Дина осторожно вынула из кроватки большой пластмассовый самосвал, положила его на больничную тумбочку и поднялась, чтобы немного размяться. Слава Б-гу, Мики заснул. Целый час никак не мог успокоиться, хныкал, крутился: его мучили боли во всём теле. Интересный ребенок: другие спят в обнимку с мягкими игрушками, а он с любимым самосвалом. У Мики — Михаэля — был очень страшный диагноз, но ему было только два с половиной года, и он не знал, что надо бояться: он с удовольствием слушал сказки, разглядывал картинки в книжках и играл в машинки — и с Диной, и с другими волонтерами, которые находились с ним посменно каждую минуту.
За те несколько дней, что Дина не была в больнице, у Мики появился новый сосед, мальчик лет пяти. Молодая худощавая женщина в тренировочном костюме, с небрежно закрученным пучком когда-то покрашенных в «золотистый блонд» волос, тихо сказала ему: «Ну что, сынок, давай прогуляемся немного?» Мальчик повернул к ней бледное личико, слегка раздвинул сухие губы в улыбке и почти незаметно кивнул. «Хорошо, тогда наденем с тобой ботинки и пойдём», — сказала женщина и стала помогать сыну сесть. Это было тяжелое зрелище, видно было, что каждое движение причиняет ему боль. Дина не смотрела на ребенка, она пыталась читать свою книгу Псалмов — так она делала всегда, пока Мики спал. Но жалобные стоны, вздохи и вскрикивания «ай!» не давали ей сосредоточиться на смысле текста, который она проговаривала про себя, заставляя её невольно прислушиваться к происходящему в районе соседней кровати:
— Ну, Ари, давай правую ножку, теперь левую, та-а-ак, отлично. Завяжем шнурок на левом ботинке, хорошо, а сейчас — на правом. Вот ты какой молодец у меня! Мы с тобой готовы, давай мне обе ручки, тя-а-анем-потянем, ты замечательно стоишь! Пойдём же…
Дина прислушивалась к воркованию этой мамы и недоумевала. Женщина выглядела, говорила и вела себя как человек абсолютно светский. Почему эта нерелигиозная женщина соблюдала еврейский обычай надевания обуви: сначала правый ботинок, потом левый, сначала левый шнурок, потом правый? Это было непонятно.
Мама и сын осторожными шаркающими шагами вышли из палаты, а Дина смотрела им в след и обдумывала загадочное поведение женщины. Когда через четверть часа они вернулись и мать уложила обессиленного прогулкой сына в кровать, Дина повернулась в их сторону и заговорила:
— Хотите пирожок? Мама передала мне для Мики, а он такие не ест. Ваш Ари любит с картошкой?
— Спасибо! — сказала женщина и посмотрела на Дину таким тяжелым взглядом, что ей стало не по себе. — Ари, будешь пирожок?
Мальчик качнул головой в сторону, и женщина вздохнула:
— Совсем аппетита нет. Твой брат хоть что-то ест…
— Кто, Мики? Нет, он не мой брат. Я просто волонтер, мы с девочками по очереди приходим в больницу. Меня, кстати, Дина зовут. А вас?
— Я — Лиора. И часто ты приходишь сюда?
— По понедельникам и четвергам, с трех до восьми.
— Ого! Мики не твой родственник, а ты сидишь с ним здесь часами?!
— Да, мы так помогаем семье — ведь его мама не может круглые сутки ухаживать за одним ребенком, у нее их много, Слава Б-гу…
— Ох, вот бы и мне кто-то хоть иногда помогал… Мы с Ари уже два месяца мучаемся — сначала в другом отделении лежали, теперь нас сюда перевели. Муж дома с дочкой, а я здесь — уже сил никаких нет, лечение болезненное, а когда нас выпишут — вообще непонятно…
Дине показалось, что сейчас будет уместно задать вопрос, который не давал ей покоя:
— Извините, что я спрашиваю… Вы не похожи на религиозного человека, а вот ботинки надеваете ребенку по еврейскому обычаю — правый, потом левый… Почему?
Лиора вздохнула:
— Я была религиозной — когда-то… Давно. Училась в религиозной школе, потом поступила в семинар. А там как-то всё пошло не так: начала себе укорачивать юбки, учительницы на меня сердились, я стала пропускать уроки, меня стыдили, а я злилась на учителей, на родителей, на Б-га, на весь мир. В общем, семинар я бросила, из дома ушла, перестала соблюдать шабат. А с ботинками получилось вот что. В восьмом классе у нас была замечательная учительница. В начале учебного года она предложила, чтобы все девочки класса взяли на себя какое-то одно обязательство, от которого мы не будем отступать весь месяц Элуль, — чтобы прийти к Рош аШана, Новолетию, с чем-то, «в руках», понимаешь?
