вы помните, в те времена так не поступали, — было принято выбирать на пост гаона старейшего из мудрецов. Но на этот раз по каким-то причинам решили поставить гаоном не учителя, а ученика. Рав Аха не опротестовал результаты выборов, которые, возможно, его как-то задели, но и остаться в метивте он не мог. Дело здесь не в ущемленной гордости, а в том, что, по заведенному порядку, во время урока никто из мудрецов не высказывался до тех пор пока гаон не предоставит ему слово. (Мы, любители дискуссий, ведем себя раскованней, подчас превращая свободный обмен мнений в то, что называется «гвалтом», так что со стороны можно подумать, будто мы ссоримся, а не беседуем; как видим, в метивтах вели себя иначе.) С избранием рава Натроя создалась абсурдная ситуация, при которой учитель не мог взять слова без разрешения ученика. Чтобы избежать общей неловкости, рав Аха покинул Пумбедиту и направил свои стопы в Святую землю, о переселении в которую давно мечтал. Еще до отъезда он завершил свой труд под названием «Шеилтот», составленный как комментарий к недельным разделам Торы, в который также входили решения многих алахических вопросов.

Приблизительно в эти же годы гаоном в Суре становится рав Йеудай. Жизни ему оставалось три года, поскольку избрали его в глубокой старости, но, несмотря на это, рав Йеудай успел оставить большой след в нашей истории. Задолго до своего избрания он приобрел имя крупнейшего ученого своего поколения. Слепой от рождения, он сам ничего не записывал, но ученики, жадно ловившие каждое слово учителя, конспектировали все его уроки и в первую очередь лекции по Талмуду. Причем, скорее всего, они делали записи прямо на полях свитков Талмуда. Свитки передавались следующим поколениям. Впоследствии некоторые незадачливые переписчики вклю­чили эти записи в талмудический текст, приняв их за восстановленные кем-то отрывки. По крайней мере так объясняется тот факт, что в некоторых старинных рукописях Талмуда содержатся строки и вставки, о которых достоверно известно, что они изначально не входили в текст самого Талмуда, а представляют собой объяснения рава Йеудая.

Так же записывались его решения по алахическим вопросам. Еще при жизни был составлен сборник «Алахот псукот» («Установленные законы»), легший в основу другого, очень важного кодекса законов, составленного другим мудрецом того же поколения, равом Шимоном Кайрой, который никогда не был гаоном. Кодекс назывался «Алахот гдолот» («Большие законы»). Любопытна методика автора: книга составлена по порядку трактатов Талмуда, но вся полемика опущена; по каждому вопросу приведены лишь точки зрения спорящих, а в конце автор сообщает решение этого спора (отсутствующее в Талмуде), причем опирается он на два ранних сборника — «Шеил­тот» рава Ахи и «Алахот псукот» рава Йеудая. Можно сказать, что «Алахот гдолот» раби Шимона Кайры — самое важное сочинение эпохи гаонов. Оно послужило основой практически для всех последующих алахических кодексов, на него сотни раз ссылались средневековые комментаторы Талмуда.

Но время подгоняет, мы мчимся сквозь эпоху вавилонских гаонов, отмечая только самые важные ее особенности и останавливаясь только на самых ярких именах. Возвращаемся к списку гаонов:

Прервем на минуту мелькание лет. С именем сурского гаона рава Амрама связано любопытное событие: впервые далекая община обратилась к нему с просьбой составить для нее молитвенник. Просьба пришла из Испании. До сих пор молитвы, которым детей учили с раннего возраста, произносились евреями всего мира наизусть. Со временем в отдаленных общинах возникли разночтения, приведшие к спорам по поводу порядка и формулировок некоторых молитв. Как во всех подобных случаях, обратились в вавилонские метивты. В результате рав Амрам составил по их просьбе Сидур, сборник молитв (сидур на иврите значит «порядок»). Его текст дошел до наших дней. По нему мы можем проследить, как испанский канон (нусах Сфарад ) берет свое начало в традиции вавилонских ешив.

