Врата в молитву 12. Амида — предстать пред ликом Творца

«И встал Пинхас и помолился»

(Бемидбар, 25)

— 1 —

Амида (букв. — стояние) в молитве — это состояние, когда молящийся показывает, что он весь, вся его сущность полностью нивелирована перед Творцом в этот час. Противоположность стоянию — сидение, то есть ситуация, являющаяся результатом того, что человек ощущает всю тяжесть своего тела, и поэтому садится. А когда человек стоит, он выражает полное подчинение себя и своих дел тому, кто стоит перед ним, и все силы его души направлены и готовы выполнить его желание. И как только человек встает, выражая подчинение, отмену своего «я», тут же разрушается большая преграда между ним и Творцом — тело с его страстями и желаниями, и тогда сама собой проявляется крепкая связь и особое приближение к Всевышнему, возможное именно в момент молитвы.

Мы объясним здесь, что само по себе стояние уже является одной из форм молитвы, даже если человек не открывает рта, чтобы высказать свою просьбу. Поскольку сама по себе реальность молитвы — это соединение с Всевышним и аннулирование себя перед Ним, как сказано в книге «Обязанности сердец» (врата 8): «…и должен ты знать, брат мой, что единственное устремление души в молитве состоит в безудержном порыве к Б-гу и смирении перед Ним, когда она превозносит своего Создателя, восхваляет и благодарит Его Великое Имя, и возлагает на Него заботу обо всех своих нуждах». Получается, что когда человек просто встает перед Творцом — он уже находится в состоянии молитвы. И хотя по закону есть обязанность стоять только в молитве Шмона Эсре, а в остальных частях молитвы человек не обязан стоять, в любом случае, все эти части — это ступени, по которым он поднимается к святости в Шмона Эсре, которая является центральной и главной частью молитвы. Получается, что все остальное — подготовка к состоянию амида — когда ты встаешь перед Творцом.

Выражение «амида» — это также одна из форм, указывающих на состояние пророчества, как сказано: «А Авраам все еще стоит перед Всевышним»^[1], что тогда это было временем пророчества, а пророчество — это величайшее соединение и огромная близость к Творцу, подобных которому и быть не может. И, действительно, духовный уровень молитвы — это в чем-то уровень пророчества, как сказано в «Туре^[2]» в законах о молитве, что так поступали благочестивые и люди деяний: они уединялись (сосредотачивались в себе) и настолько душевно настраивались в своей молитве, что «снимали» с себя материальность и укрепляли свой дух разума до такой степени, что достигали уровня, очень близкого к пророчеству. Отсюда видно, что пророчество и соединенность с Творцом в молитве — это близкие друг другу вещи. И хотя сказанное «Туром» очень глубоко, и находится выше нашего постижения, в любом случае, можно понять простой смысл в соответствии со словами Рамбама в «Путеводителе заблудших» (ч.3, гл.51), которые мы уже приводили несколько раз: что сама по себе мысль о Всевышнем и ощущение Его присутствия — это и есть настоящее единение с Ним. Это значит — быть вместе с Ним. На самом деле данный принцип широко известен, и часто приводится в книгах, посвященных служению Творцу: там, где находятся мысли человека — там он и находится на самом деле. Получается, что в тот момент, когда человек направляет свои мысли к Всевышнему и встает, чтобы разговаривать с Ним напрямую, Всевышний абсолютно реально находится с ним вместе. А ведь в этом и заключается смысл пророчества: когда разум становится вместилищем и избранным местом присутствия Шхины в этом мире. Это и есть место единения и реальной близости к Творцу. Это великое единение есть и в пророчестве, и в молитве, ведь они очень близки друг другу.

Теперь вернемся к нашей теме «Амида» во время молитвы. У пророка во время пророчества все органы сотрясаются в великом трепете, поскольку в момент пророчества он целиком обращен к своей душе и разуму, и все силы тела аннулируются. Так же и во время молитвы, всецелая подчиненность тела душе, указывает, что его душа поднялась над телом, и он отделен от всех дел, связанных с этим миром. В этом и заключается «амида».

— 2 —

Молитва называется авода — «служение, работа», поскольку она выделяется из всех заповедей Торы тем, что именно в ней выражается понятие стоять и служить перед Всевышним, подобно служению, происходившему в Бейт-микдаше, и в жертвоприношениях. В этом заключена новая (для нас) идея: что каждый человек, стоящий в молитве, кроме того, что у него есть возможность стоять перед Творцом и просит у Него, прославлять и восхвалять Его, что само по себе является отдельной заповедью. Он еще имеет возможность служить Всевышнему, благословен Он, и своим служением он как будто воскуряет благовония, подобно коэну, служащим в Бейт-микдаше и приносящим жертвы. А ведь служение в Бейт-микдаше было особенно любимо, настолько, что это не сравнимо ни с какой другой заповедью, как сказано по поводу колена Леви: «Разве мало вам того, что Б-г Израиля выделил вас из общины Израиля, приблизил вас к Себе для совершения службы в Святилище Г-спода..?»

