Мусар ешивы Новардок 16. Рав Гершон Либман

Рав Гершон (1905-1997 гг.) родился в местечке Острополь (Украина) в семье Сквирских хасидов Авраама Хаима и Леи Беленьких. Родители рава Гершона были очень добрыми людьми с мягкими еврейскими сердцами. После долгого рабочего дня реб Авраам всегда заходил в Дом Учения, где изучал Шальхан Арух, каждый параграф которого стремился исполнить в своей жизни, и его любимую книгу Мусара «Ховот Алевавот». В этом доме, полном чистой веры, трепета перед Небесами и любви к Б-гу, родился и воспитывался рав Гершон. После незаконного перехода российской границы для получения местных документов ему пришлось изменить свою фамилию на Либман.

Сильнейшее стремление к Торе еще в юные годы привело рава Гершона в Бердичев в ешиву рава Шмуэля Вайнтройба, возвышенный образ которого оказал на него неизгладимое впечатление, и пути Новардока сделали его человеком Мусара. Он принял решение продолжать изучение Торы все дни своей жизни. Рав Гершон не удостоился лично увидеть рава Йосефа Юзла Горовица, но всей душой воспринял путь Новардока от его ближайших учеников: полное отречение от материального и стремление к духовному, исправление качеств души и упование на Небеса.

После социалистической революции в России во время преследования большевиками религиозных евреев он вместе со своими товарищами незаконно перешел советскую границу и учился в ешиве «Бейт Йосеф» в Белостоке. В начале Второй мировой войны, когда Белосток был захвачен германской армией и часть ешивы отправилась в Литву, рав Гершон Либман остался на месте. Спустя неделю после германской оккупации Польши произошло выравнивание границ, немцы передали Белосток Советскому Союзу, и он вошел в состав Белоруссии. С приходом советской власти начались преследования и депортации лиц, неугодных властям. Тогда все оставшиеся раввины и ученики ешивы покинули город и направились в Литву. Вначале они остановились в Вильне, а затем расположились в Биржай.

В 1940 г. наступили сравнительно спокойные времена, и рав Гершон решил создать семью, чего не успел сделать прежде из-за своих многочисленных забот о народе Израиля. Он женился на дочери местного коммерсанта госпоже Рахель и поселился в Вильне, где сразу же открыл свою ешиву, как поступал практически каждый выходец из Новардока. Их свадьба состоялась в Вильне, в ней приняли участие все учителя ешив Новардок. Бракосочетание провел раввин Вильны рав Хаим Ойзер Гродзенский.

После оккупации и присоединения Литвы к Советскому Союзу начались коммунистические репрессии. Тогда в ешивах Новардок из Арон Акодеш были вынесены свитки Торы, и все ученики поклялись, что не оставят веру своих отцов ни при каких самых страшных испытаниях, которые только могут выпасть на их долю. Рав Гершон Либман обратился к раввинам других ешив в Литве, чтобы их ученики так же, как он и его товарищи дали клятву, держа в руках свитки Торы. Однако его предложение не было принято, и ему ответили: «Другие ешивы не достигли духовного уровня Новардока».

В Вильне рав Гершон сразу же проявил себя в качестве духовного лидера. Однажды в шаббат на железнодорожном вокзале остановился товарный состав, вагоны которого были забиты людьми, отправляемыми в ссылку в глубины России. Рав Либман узнал, что среди депортируемых находятся евреи, лишенные всего и в том числе теплой одежды, без которой они не смогли бы перенести сибирские морозы. Он тут же побежал в Хоральную синагогу, в которой молились состоятельные жители города, и прямо посреди шаббата организовал сбор средств. Прежде чем поезд тронулся с места, он успел принести собранные им вещи и деньги еврейским заключенным. Это помогло им добраться до места ссылки и не умереть в дороге от голода и болезней.

После оккупации Литвы Германией рав Гершон несколько раз чудесным образом спасался во время многочисленных массовых убийств в Понарах, находясь среди евреев, ведомых на уничтожение. Его супруга рабанит Рахель, да отомстит Всевышний за ее кровь, погибла в одной из первых акций. В Виленском гетто рав Либман основал подпольную ешиву «Бейт Йосеф», в которой сразу же начали изучать Тору 30 человек. За ними потянулись другие евреи, которые после тяжелого рабочего дня заходили в ешиву Новардок, дабы провести несколько счастливых часов за священными книгами и услышать урок Мусара раввина, принявшего знание Торы от ближайших учеников Сабы из Новардока.

Раввин ходил по улицам гетто, беседовал с евреями и привлекал их к изучению Торы, заботился о них, как отец о своих сыновьях, и был предан им всей душой. Ешива существовала все три года, вплоть до ликвидации Виленского гетто. Этот Шатер Торы духовно поддерживал узников, даже далеких от соблюдения заповедей. В праздники и особые дни еврейского календаря многие евреи приходили в ешиву, где их сердца испытывали радость, и хотя бы ненадолго притуплялась горечь утрат и выпавшие на их долю страдания. Видя значимость ешивы для жителей гетто, юденрат освободил ее преподавателей от принудительных работ и выдал им продовольственные карточки.