Вернемся к списку гаонов:

Рав Малка «правил» всего месяц. После его смерти на метивту Суры обрушились серьезные испытания. За короткий срок ушло в лучший мир большинство мудрецов ешивы, так что «первые семь рядов» почти опустели. Уровень занятий заметно понизился, и ученики один за другим стали переходить в метивту Пумбедиты. В этом кризисе проявилось серьезное различие между двумя вавилонскими центрами Торы. Пумбедита находилась в районе, густо населенном евреями, а потому никогда не испытывала недостатка в мудрецах, способных занять место в «первых семи рядах». Приток новых учеников тоже никогда не ослабевал. Сура же находилась неподалеку от Багдада, в районе, где еврейское население было малочисленным, а ученики стекались в метивту только благодаря великому авторитету, которым славились ее руководители. Так было во времена Рава, рава Аши, рава Йеудая-гаона. Теперь же, когда достойного продолжателя не нашлось, многие ученики возвратились в родные края, поближе к метивте Пумбедиты, и там продолжили занятия. Со временем Сурская ешива настолько оскудела учениками и учителями, что мудрецы начали подумывать о ее закрытии.

В этот тяжелый для Суры период произошло немаловажное событие: было пересмотрено правило, по которому пожертвования распределялись между ешивами. До сих пор Сура, как более многочисленная, получала две трети всех поступлений. Но теперь первой по численности стала Пумбедита, и поэтому решили все делить поровну. Вы спросите, почему поровну, если в Пумбедите было больше учеников? Скорее всего потому, что мудрецы Вавилонии во что бы то ни стало хотели сохранить древнюю ешиву в Суре и надеялись, что лучшие материальные условия смогут привлечь туда больше учеников (сами сурские учителя были готовы довольствоваться тем, что имели, т. е. очень малым). Однако расчет не оправдался: материальные выгоды не прибавили учеников, которые предпочитали оставаться в Пумбедите из-за более высокого уровня преподавания. Так что на протяжении следующих тридцати лет Сура продолжала деградировать. Становилось понятным, что, если во главе ешивы не встанет выдающийся ученый, который был бы на голову выше современников, ешива обречена.

В дело вмешался лидер вавилонских евреев, рош галута, ему удалось уговорить принять пост гаона в Суре самого известного в еврейском мире мудреца — рава Саадию. Рав Саадия, живший в Египте, прославился не только глубочайшими познаниями в Талмуде. Хорошо разбираясь в тогдашней мусульманской философии, поэзии и естественных науках, он имел по тем временам самое широкое образование. Сегодня его назвали бы всесторонне образованным человеком. Но поистине мировую известность он получил благодаря своим сочинениям, в которых вел бескомпромиссную борьбу против караимов.

Сделаем небольшое отступление, чтобы выяснить, кто такие караимы. Основателем караимского течения в иудаизме (сначала течения, а потом и отделившейся секты) был амбициозный юноша из семьи рош галута по имени Анан. Обладая незаурядными способностями, он считал себя достойным претендентом на пост преемника своего отца. Но, рассматривая кандидатуры, оба гаона, чье мнение учитывалось при избрании, предпочли не Анана, а его младшего брата. В ответ на это оскорбленный Анан, сколотив группу сторонников, начал яростную борьбу против мудрецов и в конце концов дошел до полного отрицания Устной Торы, в том числе и Талмуда, провозгласив единственным источником истины текст Писания.