Кроме того, к этой заповеди относились с особым уважением и почитали более, чем остальные заповеди, как мы видим из того, что даже приходилось жребием устанавливать, кто удостоится служения, поскольку из-за великой любви к этой заповеди люди бежали и самоотверженно стремились удостоиться ее, доходя порой до опасности для жизни.

Именно таким образом должен думать каждый человек, приступая к молитве: что кроме того, что он занят исполнением заповеди молитвы и просьбами о необходимом ему, также наступило время ему и его роду приступать к служению в Храме, и его молитвы — это как кровь и внутренности жертвы, как масло и отборная мука, которые он приносит в жертву Всевышнему, благословен Он. Для него — служащего — это почет и величие, невероятная радость и счастье, подобного которому нет. Ведь тем самым он присоединяется к ангелам, постоянно служащим Творцу, и так же, как коэны приносили Всевышнему хлебные подношения и жертвы животных, так и он приносит свои молитвы и мольбы, как воскурение — кторет, как сказано (Теилим, 141): «Да будет молитва моя воскурением благовоний пред Ликом Твоим». И алаха установлена точно так, что все законы молитвы соответствуют законам принесения жертв, например, в отношении чистоты тела, одежды, направления ног, как приводится в «Туре» — что все это подобно законам жертвоприношений.

Посмотрите, каков принцип законов, особых для служения, насколько они отличаются от законов других заповедей. Ведь законы всех остальных заповедей касаются лишь самой заповеди, и нет особых законов по поводу человека, исполняющего эту заповедь. Поскольку сам человек не является элементом заповеди, само собой, и нет алахот, определяющих, как он должен выглядеть или что надевать и т.п., ведь он сам всего лишь исполняет действие, которое представляет собой заповедь, но при этом он не включается в саму заповедь. А служение в Храме отличается от этого коренным образом: здесь служащий является частью самого служения. Служение состоит из служащего, жертвы и места служения, то есть Храма, и все они включаются в служение, которое может быть выполнено полностью лишь когда соединяются все три элемента. Поскольку служащий является таким же элементом служения, как и жертва, необходимо, чтобы и он сам был угоден Всевышнему настолько же, как и сама жертва. Поэтому дефект у коэна «портит» все точно так же, как и дефект у животного, ведь так же, как в случае, когда есть изъян у животного, уже нельзя его принести в жертву, так же и когда есть изъян у служащего, нет того, кто может принести жертву, а значит, служение не происходит. И это не так, как в других заповедях, где, если нет изъяна в заповеданном действии, то значит, заповедь выполнена в совершенстве, и состояние исполняющего ее не имеет значения.

Поэтому в служении в Храме приумножали украшения заповедеи и очищение, и коэны настолько серьезно относились к чистоте своего тела, что установили правило, что каждый, кто справляет нужду (по большому), должен окунуться в микву, а тот, кто помочился, обязан освятить руки и ноги. Ведь как святые светильники, которые царь Шломо выплавлял из тысячи кикар золота, погружая их в плавильную печь тысячу раз, чтобы в итоге получить один кикар чистейшего золота, и все это — для того, чтобы приумножить чистоту святых сосудов, так очищались и освящались коэны, совершающие служение — ведь они сами тоже были «сосудами» в Храме, как сказано («Малахи», 3): «Сделает чистыми сынов Леви, и очистит их, как очищают золото и серебро, и будут они — для Б-га, приносящими (Ему) дар в праведности».

Так образом, когда человек молится, он должен знать, что кроме того, что нужно выполнять эту заповедь, чтобы исполнить свой долг перед Всевышним, он сам по себе является одним из основных элементов заповеди, он сам — часть приношения, поднимающегося к Творцу, желанной Ему своим благоуханием, и становящейся бриллиантом в Его короне. Тот, кто задумывается над этим, несомненно, воодушевится, и будет молиться с большим желанием и со всем сердцем.