Упование рава Гершона на Небеса нисколько не пошатнулось во время страшного декрета. Он был совершенно уверен, что ни с одним творением не произойдет ничего дурного, если на то не будет согласия свыше. Во время одной из акций в Виленском гетто он был схвачен литовскими полицаями и отправлен в Лукишскую тюрьму, откуда узников вывозили на уничтожение в Понары, и снова в его жизни произошло чудо…

В Вильне была швейная фабрика, в которой евреи были принуждены шить обмундирование для германской армии. Производством в ней руководил Ицхак Глазман, которому удалось спасти многих евреев от гибели в расстрельных ямах. В тот день Ицхак Глазман в сопровождении немецкого солдата шел по городу, чтобы взять необходимые для фабрики материалы. Однако вместо того, чтобы пойти на склад, он свернул в сторону тюрьмы. Немецкий солдат спросил его, куда тот направляется, на что он ответил: в тюрьму попали несколько опытных портных, которых необходимо освободить для того, чтобы фабрика справлялась с данными ей заказами. В застенках Лукишкес Ицхак Глазман встретил рава Либмана, с которым не был знаком прежде, но увидев свечение его глаз, взял его с собой и спас от гибели. После войны рав Гершон оказался в Америке и в одной из синагог встретил Ицхака Глазмана, которому тоже посчастливилось выжить. Тогда в присутствии всех собравшихся раввин объявил, что этот человек спас его от смерти.

Ликвидация Виленского гетто 23 сентября 1943 г. завершила историю этого великого для еврейского народа города, снискавшего себе название «Литовский Иерусалим». Узников вывели из оцепленного немецкими солдатами и их литовскими пособниками гетто и провели селекцию: одних —   направо, других — налево. В течение всей ночи их держали в открытом дворе костела, расположенного на улице Субачаус, под проливным дождем и сильным ветром. На следующий день в пятницу 24 сентября 1943 г. некоторых отправили в вагонах для перевозки скота в лагеря смерти, других — в рабочие лагеря Латвии и Эстонии.

Рава Гершона Либмана вместе с сотнями других евреев поместили в поезд, направлявшийся в Понары. В месте назначения состав остановился, и его окружили солдаты. Узники поняли, что наступил их последний час. Приближался шаббат, и рав Гершон обратился к собранным в тесном вагоне людям со словами: «Евреи, приближается святой шаббат. Прежде, чем враг поведет нас на уничтожение, давайте прочтем Кидуш». Кто-то протянул ему кусок хлеба, и раввин произнес слова вечности: «И были завершены Небеса и земля, и все их воинство…»^[1] Как только он закончил Кидуш, произошло необъяснимое: поезд начал движение в обратную сторону. По-видимому, проникновенная молитва достигла Небес, изменив планы нацистов.

После ликвидации Виленского гетто рав Либман вместе с другими уцелевшими к тому времени евреями был переведен в рабочий лагерь, находившийся в Эстонии. Он не пал духом, продолжал свое служение Небесам как в былые времена и поддерживал своих братьев словом Мусара, проистекающим из чистого еврейского сердца. Его упование на Небеса и непоколебимая вера придавали многим евреям силы выстоять в выпавших на их долю несчастьях, самым страшным из которых была потеря близких. Тогда в условиях тяжелейших испытаний и горьких страданий перед глазами каждого раскрылись духовные силы раввина.

Первой остановкой в многочисленных невольных скитаниях рава Гершона был лагерь в Эстонии, где он был задействован на принудительных работах. Однако в те дни, когда зловещая тьма окутала землю, он определил для себя совсем другую работу — служение Небесам. Рав Либман изначально принял решение: не позволить нацистским убийцам отклонить его от Торы. На протяжении всего времени пребывания в лагерях рав Гершон ни разу не пропустил молитвы, накладывания тфилин и не нарушил шаббат, за что его неоднократно жестоко избивали. Для всех евреев, вместе с которыми рав Гершон Либман находился в концлагерях, он был символом несгибаемой духовной силы мудреца Торы. По вечерам вокруг него собирались многие евреи, и он давал уроки, поддерживавшие души обреченных. Тогда они ощущали себя в Доме Учения Новардок и забывали хотя бы на время о том, что находятся в неволе.

Даже во время тяжелых работ мысли раввина были всецело сосредоточены на изучении Торы. Он по памяти повторял страницы Талмуда и размышлял над словами наших мудрецов. Не раз случалось, что за соблюдение заповедей его избивали надсмотрщики и конвоиры, однако он продолжал следовать своим путем в святости. От полученных травм рав Гершон страдал на протяжении всей своей жизни, однако неуклонно следовал Учению Мусар. И если голодом и изнурительными работами нацистам удалось ослабить его тело, они не смогли сокрушить его душу, величие которой раскрылось тогда в полной мере. Он никогда не съедал до конца свою пищу, оставляя примерно четверть для других. Несмотря на царивший в лагере голод, вначале никто не соглашался принимать часть его порции, но поскольку понимали, что она будут выброшена, то решили доедать оставленное раввином по очереди. На вопросы, почему он так поступает, рав Гершон отвечал: «Я не хочу позволить голоду властвовать над собой». Узники лагеря видели в нем ангела Г-спода, пребывающего среди них. Перед их глазами исполнились слова пророка Малахи: «Если учитель подобен ангелу Б-га Воинств, пусть ищут Тору из его уст»^[2].