Рассказывают, что поначалу Анан боролся только против своего брата, причем боролся так беспощадно, что испугались даже багдадские власти. По распоряжению халифа его бросили в тюрьму по обвинению в подготовке бунта, поскольку он подрывал устои официальной еврейской общины, состоявшей из законопослушных граждан халифата. В темнице в ожидании приговора он сошелся с неким законоведом-неевреем, посаженным за какие-то грехи. Ловкий знаток всех тонкостей судопроизводства, тот подсказал Анану линию защиты: «Скажи судьям, что ты не являешься членом еврейской общины, поскольку исповедуешь не официальный иудаизм, а новую реформистскую веру. На расспросы судей, в чем заключается твоя новая вера, делай вот что. По всем спорным вопросам — а такие у евреев наверняка есть — занимай позицию, прямо противоположную той, что принята большинством. Так у тебя получится новая религия. С ее основными положениями ты познакомишься во время судебного заседания».

Анан так и сделал. Для пущей убедительности он заявил, что вообще отрицает Устную Тору и Талмуд, а потому является представителем принципиально нового религиозного направления. К своему удивлению, он был оправдан: суд явно не хотел вмешиваться в чужие религиозные споры. Появилась новая секта… Кстати, новая ли? Посмотрите внимательней, за идеей отрицания Устной Торы прячется знакомое лицо. Ну, конечно же, перед нами маска, которую надевали на себя противники Торы лет эдак восемьсот до этого, — ересь цадукеев.

Так или иначе, очень скоро Анан начал энергично сколачивать секту «прогрессивного иудаизма», пытаясь теоретически обосновать ее основные положения. Для этого он взялся выводить практические законы из прямого текста Торы, игнорируя Устную традицию. Кстати, по этой причине его последователи стали называться караим (по-русски караимы) — от слова кра, что означает Писание. Наибольшую известность получила караимская интерпретация стиха «Не зажигайте огня во всех ваших владениях в субботний день», из которого они вывели, что в Субботу нельзя не только зажигать огонь, но и использовать его, а поэтому члены секты обязаны в Субботу сидеть в темноте и есть холодную пищу.

Мы уже показали на множестве примеров, что, исходя из одного текста Торы без обращения к Устной традиции, невозможно понять, как практически исполняются многие заповеди. Караимы это положение игнорировали. Что значит невозможно? Тору надо понимать так, как она написана! Поэтому, чтобы найти хоть какую-то практическую трактовку стихов Торы, они были вынуждены прибегать к довольно вольному ее толкованию, что неизбежно приводило к разногласиям и путанице. Отрицая Устную Тору, они вводили новые толкования — по своему усмотрению. Они не видели в этом противоречия, хотя отрицание традиции, полученной по нашей цепочке, толкало их на создание своей собственной «традиции», отличавшейся от старой тем, что придумывалась людьми, а не шла от Синая.

В Вавилонии, где изучение Талмуда глубоко проникло во все круги еврейского населения, Анан и его последователи не могли рассчитывать на удачную пропаганду своих реформ. По этой причине первые караимские лидеры вскоре переехали в Эрец Исраэль и в Египет. Именно там они повели очень агрессивную и поначалу довольно удачную политику насаждения своего учения среди необразованного еврейства. Высшей точки своего взлета караимство достигло в Египте в конце девятого века. Вот тогда на борьбу с ним встал молодой ученый, рав Саадия, о котором мы начали говорить чуть выше. Пользуясь их собственным оружием — исследованием Писания и грамматики еврейского языка, — он разоблачал фальсификации их «ученых» и их демагогические выводы. Острая полемика с караимами прослеживается на многих страницах его ранних книг. Большая часть из его наследия утеряна, но кое-что дошло до нас. Это в первую очередь перевод Торы на арабский язык, комментарии к Торе и другим книгам Танаха, Сидур (второй после молитвенника, составленного равом Амрамом-гаоном), а также глубокий труд по грамматике еврейского языка, в котором впервые была сформулирована идея об уникальной корневой основе иврита.