— Понимаю, да, мы тоже так делаем…
— Мы как раз тогда учили про правую и левую сторону, про то, что правая сторона — главная, и я сказала, что хорошо бы взять на себя такую простую вещь: одеваться и обуваться, начиная с правой стороны. Все со мной согласились, и мы в тот месяц Элуль и плакаты рисовали на эту тему, и напоминалки для себя писали, и всё старались делать «с правой ноги» и «с правой руки». Так эта привычка и осталась со мной, и я до сих пор «на автомате» сначала вдеваю руку в правый рукав, ногу — в правую туфлю. Уже давно у меня нет ни шабата, ни кашрута, и замуж я вышла за такого же, как я. Был один раввин, пытался со мной беседовать, вернуть мне веру — но я тогда была глуха, как стенка. Это было еще до того, как Ари заболел. Иногда думаю: если бы сейчас поговорить с тем раввином… Рав Н. — его лицо стоит у меня перед глазами и сейчас. Но столько лет прошло, он и не помнит меня, наверное…
— Рав Н.? — Дина невольно приблизилась к женщине и даже схватила ее за руку. — Я же знаю его! Так может быть…
Дина не успела договорить фразу. В палату вошла медсестра, чтобы измерить Ари и Мики температуру и выдать вечерние лекарства. А потом пришла старшая сестра Мики, дежурство Дины закончилось, и ей нужно было спешить домой.
* * *
Рав Н., как оказалось, отлично помнил Лиору. Он помнил, как часами сидел с ней, приводил доводы, рассказывал разные истории, даже пел песни! Но ее душа была тогда наглухо захлопнута. «Конечно, я попробую еще раз!» — пообещал он Дине, и на следующий же день пришел в больницу. О чем они говорили тогда — навсегда останется между ними. Но после того разговора жизнь Лиоры и ее мужа начала меняться — очень медленно, даже медленнее, чем шло выздоровление Ари. Одна заповедь, еще одна, урок Торы, субботняя трапеза… Дина на какое-то время потеряла Лиору из виду, а когда случайно встретила в городе — сначала не узнала, так она изменилась. Вместо спортивного костюма она была одета в длинную юбку и элегантную блузку, а волосы покрывал бирюзово-белый платок, который очень был ей к лицу. Но главное — не осталось и следа от того тяжелого взгляда, который был у Лиоры тогда, в больнице. Сейчас она смотрела светло и радостно.
— Ой, Дина! Вот это встреча! Как ты? А наш Ари в ремиссии, в первый класс пошёл, представляешь? Я тебя все время вспоминала. Думала — а если бы ты не оказалась в тот день рядом с нами в палате? А если бы у меня не было этой привычки насчёт обувания? А если бы ты не была знакома с равом Н.? Всё хотела увидеть тебя, поговорить об этом. А сейчас…
— А сейчас — уже не хотите? — Дина заразилась радостным настроением Лиоры, и эта фраза выскочила у нее вместе с озорной усмешкой.
— А сейчас я сама всё поняла. — Лицо Лиоры стало на минуту серьёзным. — Хотя я уходила всё дальше и дальше, но про правую сторону никогда не забывала. И ведь интересно, это даже не заповедь Торы, а только обычай, а получается, что он спас меня — потому что я так крепко держалась за него, как будто хотела оставить для Б-га эту маленькую зацепочку. Вот Он и зацепил меня, понимаешь?..
Рав Шауль Вагшал
В полупраздничные дни нельзя заниматься бизнесом. Исключение составляют случаи, когда отказ от профессиональной деятельности обернется убытками. Это касается как наемных работников, так и владельцев частных предприятий.
Рав Элияу Ки-Тов,
из цикла «Книга нашего наследия»
В такую субботу принято радоваться больше обычного и подавать на стол дополнительные блюда.
Рав Зелиг Плискин,
из цикла «Если хочешь жить достойно»
Тора заповедала нам оказывать помощь навьюченным животным. Кроме того, нам запрещено мучить их и издеваться.
Саба из Новардока,
из цикла «Уровень человека»
Человек, который уповает на Всевышнего, верит в то, что Творец пошлет ему пропитание. История из Талмуда, которая иллюстрирует это правило.
Рав Арье Кармель
...Марксизм рассматривает наемный труд как эксплуатацию человека человеком, то есть как зло. На практике же марксистский «гуманизм» лишает людей человеческого достоинства, превращает их в рабов государства, потому эта идеология потерпела крах.
Рав Шломо Ганцфрид,
из цикла «Кицур Шульхан Арух»
Работу, не терпящую отлагательства, разрешается выполнить в Холь аМоэд
Саба из Новардока,
из цикла «Уровень человека»
После того, как пророчество исчезло, моральным ориентиром для евреев стали ешивы. К сожалению, их духовный потенциал многими отвергался.
Хафец Хаим,
из цикла «Притчи Хафец Хаима»
Хафец Хаим,
из цикла «Притчи Хафец Хаима»
Притчи Хафец Хаима
Йегуда Авнер
Хафец Хаим,
из цикла «Богатые должны понимать...»
Массовая безработица, закрытие крупных предприятий и миграция обедневших жителей — явления одного порядка. Их причиной является отказ от субсидирования изучения Торы.
Хафец Хаим,
из цикла «Притчи Хафец Хаима»