Советская армия продвигалась, приближая неотвратимое поражение Германии в войне, из-за чего рабочие лагеря закрывались. Часть узников нацисты уничтожали на месте, а остальных перевозили вглубь Германии. Рав Гершон Либман оказался в другом лагере, условия в котором были еще хуже, чем в Эстонии. Нацисты отобрали у евреев те немногие священные книги и тфилин, которые им еще удалось сохранить к тому времени. Рав Гершон договорился с рабочими, имевшими доступ в складское помещение, чтобы они достали для него тфилин в обмен на его ежедневную порцию хлеба. Благодаря ему многие узники этого лагеря, уже долгое время лишенные тфилин, получили возможности исполнить эту дорогую сердцу каждого еврея заповедь. Некоторое время спустя ему даже удалось достать небольшой свиток Торы, по которому они читали недельные главы.

Совершенно сверхъестественные события, раскрывающие Б-жественное Провидение, происходили на протяжении всей жизни рава Либмана, и в том числе в концлагерях, о чем позже, в основном в дни постов, он немного рассказывал своим ученикам. Однажды нацисты загнали в грузовик группу евреев, среди которых был также рав Гершон, чтобы вывезти их на расстрел. И вот, в последнюю минуту перед отправлением подошел офицер и сказал, что там слишком много людей, выбрал рава Гершона и вывел его из машины. Так в очередной раз раввин чудесным образом спасся от смерти. Нацисты не смогли затушить пламя любви к Б-гу, пылающее в его сердце. Всю оставшуюся жизнь рав Гершон видел себя «головней, спасенной от огня», и считал, что его единственная задача — служение Б-гу и привлечение к Торе других евреев.

Из рабочего лагеря в Эстонии рав Либман был переведен в Штутгоф (Польша) и далее в Берген-Бельзен (Германия), где был освобожден армией союзников. Вскоре это страшное место посетил американский генерал. Он увидел там рава Либмана, который был всецело погружен в изучение священной книги. Возвышенный образ раввина в полосатой одежде узника произвел на генерала большое впечатление. Он подошел к нему и спросил: «Чего вы теперь хотите?» — «Основать ешиву!», — ответил раввин. «А где?» — «Здесь!» «А кто будет во главе ешивы?», — спросил офицер. «Я», — сказал раввин. «А кто будет в ней учиться?» «Я», — снова ответил раввин. «А в чем еще вы нуждаетесь?», — спросил генерал. «Больше ни в чем!», — ответил рав Гершон.

Таковы были образ жизни, пути мышления и любовь к Б-гу великого мудреца Торы, и за ним всегда тянулись люди. Через несколько дней в его ешиве было уже 50 человек, в том числе и дети, которые за годы войны забыли еврейские буквы, и он начал обучать их заново. Все больше евреев, спасшихся от Катастрофы, присоединялись к раву Гершону, и ешива «Шеарит Исраэль» — «Остаток Израиля» переехала в город Цельсхайм, расположенный возле Франкфурта-на-Майне.

Рав Гершон Либман обратился к мировому еврейству с просьбой о поддержке ешивы, воздвигнутой на земле Германии, уничтожившей не только евреев Европы, но и знание Торы, передаваемое нашими мудрецами из поколения в поколение. Вот его слова:

«Священная ешива “Шеарит Исраэль”, Берген-Бельзен, 5 Кислева 1946 год.

Нашим учителям и раввинам, великим в знании Торы!

Несомненно, вам уже известно, что в месте страдания и тени смерти — в лагере Берген-Бельзен была основана ешива. После дней гнева и уничтожения, случившегося с нами, мы — остатки учеников литовских ешив в Польше — создали убежище для духовной жизни молодого поколения, чтобы вернуть его к путям Г-спода и поместить под сень Б-жественного присутствия. После уничтожения европейского еврейства мы основали первую ешиву, количество учеников которой уже превышает сто человек. Эти люди — уроженцы Польши, Румынии, Венгрии и Литвы, спасшиеся из концентрационных лагерей проклятой Германии, провели долгие годы без Торы и веры. Несмотря на тяжелые условия, в которых мы находимся, в наших сердцах не погасла искра Священной Торы, но все больше разгорается, становясь источником яркого света. На земле, пропитанной кровью многих тысяч святых мучеников, пробивается Б-жественный свет старого Дома Учения, продолжающего изучение Торы, как это было в прежние дни до страшного гнева.