Публичная деятельность рава Саадии и его сочинения нанесли по караимам мощный удар, от которого они уже не оправились. Влияние караимов пошло на убыль. Их репутация в глазах еврейской массы была окончательно подорвана, и они уже не могли открыто распространять свое учение среди евреев. Вскоре произошел окончательный разрыв. Караимы объявили, что у них нет ничего общего с еврейским народом. В каждом поколении их численность падала, так что на сегодняшний день во всем мире их насчитывается всего несколько тысяч человек. Действительно, не народ, а секта. Кстати, свое нежелание быть частью еврейской нации они пронесли сквозь века. Известны их послания русским царям, а также обращения к оккупационным немецким властям о том, что, мол, не надо их путать с евреями. И царям, и нацистам их объяснения показались убедительными. Так или иначе, караимы не испытали на себе ни положения о «черте оседлости», ни ужасов концлагерей.

Книги рава Саадии и его борьба против караимов принесли ему такую известность, что у глав вавилонского еврейства не было сомнений — только такой человек в состоянии спасти метивту в Суре. В 928 году рав Саадия принял приглашение и получил пост сурского гаона. За дело спасения метивты он взялся со всей энергией, какой ему было не занимать: приглашал мудрецов и учеников, налаживал занятия. Но, как видно, печальная судьба Суры была предрешена. Через два с половиной года вспыхнул конфликт между равом Саадией и рош галута Давидом бен Закай. Гаон отказался идти во всем на поводу у нетерпящего возражений рош галута, который пригласил его в свое время в Суру. В результате, Давид бен Закай разгневался и решил «разжаловать» непокорного гаона. Известно, что то был не первый случай, когда человек, занимавший пост руководителя вавилонских евреев, рош галута, вмешивался в назначение гаонов. В послании рава Шриры, упомянутом выше, можно найти много подобных примеров, однако до того ни разу еврейский властитель не прибегал к столь грубому вмешательству в дела ешив и метивт. Раньше были смещения, но не было борьбы партий, как на этот раз.

В любой области назначения и смещения на почетные должности часто приводят к недовольству среди кандидатов и подчас сопровождаются закулисной или даже открытой борьбой. Еврейский мир не являет собой исключение. Изучая послание рава Шриры, удивляешься не тому, что за четыреста лет эпохи гаонов в двух метивтах было произведено более ста назначений, а тому, что только в семи случаях назначение причинило обиду обойденным мудрецам. Но и в этих случаях обиженные не пытались опротестовывать результаты выборов или апеллировать «к верхам», не угрожали расколом и не устраивали войну фракций. В большинстве случаев, проглотив обиду, мудрецы продолжали работу в метивте. Пожалуй, только с равом Ахой из Шабхи произошло несколько иначе: он не принял старшинство над собой собственного ученика. Даже при самых откровенных вмешательствах очередного рош галута, освобождавшего кого-либо из гаонов, смещенные учителя и прочие мудрецы ешивы не делали из этого трагедии. Дело здесь не только в скромности и миролюбии. Уже отмечалось, что должность гаона в ешиве была почетной, но мало влияла на ход изучения Торы, а почести, оказанные не тому, кому нужно, не представлялись мудрецам достаточной причиной для конфликта с рош галута . Во всех случаях они предпочитали мир склокам и интригам.

И лишь в эпизоде с равом Саадией дело обстояло иначе, поскольку речь шла не о почестях, а о самом существовании метивты в Суре. Его отстранение, несомненно, вело к гибели Сурской метивты. А потому мудрецы встали стеной — никто из них не согласился принять пост гаона вместо рава Саадии. Тогда Давид бен Закай назначил гаоном молодого ученика по имени рав Йосеф. То был вызов мудрецам. И те этот вызов приняли, вступив в открытую борьбу против рош галута . Пользуясь их поддержкой, рав Саадия объявил об отстранении Давида бен Закай от должности руководителя вавилонским еврейством и назначил на пост рош галута его брата. С этого момента, впервые за сотни лет в истории гаонов Вавилонии, началась жестокая партийная борьба. Многим влиятельным багдадским евреям и раньше не нравилось поведение смещенного главы и его отношение к великому раву Саадии, но вместе с тем они понимали, что в лице Давида бен Закай они лишаются умного и искусного политика, умеющего защищать еврейские интересы, в то время как его брат, не будучи сильной личностью, абсолютно не годится на пост рош галута . Некоторые из состоятельных семей решили подкупить багдадского халифа, чтобы тот поддержал Давида бен Закай. В результате раву Саадии пришлось покинуть Суру.

