Наши дети — как маца…

Я видел этот обычай у многих хасидов. Когда во время пасхального Седера приходит время открыть дверь пророку Элияу, многие говорят: «шфох хаматха» («излей свой гнев») — и закрывают дверь. Несколько лет назад в нашей семье мы начали встречать пророка Элияу по хасидскому обычаю, и это придает всему Седеру особый смысл. Каждый берет в руки зажженную свечу, мы все спускаемся на улицу, чтобы приветствовать пророка Элияу, и остаемся там полчаса, час, даже два…

Я не призываю вас делать так же. Я только хочу вам сказать: пророк Элияу не стучится в двери. Многие из нас ждут стука в дверь — и иногда, правда, надо ждать. Но в великие моменты вы должны открыть дверь, не дожидаясь стука.

***

Эту историю рассказал о своем отце рав Цви Элимелех из Динова. В те времена, как вы знаете, люди были очень бедны. Одним из способов заработать был — наняться учителем в богатый дом. Отец рава Цви Элимелеха, реб Фейвел, учил богатых детей от Суккота до Песаха, зарабатывал несколько сотен рублей, и вся его семья жила на эти деньги целый год.

Перед первым шабатом, который реб Фейвел должен был провести в доме у богача, оказалось, что там не принято приглашать гостей к субботнему столу.

— Как вы можете проводить субботу без гостей? — удивился учитель.

— Я не трачу с трудом заработанные деньги на каких-то там бедняков, — ответил богач.

Отец рава Цви Элимелеха был человеком простодушным. Он немного подумал и сказал:

— Сделай мне одолжение, вычти эти деньги из моей зарплаты. Я не могу есть без бедных людей за столом, кусок в горло не лезет.

Реб Фейвел отработал в этом богатом доме от Суккота до Песаха, и за несколько дней до праздника пришел к хозяину за своей зарплатой. Богач посмотрел на него с усмешкой:

— О каких деньгах ты говоришь? Какие 500 рублей? Да это ты должен мне 500 рублей! Из-за тебя мне пришлось потратить на бедных в два раза больше денег, чем ты заработал за полгода!

Отец рава Цви Элимелеха понял, что этот богач не шутит и платить не собирается, поэтому забрал свои вещи и отправился домой. А жена его в то время сидела без копейки денег. Бакалейщик и мясник все спрашивали ее, когда она заплатит им, а она отвечала, что муж к Песаху должен привезти деньги.

Как реб Фейвел мог вернуться домой с пустыми руками? Что делать? Он приехал в свое местечко глубокой ночью, побоялся идти домой и отправился ночевать в бейт-мидраш (дом учения).

Как эта история выглядела в глазах сына, рава Цви Элимелеха?

— Мне тогда было семь лет. Я пошел утром молиться, и вдруг вижу — в бейт-мидраше сидит отец! Спрашиваю у него, почему он не идет домой, а он отвечает: «Не хотел вас будить». Я побежал, конечно, домой, рассказал маме, она была так рада. Потом побежал обратно к отцу и сказал ему: «Нам четыре недели нечего было есть, потому что мясник и бакалейщик отказывались нам продавать в долг. А теперь мама пошла к ним и сказала, что, слава Б-гу, ты дома. И вот мама готовит самый лучший завтрак! Как мы все рады, папа, что ты вернулся домой».

Да, мой отец молился очень долго в то утро. Целый час, наверное, он укладывал свои тфилин, а я все торопил его: «Давай уже пойдем скорее домой». Мы все-таки вышли из бейт-мидраша и пошли по улице в сторону дома. Отец шел так медленно. Наконец, мы подошли к последнему углу перед домом.

Внезапно нас обогнал какой-то казак на коне и остановился прямо перед отцом: «Мне нужен реб Фейвел». Отец сказал: «Это я». Казак вытащил из-за пазухи небольшой мешочек, бросил его в отца, повернулся и ускакал. В мешочке было чистое золото. И я помню, как в ту ночь Седера, когда мой отец открыл дверь для пророка Элияу, я закричал: «Отец, смотри — тот казак снова здесь!»

* * *

А вот другая история — совсем из наших дней. Несколько лет назад, на следующий день после Песаха, я выступал в одной женской сионистской организации в Ньютоне. По глазам зрительниц я видел, что они больше интересовались салонами красоты, нежели чем-то духовным. Иногда мне самому непонятно, почему я говорю ту или иную фразу. Что-то меня толкнуло обратиться к этим женщинам с такими словами:

— Мои дорогие прекрасные дамы. Я не знаю, видели ли вы пророка Элияу. Сказать вам по правде, я его тоже не видел. Но, клянусь вам, дети видели его. Какое счастье быть матерями детей, которые видели пророка Элияу!