В течение пяти месяцев своего существования ешива на удивление стремительно развивается. У посетителей наворачиваются слезы на глазах от чудесной картины, раскрывающейся перед ними. Они не могли поверить, что после ужасных событий увидят такой Шатер Торы. Мы сами изначально не предполагали, что за короткое время сможем настолько повлиять на молодежь нашего народа после всех духовных потрясений и тяжелейших испытаний, выпавших на их долю в концентрационных лагерях. В ешиве они укрепились духом и обрели силы продолжить изучение Торы и вернуться к величию нашего народа. Они жаждут пить из источника вечности, и днем, и ночью с небывалой усидчивостью занимаются Торой в духе Мусара, так что отпечаток долгих лет войны исчезает с их одухотворенных лиц. Эти молодые люди, чудом выжившие в лагерях уничтожения, создали вокруг себя возвышенную духовную атмосферу, освящая этим Б-жественное имя. Не раз случалось, что юноши народа Израиля, проходя возле ешивы и слыша голоса изучающих Тору, плакали, вспоминая свое прошлое и традицию своих отцов, и в их сердцах пробуждалось желание войти в стены Дома Учения.

В эти дни произошло достойное внимания событие. Семнадцатилетний мальчик из местечка возле Барановичей, который скрывался в годы войны в Беловежских лесах и сражался с жестоким врагом — проклятыми немцами, оказался в лагере Берген-Бельзен и пришел в ешиву. Первый раз в жизни он исполнил заповедь возложения тфилин и стал одним из ее учеников.

Нам предстоит огромная работа по решению самых насущных вопросов. Если мы не устремимся к действию, то не исполним своей обязанности спасти души молодого поколения, колеблющегося в выборе жизненного пути. Необходимо собрать вместе опустошенных и одиноких евреев из разных лагерей, разбросанных по всей Германии, Польше и Румынии. Очень важно пробудить свет в их сердцах, сломленных и разбитых горем и выпавшими на их долю несчастьями, и собрать их в стенах ешивы.

Многие из них пришли к постижению: «Нет ничего, кроме Торы этой…» и хотят посвятить все свои дни изучению Б-жественной мудрости. Некоторые из них потеряли своих жен, другие дошли до возраста создания семьи, и им необходимо помочь материально. Этот вопрос еще более остро стоит у осиротевших одиноких скромных девушек, поскольку у них нет средств, как в былые времена. Истинным милосердием будет помощь юным праведницам из «Бейт Яаков», чтобы, не дай Б-г, они не попали под влияние недостойных людей. На вас лежит обязанность позаботиться об их настоящем и будущем.

Одинокие и осиротевшие, без какой-либо помощи, мы стоим на страже, чтобы исполнить последнее завещание наших святых учителей и товарищей. За пять месяцев существования ешивы до сего дня мы не получили ни одной мелкой монеты… Мы просим вас помочь нам не только материально, но и поддержать нас, испытывающих безграничные страдания и осиротевших, словами утешения.

Мы представили вам ситуацию такой, как она есть, чтобы вы могли определить возложенную на вас ответственность. Надеемся, что эти слова не оставят нас без вашего внимания, и вскоре наши дорогие учителя, несомненно, помогут исполниться чаяниям наших сердец.

Подписывающие с благословением Торы, дирекция ешивы:

Гершон Либман, Йоэль Меир Поташевич».

Еврейский мир не оказался равнодушен к обращению евреев, спасшихся от огня Катастрофы, и оказал им феноменальную поддержку. В 1948 г. ешива «Бейт Йосеф» рава Гершона Либмана перебралась во Францию, где вскоре превратилась в царство Торы. Во многих городах было основано более сорока образовательных центров для евреев всех возрастов и школ для мальчиков и девочек. В то время началась массовая еврейская эмиграция из Северной Африки во Францию, и возникла угроза того, что в стране вседозволенности и полного отсутствия нравственных границ молодое поколение окажется перед опасностью отдаления от Торы.

Еврейская община Франции, большая часть которой была уничтожена во время Катастрофы европейского еврейства, не могла обеспечить духовную абсорбцию столь большого количества евреев восточного происхождения, отличающихся своими обычаями и ментальностью. Рав Гершон Либман поставил перед собой задачу привлечь как можно больше детей эмигрантов в созданную им систему образования.

После Катастрофы, унесшей жизнь жены рава Гершона, он женился во второй раз на г-же Адассе, которая прошла вместе с ним долгий путь, посвятив себя служению Общине Израиля. Рабанит Адасса происходила из состоятельной религиозной хасидской семьи, проживавшей в Венгрии. Все ее близкие погибли в Освенциме; ей единственной было суждено спастись. Еще находясь в концлагере, она приняла на себя обязательство: если ей будет суждено выжить, то она напишет тринадцать свитков Торы в память о ее ближайших родственниках. После Катастрофы она никогда не покупала себе новую одежду, проживала в предельно стесненных условиях в небольшой пристройке к зданию ешивы, избегая всяческих излишеств и отказываясь даже от самого необходимого, и все деньги, которые оказывались в ее руках, отдавала переписчикам Торы. За свою жизнь рабанит успела изготовить десять свитков, которые были внесены ею в различные Дома Учения и Молитвы. Последний — одиннадцатый свиток был завершен уже после ее кончины. У рава Гершона не было детей, и он относился к ученикам как к своим детям. Многие люди из разных стран мира приезжали во Францию для того, чтобы увидеть возвышенный образ рава Гершона Либмана и услышать из его уст слово Мусара.