В изгнании он написал самую значительную из своих книг — «Эмунот вэдеот». То был первый труд, посвященный мировоззренческой стороне иудаизма. Время его написания совпало с эпохой небывалого культурного расцвета, переживаемого странами ислама. Везде открывались университеты, правители поддерживали развитие наук и поэзии, на арабский язык переводились книги греческих философов (особой популярностью пользовалась школа Аристотеля), было положено начало развитию арабской философии. Влияние этого расцвета ощутили и евреи Востока. И тут они впервые столкнулись с вопросом, для старых времен неактуальным: каковы отношения между Торой, с одной стороны, и наукой и философией, с другой? Оказалось, что для решения поставленного вопроса не было человека более подходящего, чем рав Саадия. Написанная им книга стала основополагающей в этой области на многие поколения. На нее ссылались и ее использовали в своих построениях все ведущие еврейские мыслители средневековья — Ибн Эзра, Рамбам и др. Ее положения иногда принимались ими, иногда они полемизировали с нею, но всегда они признавали, что автор, ее создавший, — гений.

Постепенно буря вокруг рава Саадии улеглась. Воюющие стороны поняли, что ничего, кроме вреда, в результате этой ссоры не выйдет. Влиятельные багдадские евреи, которые ранее поддерживали Давида бен Закай, предложили тому найти пути примирения с великим гаоном. В конце концов мудрец вернулся в Суру. Но было поздно — годы борьбы и скитаний сломили его дух и подорвали здоровье, и в 942 году он скончался в возрасте шестидесяти лет. После его смерти метивту в Суре, существовавшую семьсот лет, уже ничто не могло спасти, и вскоре она окончательно закрылась. Так завершилась одна из самых славных страниц еврейской истории.

Куда мы направимся теперь? Возвращаемся в Пумбедиту. Обнаруживаем ее вполне преуспевающей, погружен­ной в серьезные занятия под началом гаонов. Про­должаем список последних с того места, где мы остановились:

Мы привели список рава Шриры до конца. Остановимся на последних пяти строчках. После смерти рава Аарона выбор мудрецов ешивы пал на рава Шриру, сына предыдущего гаона. Ему не было равных ни в знаниях, ни в силе личности. Но рав Шрира отказался возглавить метивту в пользу старейшего из мудрецов, рава Нехемии, и только после смерти последнего согласился стать гаоном Пумбедиты.

В нелегкое время заступил на свой пост рав Шрира. Багдадский халифат, бывший некогда огромной империей, растерял почти всех своих вассалов и с трудом удерживал власть в Междуречье. Ослабление внешнеполитических позиций Багдада отрицательно сказалось на внутреннем положении в стране. Как всегда, первыми от этого пострадали евреи… Власти, прежде настроенные по отношению к ним вполне сносно, с некоторых пор стали косо смотреть на их автономию. Терял свое былое значение пост рош галута, превращаясь в обычную чиновную должность в рамках багдадской администрации. Общее ухудшение положения и постепенное лишение всех свобод привели к началу эмиграции из Вавилонии. Евреи подались туда, где их охотно принимали, — в Северную Африку и Испанию. В течение нескольких десятков лет создалась новая ситуация, при которой основная масса еврейского населения мира переместилась далеко на запад, покинув берега Тигра и Евфрата. И все же еще долгое время, в основном благодаря личности рава Шриры, Пумбедита продолжала оставаться духовным центром мирового еврейства. Мудрость и величие этого человека притягивали к себе лучших учеников, которые съезжались к нему в метивту, несмотря на ее тяжелое материальное положение. Пожертвования оскудевали с каждым годом — но метивта стояла вопреки всему.