Ко мне подошла очень красивая дама. Она выглядела так, что невозможно было догадаться, что в ее душе была какая-то глубина. Но — как я всегда повторяю — никогда не знаешь наверняка. Она подошла ко мне и рассказала вот что:

— То, что вы сейчас сказали — я могу подтвердить! Мой муж психиатр. У нас есть маленькая дочка, ее зовут Максин. На Песах мы обычно устраиваем небольшой Седер. А в этом году муж позвонил мне с работы и говорит: «Все эти фокусы-покусы действуют мне на нервы. Максин задаст мне четыре глупых вопроса, и мне придется отвечать. Это глупо, все это не имеет смысла. Давай просто поужинаем, и всё». Я ему ответила: «Ты прав. Мне и самой все эти обряды уже надоели».

Часа в три дня моя дочка Максин приходит домой из школы, и глаза у нее просто светятся: «Как я хочу, чтобы поскорее наступила ночь! Ведь сегодня мой друг пророк Элияу придет ко мне в гости. Ты знаешь, мама, он придет сегодня, чтобы увидеть меня…»

Я поняла, что не могу вот так просто отнять у ребенка праздник, и позвонила мужу: «Слушай, мы должны сделать хотя бы небольшой Седер, оказывается, Максин так его ждет…» Он говорит: «Ладно, у нас будет Седер, пусть Максин задаст четыре вопроса, я пробормочу несколько слов — но большего от меня не жди».

Вечером муж пришел домой раздраженный, с порога сказал дочке: «Максин, пойдем, задашь мне четыре вопроса». Максин воодушевленно пропела вопросы, муж что-то невнятно ответил, а потом мы поужинали. Уже было поздно, и муж сказал Максин: «Теперь иди спать, чтобы хорошо выспаться и не опоздать завтра в школу». Максин посмотрела на него широко раскрытыми в недоумении глазами: «Но, папа, ведь сегодня пророк Элияу придет ко мне!»

Для мужа это заявление стало последней каплей, и он сорвался: «Мы не старомодные евреи, которые верят в сказки! Мы современные люди и не верим во всякую ерунду! Отправляйся спать сейчас же!».

Моя маленькая Максин побежала к окну, уткнулась носом в стекло и всё плакала и плакала. За всю свою жизнь она никогда не плакала так сильно. Я подошла к ней тихонько: «Максин, что с тобой, ну что такого ужасного произошло? Просто уже поздно, пора спать…» А она мне ответила, всхлипывая и указывая пальчиком за окно: «Мама, разве ты не видишь, как пророк Элияу стоит у нашей двери и плачет?»

Я очень хочу верить, что, где бы ни была сейчас эта маленькая Максин, она все еще ждет пророка Элияу…

Вы знаете, друзья, наши дети так святы. Все наши дети — как маца. К сожалению, мы вкладываем в них хамец, оправдывая себя тем, что мы хотим, чтобы они поднимались и росли. Мы хотим, чтобы они были более культурными. Но на самом деле нам нужно совсем не это. Нам нужно быть евреями мацы — евреями сути.

* * *

Каждый Песах свят, очень свят. Все, что мы можем дать нашим детям в течение всего года, не сравнить с тем, что мы можем дать им за одну минуту Седера.

Я помню, когда мы все были еще маленькими: я, мой брат-близнец и сестра — отец говорил нам в пасхальную ночь:

— Дети, сегодня вы сидите за столом Вс-вышнего. Это не мой стол, это стол Вс-вышнего. За таким столом вы должны вести себя по-другому.

Когда я вспоминаю своего отца, больше всего я его помню именно в ночь Седера. И мой отец делал свой Седер, как мой зейде, дедушка, который делал это, как его отец. Седер — это ночь серьезности, святости, осознанности.

Некоторые из нас так переживают, чтобы дети были религиозными. Но первым делом, надо сделать из них иден, евреев. Ведь Шавуот, дарование Торы, приходит позже. Сначала приходит Песах. Главная идея Песаха — это «и расскажи сыну своему». Песах — это ночь, когда мы, с великой любовью, передаем детям еврейство, идишкайт.

Пророк Элияу — великий мастер по объединению родителей и детей. В те дома, где родители сблизились со своими детьми, стучится в конце Седера пророк Элияу и говорит им: «Пока Машиах не пришел, мне надо обойти весь мир, чтобы исправить отношения между родителями и детьми. Но к вам мне уже не придется приходить — потому что здесь вы уже всё исправили сами».

Ве-hэйшив лев авот аль-баним — «и сердца отцов вернутся к детям». Пасхальная ночь — это время, чтобы молиться о своих детях. Самая глубокая наша святость — не только в том, как мы соблюдаем субботу и едим мацу. Самая глубокая святость — это то, как мы молимся за наших детей.