Святой скряга Йоселе

Мои прекрасные друзья, вы знаете, какое действие — самое близкое Б-гу? Когда человек дает — он ближе всего к Творцу. Эта история случилась на самом деле — в 1515 году. В Кракове есть старое кладбище — я был там. Такое святое место — грустное и вместе с тем полное жизни. Это как самая темная ночь и как рай одновременно. Есть там одна могила, на которой написано: «Йоселе Святой Скряга» — «יוסל'ה קמצן קדוש».

В 1515 году в гетто города Кракова жил Йоселе, который был самым жадным человеком на земле. Наверно, у него было каменное сердце — он в жизни не дал никому ни копейки. Знаете, мои прекрасные друзья, скряга не может быть частью мира, потому что мир сотворен Вс-вышним. Если ты ничего не даешь, не помогаешь своему ближнему — ты не член общины: никто тебе не пожелает доброй субботы, никто не поздравит с праздником. Когда Йоселе шел по улице, в него бросали камни и кричали вслед: «Эй, жадина, скряга!..»

И вот пришел его последний день, Йоселе слёг. Пришли к его смертному одру люди из хевра кадиша (похоронного общества) и просят его: «Йоселе, ты никогда не дал бедным ни копейки, это твой последний шанс — дай нам 1000 рублей на бедных, тогда мы похороним тебя».

У Йоселе, наверно, и правда было каменное сердце, потому что он сказал: «Я могу дать только 50 рублей». Люди рассердились на него: «Не унесешь ведь ты свои деньги в могилу!» — «Нет, я даю только 50» — «Тогда мы тебя не похороним!» — «Я сам себя похороню. Я много что делал сам для себя».

С этими словами он почувствовал, что смерть близка, сказал «Шма Исраэль» и ушел в другой мир. Это было безобразно — ведь наверняка он в этот момент думал о скопленных деньгах! Люди из хевра кадиша ушли — и сдержали свое слово: они не похоронили его ни на этот день, ни на следующий, ни на третий.

На третий вечер один из соседей сказал: «Мы не можем его так оставить, у него ведь есть жена и дети». И после полуночи, незамеченные, соседи похоронили Йоселе в задней части кладбища под деревом. Вы думаете, это конец истории? Откройте свои сердца, друзья…

Йоселе, Йоселе… В те времена главным раввином Кракова был один из великих каббалистов и один из святейших людей, и звали его реб Калман.

Поздним вечером четверга, на следующий день после похорон Йоселе, пришел к ребу Калману местный бедняк:

— Дай мне немного денег, мне не на что купить еды для святой субботы… Реб Калман говорит ему:

— Конечно, я дам тебе денег, но почему ты пришел так поздно? И ведь ты никогда ко мне не обращался раньше за деньгами.

— Реб Калман, я должен тебе рассказать: все последние двадцать лет, что я не могу найти работу, каждое утро по четвергам … у моей разбитой двери… моего разбитого сердца… моей разбитой жизни — оказывался конверт, на котором было написано: «в честь святой субботы» — но сегодня его не было. Сегодня его не было…

Через две минуты — снова стук в дверь Ребе. Бедняк говорит:

— Ребе, дай мне денег для субботы.

— Где же ты был на прошлой неделе?

— В последние десять лет каждое утро четверга я обнаруживал у своей разбитой двери конверт с двумя рублями.

И пришли еще бедняки, и каждый рассказывал, что находил у своих дверей конверт: кто с двумя рублями, кто — с пятью, кто — с десятью — в честь субботы.

— Йоселе, Йоселе… святой скряга… — реб Калман был совершенно потрясен. Так это был он… а мы даже не похоронили его! Как он так хорошо понимал этих бедных людей, откуда он знал, кому надо дать два рубля, кому пять, кому — десять?

Оказалось, что каждый бедняк хотя бы раз в жизни попытал счастья у Скряги Йоселе, зашел попросить у него денег. И Йоселе Святой Скряга с любовью открывал дверь, и они открывали ему свои сердца. Он просил их: «Пожалуйста, расскажи мне все, все…» Он брал карандаш и бумагу:

— Как тебя зовут?

— Авремеле.

— Чем ты занимаешься, Авремеле?

— Я водонос.

— На какой ты улице живешь? Сколько у тебя детей?

— Я живу там-то, и у меня десять детей.