Она работала. Многочисленные еврейские общины посылали в нее сотни самых разных вопросов, и по поводу каждого принималось исчерпывающее решение. Наиболее интересным из этих вопросов нам с вами, несомненно, покажется тот, что пришел из Кайруана, города в Тунисе, где тогда еще чувствовалось влияние отрицавших Устную Тору караимов. Понимая, что вся сила Устного учения заключена в непрерывности следования его традиции от Синая, караимские пропагандисты однажды додумались до утверждения, на которое, по их мнение у раввинов не найдется достойного ответа. Они заявили, что да, традиция существовала, но она прервалась в эпоху пророков, а то, что преподносится под видом учения танаев и амораев, все это попросту выдумка так называемых мудрецов Талмуда эпохи разрушения Второго храма. Смущенные кайруанцы попросили гаона проследить преемственность поколений ученых Торы. Ответом и послужило то знаменитое послание рава Шриры, которое мы постоянно используем, приводя из него имена восстанавливаемой нами цепочки передачи Устного учения. В своем послании рав Шрира не упускает ни одного важного имени, не забывает ни один город, не пренебрегает ни одной датой. Настало время признаться перед читателями, что этот знаменитый труд послужил прообразом нашей книги, вся цель которой полностью совпадает с задачей, поставленной равом Шрирой, — выяснить преемственность поколений. Выяснить и продолжить, поскольку после эпохи гаонов до наших дней прошло ни много ни мало тысячелетие… Остается молить Б-га, чтобы мы не отклонились в сторону от замысла великого гаона.

Подобно каменной стене, о которую разбиваются морские валы, стоял рав Шрира во главе Пумбедитской метивты. Более тридцати лет занимал он свой пост. Но тучи сгущались, и однажды разразилась катастрофа. В 997 году, воспользовавшись клеветническим доносом, халиф велел казнить мудреца, лишь немного не дожившего до своего столетнего юбилея.

Место гаона занял сын рава Шриры, рав Ай… Известна поговорка: «На детях великих людей природа отдыхает». Другими словами, величие и таланты не передаются по наследству. Но в семье рава Шриры это правило не сработало. Проявил себя другой закон, о котором мы как-то упоминали: каждая эпоха заканчивается появлением необычайно яркой личности — подобно догорающей свече, которая вспыхивает перед тем как погаснуть. Вспомните, так было с раби Йеудой Анаси, с равом Аши. Так произошло и в конце эпохи вавилонских гаонов, завершить которую выпало раву Аю.

Ему, ни в чем не уступавшему своему отцу, выпала судьба быть практически последним из вавилонских гаонов. Впоследствии его называли Агаон, с определенным артиклем (Мудрец — с большой буквы). И все же при всем своем величии ему удалось лишь поддержать угасающую ешиву, но не вдохнуть в нее новую жизнь. Хотя и это было немало, поскольку, как и отца, Всевышний наделил его удивительным долголетием: рав Ай умер в 1038 году девяноста девяти лет от роду. Через два года его преемник, рав Хизкия, обвиненный властями во всех возможных преступлениях против государства и человечества, был брошен в тюрьму. Метивта в Пумбедите окончательно закрылась, просуществовав в общей сложности почти восемь столетий. В отличие от Суры, она на протяжении всего этого времени работала непрерывно — за исключением тридцати лет беспорядков (558—589), когда занятия были перенесены в Пируз-Шабур.