Когда его попросили записать свои воспоминания о страшных днях гнева, он ответил: «Некоторые люди описывают историю, другим же было определено с Небес делать историю». Рав Гершон Либман покинул этот мир в глубокой старости 29 Адара (I) 1997 г. в окружении множества своих учеников.

Перезахоронение Сабы из Новардока

11 Сивана 1963 г. тысячи евреев приняли участие в перезахоронении рава Йосефа Юзла Горовица на место его окончательного упокоения в Святой Земле на раввинском участке кладбища «Ар Аменухот» в Иерусалиме. В своей прощальной речи рав Авраам Яфен — зять Сабы из Новардока и наследник его Учения — привел слова наших мудрецов о молитве «Алель»: «“Море увидело и отступило…”^[3] Что увидело море, расступившись перед сыновьями Израиля, чтобы они прошли посуху на пути в Землю Израиля? — Море увидело гроб Йосефа, который выстоял во множестве испытаний, сохранив свою праведность, и отступило. И вот перед нами еще одно чудо Йосефа — рава Йосефа Юзла, останки которого были перевезены сюда для обретения им вечного покоя после бесчисленных скитаний, которые ему пришлось перенести: Мемель, Ковно, Новардок, Гомель, Киев — это лишь центральные вехи в его жизни — станции, на которых останавливался он и основанная им ешива. На еврейском кладбище в Киеве находилась могила великого учителя, который не подвергался влиянию никаких веяний в мире, и его путем последовали тысячи его учеников в поисках Торы и Знания. И вот сегодня, через 43 года после его кончины, он будет предан земле после того, как его останки были перевезены из Украины в Святую Землю».

Перезахоронение Сабы из Новардока в Иерусалиме в те дни было полной неожиданностью, заняло много времени и потребовало особых стараний. Этому предшествовало следующее: зимой 1963 г. муниципалитет Киева объявил о сносе старого еврейского кладбища Лукьяновка, на месте которого городские власти планировали разбить парк. Всем желающим было разрешено перезахоронить своих родственников на новом еврейском кладбище. В заявлении отмечалось, что после определенной даты кладбище Лукьяновка будет перепахано тракторами.

Уничтожение еврейских кладбищ происходило в те дни не только в Киеве, но и во всех крупных городах Советского Союза, где когда-то были великие, вошедшие в историю еврейские общины: в Вильне, Ковно, Риге, Минске и многих других местах. Эти события наполнили слезами глаза евреев, которым пришлось пережить кровь и огонь Катастрофы. В разрушении кладбищ, осквернении злодеями памяти пребывающих во прахе и нарушении покоя их душ, евреи, верные Б-жественному Завету, видели исполнение страшного предвидения пророка Шмуэля: «А если не будете внимать Гласу Г-спода и будете перечить устам Г-спода, то будет рука Г-спода на вас и на отцах ваших»^[4]. В этих словах пророк вначале упоминает молодое поколение и лишь затем старое. Из этого следует, что наступят времена, когда нечестивое царство наложит свою руку на еврейский народ и на прежние поколения в местах их захоронений.

Известие о планах городских властей Киева снести старое еврейское кладбище со скоростью ветра разнеслось по всему миру, поскольку у многих религиозных евреев там были похоронены близкие родственники или учителя. Когда рав Авраам Яфен — глава ешивы «Бейт Йосеф» в Нью Йорке — узнал о происходящем, его душа лишилась покоя, и его стенания о предстоящем осквернении могилы рава Йосефа Юзла разрывали Небеса. Он принял незамедлительное решение сделать все возможное для спасения останков великого учителя Мусара.

Рав Йеуда Лейб Некрич обратился в посольство СССР в Вашингтоне, где ему пообещали помочь и посоветовали связаться с раввином Москвы равом Йеудой Лейбом Левиным, который в те дни был во главе евреев, сохранивших Тору, находясь за «железным занавесом». Один из бывших учеников киевской ешивы «Бейт Йосеф», проживавший в те дни в Иерусалиме, прислал сохранившуюся в его памяти детальную информацию о местонахождении могилы, которая была отправлена раввину Москвы. Из воспоминаний других учеников ешивы Новардок в Киеве следовало, что рав Горовиц был похоронен на 24-ом участке кладбища.

Рав Левин незамедлительно отправился в Киев для поисков места захоронения рава Йосефа Юзла, однако со дня кончины праведника прошло 43 года, кладбище Лукьяновка было очень большое, надписи на многих неухоженных могилах со временем стерлись, и он не смог обнаружить искомую могилу. Рав Левин нашел бывшего ученика рава Горовица рава Альтера Хайтмана из Мозыря, который также отправился на поиски, но и они оказались безрезультатными. К поиску присоединились представители властей, получившие просьбу от сената США о перезахоронении Сабы из Новардока в надежное место, которое не будет разрушено и снесено с лица земли.