— О, Авремеле, у меня сердце обливается кровью за тебя… Ты, наверное, голодаешь… Сколько рублей в неделю тебе необходимо на жизнь?

И Авремеле отвечал:

— Йоселе, мне нужно пять рублей в неделю, чтобы прокормить детей.

Йоселе приносил ему немного вина и пирога, они говорили обо всем на свете. Но вдруг как будто что-то находило на Йоселе — он как будто терял разум — и спускал Авремеле с лестницы:

— Не смей никогда в жизни приходить ко мне! Ты думаешь, я сошел с ума? Я, Йоселе, поделюсь с тобой моими деньгами? Уходи отсюда!

Бедняк возвращайся домой и говорил своей жене: «Наверно, он ненормальный…» Но в четверг утром под своей дверью он обнаруживал конверт с деньгами, чтобы его дети остались в живых — в честь святой субботы.

Услышав это, реб Калман был вне себя, он рыдал над рассказами этих бедняков:

— Йоселе все эти годы поддерживал вас, спасал вас и ваших детей от гибели — и мы не похоронили его. А ваши дети, которых он спасал, бросали в Йоселе камни! Я объявляю в воскресенье общественный пост. Соберемся все вместе и будем просить у Йоселе прощения.

Вся община пришла. Целый день они постились и плакали: «Йоселе, Скряга Святой, прости меня, Йоселе, благослови меня…» Приближался закат. Реб Калман сказал:

— У меня чувство, что наше прощение не принято…

Он открыл Арон-а-кодеш. Слезы текли из самой глубины его сердца:

— Йоселе, Йоселе, Святой Скряга… Дай мне знак, что ты прощаешь нас…

Реб Калман упал на пол и люди подумали, что с ним случился удар, не дай Б-г. Но нет — реб Калман уснул, и увидел во сне Йоселе, сияющего там, на Небе:

— Пожалуйста, реб Калман, отпусти моих братьев и сестер домой, нет нужды просить у меня прощения. Я хотел, чтобы все случилось именно так. Я хотел этого: давать так, чтобы никто не знал — кроме Того, Кто все знает. Пожалуйста, скажи всем этим бедным людям, которые приходили ко мне домой: я благодарю вас за то, что вы изливали передо мной ваши сердца. Пожалуйста, скажи им, что я здесь, на Небесах, сижу рядом с праотцом Авраамом и праматерью Сарой. И единственное, что мне нужно, чего мне не хватает — и я отдал бы за это все райские наслаждения: в раю нет бедняков, нет в раю разбитых дверей, нет конвертов в честь святой субботы…

Калман сказал ему:

— Как же так? Ты все эти годы был совершенно одинок…

Йоселе улыбнулся:

— Нет, реб Калман, я не был одинок: Авраам-авину, Ицхак-авину, Яаков-авину, и четыре праматери, и Моше, и Аарон, и Йосеф, и Давид — они все были со мной. Царь Давид рядом со мной играл на киноре. Элияу аНави, Элияу а-тишби, Элияу а-гилъади — держал передо мной свечу…

***

Мои прекрасные друзья, мой рассказ на этом не заканчивается… У истории, которая случилась в 1515 году, было продолжение.

В 1974 году я получил приглашение представлять иудаизм на одной конференции на Среднем Западе. На протяжении недели каждая религия получала один день, чтобы рассказать о себе. Иудаизму дали первый вечер конференции. Там царила прекрасная атмосфера любви и уважения друг к другу.

Я познакомился с одним из гостей, он был епископом, его звали Джо. Что-то было в нем необычное, его лицо светилось. Я объявил, что хочу рассказать хасидскую историю и начал рассказывать историю про Йоселе Святого Скрягу — как я услышал ее от своего отца. Я рассказывал и видел в зале много слез, так много слез…

На следующий день должны были выступать католики, но что-то пошло не по плану. Епископ подошел ко мне и сказал:

— Ваша вчерашняя история была так прекрасна… Я не спал всю ночь, всё думал. Я не могу выразить, как много значит для меня эта история. Прошу вас, расскажите ее еще раз.

Я рассказал историю еще раз. И еще раз. Глаза епископа были полны слез.

Я пробыл в этом городе всю неделю, и в последний день я давал концерт для студентов университета. За секунду до того, как я вышел на сцену, ко мне подошел Джо:

— Пожалуйста, не думайте, что я сошел с ума, но я должен услышать про Святого Скрягу еще один раз. Я обещаю, что после концерта расскажу вам свою историю.