С закрытием Пумбедитской ешивы заканчивается полуторатысячелетняя история Торы в Вавилонии, начавшаяся еще до разрушения Первого Храма, когда еврейские мудрецы были переселены царем Невухаднецером из Иерусалима на далекую чужбину. Из этих пятнадцати столетий в течение 850 лет Вавилон по праву считался бесспорным центром изучения Торы. От завершения Мишны и до рава Ая-гаона ешивы Суры и Пумбедиты были сердцем жизни народа, разбросанного по всему свету. «Творец сделал милость Израилю, установив ешивы в Вавилоне», — так говорили мудрецы. В то время как их собратья на родине изнывали под сапогом римских легионеров и под крестом «религии любви», вавилонские евреи в обстановке мира и спокойствия ковали духовное оружие нашего народа — Талмуд. Теперь, оглядываясь назад в глубь истории, мы видим, каким образом Провидение хранило вавилонские ешивы сотни лет: сколько ни старались упрямые римляне сломить Парфянское царство и пробиться в Междуречье, — из этой многовековой попытки, ставшей для Рима своего рода навязчивой национальной идеей, ничего не получилось.

Но всему приходит конец. Пробил час и для вавилонских ешив. Строго говоря, он пробил еще лет за семьдесят до их окончательного закрытия, и только благодаря величию рава Шриры и рава Ая-гаона удалось задержать падение центров Торы в Вавилоне. Причем можно назвать счастливым удивительное долгожительство их обоих. Так проявляется участие Провидения в делах нашего мира: пока не было готово новое пристанище для Торы, вавилонские академии стояли; но как только подготовка по переводу центров в Европу завершилась — ешивы Двуречья прекратили существование.

* * *

Рассказывают такую историю, происшедшую при жизни рава Шриры-гаона. Из одного итальянского порта отплыл корабль, на борту которого среди прочих пассажиров находились четверо еврейских мудрецов: раби Моше (с сыном Ханохом), рабейну Хушиель и рабейну Шмарьяу; имя четвертого неизвестно. В пути корабль был задержан военным судном, пиратствующим в тех водах, и всех пассажиров взяли в плен в надежде на выкуп. Наших мудрецов продали в разных портах: раби Моше вместе с сыном — в Кордове, рабейну Хушиеля — в Кайруане (Тунис), а ра­бейну Шмарьяу — в Александрии (Египет). Там еврейские общины выкупили их, следуя заповеди, согласно которой мы обязаны выкупать пленников, попавших в руки пиратов, бандитов и солдат. И очень скоро освобожденные мудрецы встали во главе трех самых больших общин Европы и Северной Африки…

Этот рассказ приводит в своей книге еврейский историк Авраам ибн Дауд. Жил он в Испании, при маврах, поэтому настоящее его имя, как вы понимаете, было Авраам бен Давид, но известен он нам, как и многие другие еврейские мудрецы, под анаграммой своего имени; в данном случае — Раавад. (Поскольку был еще один ученый с тем же именем, то нашего историка принято называть Раавад Первый.)

В рассказе, который он приводит, не указано, откуда были родом четверо плененных мудрецов и что привело их на борт корабля, отплывавшего от берегов Италии. Сейчас мы увидим, что эти обстоятельства немаловажны. Причем исследователи придерживаются двух противоположных мнений.

Первое мнение гласит, что все четверо были учениками рава Шриры-гаона, а в доказательство приводится одно из его посланий (посланное, кстати, именно в Египет), в котором упомянут некий рабейну Шмарьяу. Путешествие было предпринято ради сбора пожертвований для оскудевшей Пумбедитской ешивы. Америку тогда еще не открыли, за пожертвованиями ездили в богатые еврейские общины Италии и Испании.

Второе мнение: четверо мудрецов — родом из Италии, а целью их путешествия была ахнасат кала . Под последним выражением понимается либо сбор денег для невест-бесприданниц, либо подготовка какой-то важной свадьбы, ради которой стоило пуститься в далекое морское путешествие.