В то время растаял снег, повсюду была грязь и слякоть, что затрудняло поиски. Об этом рав Левин сообщил раву Аврааму Яфену, горю которого не было предела. Однако он не отчаялся и попросил поехать в Киев рава Цви Брунштейна, в юные годы учившегося в ешиве Новардок в Варшаве у рава Давида Будника и рава Авраама Залманса и многие годы спустя основавшего организацию «Аль Тидом» — «Не безмолвствуй», которая в свободном мире поставила перед собой задачу помочь евреям СССР возвратиться к Торе в условиях десятилетий преследования в этой стране еврейской веры.

Рав Цви Брунштейн незамедлительно обратился за визой в советское посольство и сразу же получил разрешение на въезд. Госдепартамент США попросил советские власти оказать раввину всевозможную помощь в перезахоронении еврейского мудреца. Рав Авраам Яфен поделился с равом Цви своими воспоминаниями о месте нахождения могилы, и он отправился в СССР. Сразу по прибытии в Москву рав Брунштейн встретился с равом Левиным, и они втроем вместе с равом Альтером Хайтманом вылетели на Украину. В Киеве они зашли в синагогу, в которой молилось небольшое количество пожилых людей, и начали расспрашивать их о месте захоронения учителя Мусара. Те ответили, что тоже разыскивали его могилу, но все их попытки оказались тщетными.

Рав Цви Брунштейн не отчаялся и следующим же утром отправился с группой евреев на поиски, имея при себе точную копию надписи на могильной плите. Будучи коэном, рав Цви не мог приближаться к могилам и стоял немного поодаль, руководя поисками. Огромное кладбище, сильно пострадавшее во время бомбежки и сражений при освобождении Киева Красной армией, было в состоянии запустения. Большинство евреев, чьи родственники лежали на этом кладбище, были убиты в Бабьем яру и множестве других мест массового уничтожения на Украине, и некому было позаботиться о могилах дорогих им людей.

Поиски велись несколько дней; были подняты упавшие могильные камни, перевернуты обломки надгробий, однако все было напрасно. Старики, своими руками собиравшие в мешки кости своих отцов и матерей, чтобы перенести их на новое еврейское кладбище, лишь покачивали головами, когда их спрашивали о нахождении могилы Сабы из Новардока, хотя имя мудреца и сохранилось в их памяти. Вечером после очередного дня поисков рав Цви Брунштейн и сопровождавшие его евреи пришли в синагогу. Там они встретили еврея очень преклонного возраста: его звали Авраам Лейб Горнопольский. Во время похорон Сабы из Новардока он проживал в Киеве и поведал им о тех временах. Свирепствовала эпидемия испанского гриппа, шла гражданская война, сопровождавшаяся кровавыми еврейскими погромами. Авраам Лейб рассказал о том, как сражения велись за каждый дом, во всем городе раздавалась стрельба, погибших хоронили в спешке под покровом ночи при свете уличных фонарей. Перебирая в памяти события тех дней, он вдруг вспомнил, что его близкий родственник рав Бялик, за могилой которого он ухаживал десятки лет, захоронен совсем неподалеку от Сабы из Новардока.

Рав Бялик был учеником рава Горовица, ему не удалось бежать в Польшу, и, оставшись на Украине, всю свою короткую жизнь он соблюдал Тору и вел за собой других евреев. Однажды, когда рав Бялик шел в синагогу, его сбила машина, судя по всему, в инсценированной аварии, и он был похоронен неподалеку от своего учителя. Старик сказал: неудивительно, что могилу рава Горовица не смогли обнаружить. Во время бомбежки его памятник был разбит, и от него остался только обломок камня с надписью «17 Кислева» — дата кончины рава Йосефа Юзла, когда во всех филиалах ешивы «Бейт Йосеф» происходили ежегодные собрания, на которых вспоминали великого учителя Мусара и его пути святости.

Следующим утром они снова отправились на кладбище в сопровождении Авраама Лейба Горнопольского. Он сразу же привел их к могиле, на сохранившемся обломке надгробного камня которого все еще можно было отчетливо разобрать надпись «17 Кислева». На следующий день было получено разрешение властей на эксгумацию тела, и, в трепете перед великим нашего народа, они начали раскапывать могилу. Когда рав Альтер Хайтман увидел коричневые волосы возле черепа своего учителя, скелет которого оказался целым, он воскликнул: «О, наш святой учитель!» и потерял сознание. Врач, оказавшийся неподалеку, с трудом привел его в чувство. С предельным почтением останки тела учителя были извлечены из могилы и помещены в небольшой деревянный гроб.

В то время никто не подозревал, с какими трудностями в дальнейшем столкнется рав Цви Брунштейн. Он оплатил все сборы, получил необходимые разрешения и начал движение по маршруту Киев — Москва — Париж — Тель Авив — Иерусалим. Однако все, что в других странах не представляет никакой сложности, в Советском Союзе оборачивалось бесконечными трудностями. Несмотря на наличие свободных мест, ему не продали билет на самолет в Москву, и он был вынужден ехать на поезде, что заняло целые сутки. Прибыв на Киевский вокзал в Москве, рав Цви собирался взять такси в аэропорт, но тут к нему подошел человек в штатском с вопросом: «Вы товарищ Брунштейн? А что у вас в чемодане?», — спросил он. «Личные вещи», — ответил раввин. «А в этом большом чемодане?» — «Человеческие останки», — ответил рав Цви, поскольку не было других вариантов. На этом предварительный допрос был закончен, и ему было позволено продолжить путь.