На концерт пришло около пяти тысяч студентов. Я рассказал про Йоселе Святого Скрягу, и снова был океан слез. После концерта епископ Джо и я вышли на улицу вместе. Долгое время мы шли в молчании, а потом Джо сказал:

— Простите, я вам солгал. Меня зовут не Джо. Мое имя — Йоселе из Кракова. Мою мать полуживой нашли в Дахау. Американский солдат пожалел ее, отвез в Америку, вылечил ее там и женился на ней — с условием, что она никогда никому не расскажет, что она еврейка. Мой отец — ревностный католик, и вот вы видите — я епископ. Несколько недель назад мама позвонила мне и сказала:

— Доктора говорят, что мне осталось жить три дня. Приезжай немедленно, я не могу покинуть этот мир, пока не расскажу тебе что-то.

Я приехал к ней, сел у ее постели и вот что она сказала:

— Прости меня, я лгала тебе. Тебя зовут не Джо, тебя зовут Йоселе из Кракова. Я назвала тебя в честь моего отца, Кожницкого хасида, он был святым человеком. В нашем доме всегда собиралось много людей, он всех кормил, все раздавал, давал всем ночлег. Мы из потомков Йоселе, Святого Скряги. Моего отца назвали в честь Йоселе, Йоселе из Кракова…

За три дня мама рассказала мне все, что знала и даже чего не знала про то, какое это святое звание — еврей. Она рассказала мне про субботу, и про праздники, и про Йом Кипур и про Симхат Тора. Она рассказала мне про бабушку и дедушку. Она рассказала все, что было и чего не было. Через три дня она покинула этот мир со словами: «Джо, не забывай: ты не Джо, ты Йоселе из Кракова…»

Мой мир рухнул, я не знал, куда себя девать. Я ведь Джо — епископ, который делает карьеру в католичестве. Но нет — я Йоселе из Кракова. Я не католик — я еврей. Я молился Б-гу, чтобы он дал мне знак: кто я, кем я должен быть? Я сказал сам себе: если кто-то придет ко мне и скажет слова: «Йоселе из Кракова» — это будет мой знак, что Ты хочешь, чтобы я был евреем. И вот я приезжаю на эту конференцию и первое что я слышу — это Йоселе из Кракова.

Реб Шломо, вы рассказывали, а я видел за вашей спиной мою маму, как ее слезы текут по вашим щекам. Когда вы рассказывали свою историю, мама повторяла: «Ты не Джо, ты Йоселе из Кракова».

Тут он вытащил из кармана билет в Тель-Авив:

— Я утром улетаю. Я не беру ничего с собой. Вы долго обо мне ничего не услышите, я ведь не хочу, чтобы отец объявил меня в розыск. Я не хочу, чтобы он знал, что мама открыла мне то, что обещала скрывать всю жизнь. Ведь он на самом деле спас ей жизнь. Но я обещаю: если я удостоюсь жениться в Иерусалиме, я напишу вам…

***

Всегда, когда я оказываюсь в Иерусалиме, я ищу Джо. Но как я могу узнать его? У него, наверно, пейсы и борода, и креста на шее он, наверно, не носит…

1979 год. Прошло пять лет с нашей встречи с Джо. Я получаю письмо. Отправитель — Йоселе из Кракова, а ныне — из Святого города Иерусалима. Столько лет прошло. Я открываю конверт, а там написано: «Моему другу и брату Шломо. Я навечно благодарен тебе за напоминание, что я не Джо, я Йоселе из Кракова. Хочу, чтобы ты знал: сейчас я выгляжу, как мой дед. У меня пейсы и цицит, как у него. Я люблю Субботу, как мой дед. Завтра я женюсь на девушке моей мечты, которая похожа на мою бабушку: такая святая, такая красивая — золотое сердце… И вот я пишу тебе, чтобы поблагодарить и благословить тебя на то, чтобы ты напоминал всем Джо: “Ты не Джо, ты Йоселе из Кракова”. Это я, Йоселе из Кракова, возвращаюсь к Б-гу».

Ночь так темна и так полна светом этого святого мира, святого города Иерусалима.

Из рассказов р. Шломо Карлибаха. Перевод Батшевы Эскин.