Нет ничего удивительного в том, что в конце эпохи гаонов крупные талмудисты обнаруживаются не только в Вавилонии. Италия издавна славилась своими центрами изучения Торы, — не такими крупными, как в Вавилоне, но достаточно известными. Среди ее ученых был ряд выдающихся исследователей Торы, — например, рабейну Клонимус, о котором известно, что его переезду из Италии в Германию способствовал Карл Великий, назначивший его главой еврейской общины города Майнц (про­изошло это около 800 года).

Так или иначе, из рассказа Раавада следует, что появление «четырех пленников» произвело переворот в тех общинах, которые их выкупили. Сказав «переворот», мы вовсе не имели в виду, что в Испании и Северной Африке того времени Тора изучалась и преподавалась не на высоком уровне. Уровень был достаточно высок, о чем свидетельствует хотя бы уже упомянутая нами переписка кайруанских мудрецов с вавилонскими гаонами. Также достоверно известно о крупной ешиве, открывшейся в Кордове в 948 году. (После Реконкисты ее назвали Ла Примера Академия, Главная Ешива.) Так что были на Пиренеях мудрецы, прилежно изучавшие со своими учениками Талмуд и оживленно переписывающиеся с гаонами Вавилона, на суд которых представлялись все текущие вопросы (до нас дошли тысячи посланий гаонов в страны Северной Африки и Испанию). Но в этой близости к вавилонским ешивам был и свой недостаток: испанские мудрецы не привыкли самостоятельно получать из Талмуда ответы на сложные алахические вопросы, ибо всегда знали, что самый компетентный и полный ответ можно получить в виде письма от гаонов, «сидящих на стуле, на котором сидел еще рав Аши». В испанских ешивах учили Талмуд и учили… послания гаонов. Теперь мы можем понять возбуждение мудрецов, когда к ним явилось «живое послание» в виде ученика рава Шриры, несущего в себе всю богатейшую традицию вавилонских ешив!

Но даже если правы исследователи, утверждающие, что «четверо пленных» были родом из Италии, то и тогда вполне объяснимо возбуждение, связанное с их появлением. Известно, что итальянские ученые не находились в такой зависимости от гаонов, как ученые испанские, поскольку регулярной переписки между христианской Италией и Багдадским халифатом в ту эпоху просто-напросто не существовало. Скорее всего, Вавилонский Талмуд проник в Европу не напрямую из Вавилонии, а через Эрец Исраэль. Если так, то традиция гаонов в области алахи туда не дошла. Поэтому итальянские мудрецы были вынуждены разработать свой метод аналитического изучения Талмуда, с помощью которого можно было выводить алахические решения непосредственно из талмудической полемики (тот самый метод, который мы находим в более поздних трудах Раши и «тосафистов» и который позволяет решать вопросы, не освещенные Талмудом, исходя из логики его рассуждений в аналогичных случаях). Понятно, что ознакомление с эффективной системой изучения, отличной от метода гаонов, не могло не произвести колоссального впечатления на испанских мудрецов и не дать сильнейший толчок развитию Торы в странах Магриба, западной оконечности исламского мира (на иврите и по-арабски Муграб).

Но оставим в стороне полемику на тему, откуда прибыли наши «четверо пленников» — из Вавилонии или Италии. Главное, что своим появлением они произвели настоящий переворот в духовной жизни тех общин, которые их выкупили из рук пиратов. Многочисленные ученики «пленников» возвели новый дом для Торы в Северной Африке и Испании. Теперь уже можно было безбоязненно расстаться со старым добрым пристанищем в Вавилонии…

Всевышний наделил рава Шриру и его сына, рава Ая, долголетием. Не будь этих двух ученых — давно бы закрылась ешива в Пумбедите. Но корабль с «четырьмя пленниками» еще не отплыл от итальянских берегов, и надо было «продлить жизнь» последней на востоке академии. Лишь когда на западе был подготовлен новый центр изучения Торы, закончилась вавилонская часть нашей цепочки. Однако сама цепочка не прервалась!