В аэропорту ему удалось сдать свой бесценный «груз» в багажное отделение, он прошел в отправлявшийся в Париж самолет, до отлета которого оставались считанные минуты. Казалось бы, все оставалось позади, однако вскоре планы рава Цви были нарушены: в салон самолета вошли двое людей в штатском, которые представились сотрудниками КГБ и попросили его пройти с ними. Раву Брунштейну было предъявлено обвинение в попытке незаконного вывоза человеческих останков с территории Советского Союза, что являлось нарушением действующего законодательства.

Рав Цви ответил, что еще в Киеве заполнил необходимые бланки и получил официальное разрешение на вывоз тела в целях его перезахоронения. Сотрудники КГБ не приняли во внимание приводимые доводы и предоставленные документы, потребовав оплаты разрешения на вывоз и штрафа за совершенное правонарушение в размере 3-х тысяч долларов. У рава Брунштейна не было при себе столь большой для тех времен суммы денег, и он обратился к раву Яфену с просьбой о срочном банковском переводе, который ожидал двое суток. Все это время он не сомкнул глаз, читая Теилим возле тела великого учителя Мусара. Рав Брунштейн был коэн, которому согласно Галахе запрещено находиться в одном помещении с умершим, однако это была особая заповедь «мет мицва» — захоронение человека, о котором не мог позаботиться никто другой. На третий день пришел банковский перевод, рав Цви оплатил оформление документов и получил разрешение на вывоз тела за пределы СССР. Он послал в Париж телеграмму о времени своего прибытия. Это произошло накануне праздника Дарования Торы — Шавуот.

Во Франции останки Сабы из Новардока встречал рав Гершон Либман и сотни французских евреев, пожелавших оказать почести великому учителю Мусара. И снова произошла задержка. Скопление людей в аэропорту Парижа привлекло внимание французских властей, которым стало известно о ввозе в их страну человеческих останков без надлежащего разрешения с их стороны. Рав Гершон Либман договорился о том, что миньян учеников ешивы останется в аэропорту возле тела учителя на два дня праздника Шавуот. После праздника было получено разрешение на отправку останков раввина в Землю Израиля.

Слух о прибытии в Святую Землю гроба с телом Сабы из Новардока, как молния, распространился среди евреев, верных Торе, и тысячи людей, в первую очередь известные раввины и главы поколения, отправились в аэропорт, чтобы отдать праведнику последнюю дань почтения. Одним из первых приехал из Бней Брака рав Яаков Исраэль Каневский «Стайплер» — глава ешивы «Бейт Йосеф». Тогда возникло опасение, что самолет не успеет прибыть до наступления шаббата, и «Стайплер» обратился к собравшимся: «Дети мои, сейчас канун шаббата, вернитесь в свои дома, а я останусь возле гроба учителя на шаббат. Он был мне, как отец, и я обязан ему всем. Я останусь здесь».

В самолете, который вылетел из Парижа в Землю Израиля, находился также рав Цви Брунштейн. Он считал, что его миссия по заботе о «мет мицва» закончилась в Париже, и, поскольку он — коэн, ему запрещено заниматься этим дальше, — ведь теперь провести захоронение учителя могут и другие евреи. Однако главы поколения решили иначе: поскольку рав Цви сделал все необходимое для спасения костей учителя от уничтожения в коммунистической стране, ему самому следует завершить исполнение этой заповеди. Самолет прибыл в Израиль до наступления шаббата, и гроб с телом великого учителя был перевезен в ешиву «Бейт Йосеф» в Тель Авив, где на протяжении двух дней круглосуточно продолжалось чтение Теилим вплоть до его захоронения на раввинском участке кладбища «Ар Аменухот» в Иерусалиме, в котором приняли участие 20 тысяч евреев. Некоторые из них специально для этого прилетели из разных стран мира.

В последний путь рава Йосефа Юзла провожали все известные раввины Земли Израиля. Первым слова прощания произнес его зять и духовный наследник Учения Мусар Новардок рав Авраам Яфен. Он рассказал о жизни праведника, которая, благодаря его близости к Б-гу и путям в святости, возносилась над рамками природы и человеческого естества, в результате чего он таким же чудесным образом удостоился захоронения в Святой Земле.

В заключение…

Сегодня, сто лет спустя после кончины Сабы из Новардока, без сомнения, можно сказать: своим Учением он изменил Творение. Рав Йосеф Юзл Горовиц был литовским раввином, который покинул Литву и отправился на восток — в Белоруссию, Украину и Россию, чтобы в те сложные для еврейского народа дни помочь евреям, более далеким от источников Знания. У нас нет возможности увидеть возвышенный образ раввина, услышать его голос, не сохранилось даже его фотографии. Но мы можем узнать о его жизни и путях в святости и постараться приблизить себя к его великому образу, исправить свои качества, обрести достоинства, дабы достичь «Уровня человека». Вся его деятельность столетие назад была направлена на пользу евреям России, и наследие ешивы Новардок для нас — выходцев из этой страны — в высшей степени актуально и сегодня!

Жемчужины Учения Мусар

Рассуждения учеников Сабы из Новардока^[5]

Рав Авраам Яфен^[6]

О возвращении…

«Сделай себе приметы, расставь вехи, примечай дорогу, путь, по которому ты шла, вернись, дева Израиля, возвратись в города эти»^[7]. Но что делать тому, кто не представляет, куда и как возвращаться? Об этом сказал царь Шломо: «Если ты не знаешь, прекраснейшая из женщин, то пойди по следам овец…»^[8] Это ответ пастыря овцам, сетующим на его правление из-за того, что он пасет свои стада среди волков. И это притча о народе Израиля, который пребывает в изгнании, ощущает себя покинутым и не видит пути спасения от хищных зверей, угрожающих ему со всех сторон.

Мудрейший из людей, от которого не осталась сокрыта ни одна тайна мироздания, постигший язык зверей, птиц и растений, составил Песнь — возвышенные главы Священного Писания, чтобы научить человека мудрости, пониманию и знанию от Сотворения мира и до времен Машиаха. Он учит нас тому, что путь спасения от удушающего гнева был проложен поколениями еврейских мудрецов. Он, безусловно, верен и надежен, и мы можем без малейших опасений полагаться на наших учителей.

Б-жественное спасение…

«Тогда воспел Моше и сыновья Израиля эту Песнь»^[9]. Сказано в Пасхальной Агаде: «И вывел нас Г-сподь из Египта рукою сильной — это мор, и мышцей простертой — это меч, великими потрясениями — это раскрытие Б-жественного присутствия, знамений и чудес»^[10]. Спасение рукой Всевышнего, благословен Он, является совершенным. Г-сподь не только управляет этим миром с милосердием и спасает «рукою сильной и мышцей простертой», но и раскрывает Свое присутствие, что является самым большим счастьем для человека. И об этом сказано после рассечения моря: «И увидел Израиль мощную руку, что содеял Г-сподь над Египтом, и затрепетал народ перед Г-сподом и поверил в Г-спода и в Моше, раба Его»^[11]. Раскрытие сильной руки привело еврейский народ к видению Б-жественного присутствия, трепету перед Небесами и глубокой вере.

Повеление и закон…

«Он сообщает слово Свое Яакову, повеления и законы Свои — Израилю. Он не сделал такого никакому народу, и законов Его им не знать…»^[12] Возникает вопрос: предположим, народы мира не могут воспринять повеления Торы, смысл которых не раскрыт в нижнем мире, но почему им не понять наши законы? Ведь у потомков Ноаха тоже есть законы, доступные их мышлению. Ответ на это вопрос мы находим уже в самом первом законе недельной главы «Мишпатим», повествующем о еврейском рабе: «Но если скажет раб: я люблю своего господина… То пусть приведет его господин к судьям и подведет его к двери или к косяку и проколет ему господин его ухо шилом, и будет он служить ему вовек»^[13].

Народы мира затрудняются воспринять это как закон, а не как повеление, и не понимают, за что так издеваются над еврейским рабом? В чем его грех и преступление? Если он не способен самостоятельно обеспечить материальные потребности своей семьи и нашел господина, который заботится о нем, о его жене и детях, и там ему настолько хорошо, что он восклицает: «Я люблю своего господина…», то в чем здесь проблема? Этого не могут понять народы мира, однако евреям совершенно ясно: человек, ухо, которого слышало возле горы Синай Б-жественное речение: «Ибо Мне сыновья Израиля рабы…»^[14], предпочел другой тип рабства. Он не полагается на то, что Всевышний позаботится о его жизни, и избирает себе господином человека из плоти и крови. Поэтому Тора повелевает проколоть ему мочку уха, чтобы подчеркнуть: в его душе образовался большой изъян.

[1] Субботний Кидуш, Берешит 2:1.

[2] Малахи 2:6.

[3] Теилим 114:3.

[4] Шмуэль (I) 12:15.

[5] Сокращенный перевод книги «גוילי אש» — «Огненные свитки», вышедшей в свет на иврите под редакцией ученика Сабы из Новардока рава Бен Цийона Брука, главы ешивы «Бейт Йосеф» в Иерусалиме.

[6] Рав Авраам Яфен, благословенной памяти, родился в Пинске (Белоруссия) в семье раввина, был главой ешив «Бейт Йосеф» в Гомеле, Белостоке, Биржай и Нью-Йорке.

[7] Ирмеягу 31:20.

[8] Шир Аширим 1:8.

[9] Шмот 15:1.

[10] Пасхальная Агада.

[11] Шмот 14:31.

[12] Теилим 147:19-20.

[13] Шмот 21:5-6.

[14] Там же.