Видится, что это — одна из причин, по которым люди не видят успеха в молитве, и даже когда стараются сконцентрировать мысли, не видят помощи Свыше, чтобы сердце было направлено в нужную сторону, а не отвлекалось на разные дела. Это происходит потому, что все усилия прилагают только в сфере самой молитвы, стараются очистить ее и освободить, насколько возможно, от посторонних мыслей. Но ведь, по правде говоря, это лишь полдела! Представьте себе, в служении в Храме: если человек приложит большие усилия, и приведет прекрасное животное — чистое, упитанное, без малейшего дефекта, но при этом коэн, приносящий его в жертву, будет негоден для служения (например, у него самого будет изъян, или он находится в состоянии нечистоты), то никак не поможет то, что человек принес тук барана и кровь козлят, ведь его жертва — некошерна, и не будет угодна Всевышнему. Точно так же и в молитве: хотя совершенно непригодный для молитвы человек, который молится — это нечастое явление, но, чтобы удостоиться помощи Свыше, чтобы молитва была угодна Творцу, человек должен приложить двойное усилие: и его молитва должна быть совершенной, и сам человек, стоящий в молитве, подобный в этот момент высшим служителям — ангелам, должен быть кристально чистым. Об этом сказано у царя Давида в Теилим: «Кто взойдет на гору Всевышнего..? Тот, чьи руки — незапятнанные, и сердце — чистое…» Вот тогда-то его молитва и будет угодна Всевышнему.

— 3 —

На самом деле, все это дело служения и полного подчинения себя Всевышнему очень нелегко понять правильным образом, и разница между служением Творцу с подчинением своего «я» великому Царю и служением человека самому себе — чрезвычайно тонка.

На это есть намек в Мидраш Раба, в комментарии на строку «и он стоит над Нилом» (сказано о Паро — фараоне). «Сказал раби Йоханан: злодеи стоят над своими богами, как сказано о Паро, что ему приснился сон: “и он стоит над Нилом”, а у праведников — их Б-г возвышается над ними, как сказано (о праотце Яакове, см. гл. “Вайеце”): “и вот, Всевышний встал над ним”». На первый взгляд, это непонятно: ведь если фараон считает Нил своим богом, то как возможно, чтобы он увидел себя стоящим над ним? Кроме того, из слов раби Йоханана следует, что особым достоинством праведников является то, что они ниже Всевышнего, а не наоборот, не дай Б-г. Но ведь Он — Б-г, и противоположное просто невозможно? Ответ же на самом деле очень прост: на самом деле, это вполне может существовать в человеке, который соблюдает Тору и заповеди, очень серьезно относится ко всем законам (включая самые легкие), и даже молится и служит Всевышнему с воодушевлением. Но делает все это лишь потому, что твердо знает: источник его настоящего счастья и успеха в обоих мирах (в этом и грядущем) — это только Всевышний, и невозможно достичь ничего без того, чтобы служить Ему, полностью подчиняя себя Ему. Поэтому, когда ему нужен заработок или здоровье, понимание Торы или помощь Свыше в молитве — он тотчас же обращается Наверх с преданной молитвой, ведь ему нужны все эти вещи. А что получается? Получается, что цель всего его служения — это лишь его собственная польза. На это и намекают мудрецы, говоря, что «они стоят над своим Б-гом». То есть их Б-г служит им и выполняет их желания, и в их глазах Он — преданный слуга, который никогда в жизни не взбунтуется, ведь сказано в Торе: «если послушаетесь Моих повелений… — пошлю Я дожди земле вашей в срок». А ведь Всевышний никогда не нарушает Свое слово, поэтому всегда можно добиться от Него всех благ посредством исполнения Торы. Получается, что Его как бы превращают в слугу, Б-же упаси.

Настоящее же служение вовсе не таково. Ведь если мы знаем, что Он — первый и последний, Он был прежде, чем я появился, и когда меня уже не будет — Он будет продолжать существовать вечно, получается, что наоборот: моя реальность второстепенна по отношению к Творцу, и полностью нивелируется перед Ним. Все, что происходит в мире — делается для Него и ради Него, а не крутится вокруг меня.

Это первый принцип служения Небесам, как сказано по поводу заповеди алия ле-регель^[3]: «три раз в год каждый мужчина должен показаться Лику Г-спода» (Шмот, 23:17), т.е. цель — показаться Всевышнему, а не увидеть Всевышнего. Давайте на секунду внимательно посмотрим на себя — если бы нас спросили: «Для чего ты хотел бы подняться в Храм?», мы бы ответили: «Насладиться сиянием Шхины, впитать дух святости, получить все благословения в духовном и материальном…» — все «я», «ради меня», «для меня», но ведь на самом деле это никакое не служение Творцу! Служение — это «показаться Всевышнему», прийти к Нему, потому что такова Его воля, и потому что Ему доставляет радость, когда Его дети приходят к Нему в дом! Как сказали мудрецы («Хагига», 4): «Рав Уна, когда доходил до отрывка в Торе, где написано слово “показаться”, начинал плакать, говоря: как слуга, чей господин ждет, чтобы увидеть его, может докатиться до того, что про него будет сказано: “Когда приходите в Храм показаться Лику Моему, кто просил вас топтать дворы Мои?”» (Йешая 1:12). В этом и заключается вся основа работы: что наш Господин желает увидеть нас!

Это одна из тех вещей, которые, с одной стороны, являются простым принципом Торы, с которого все начинается, а с другой стороны — здесь есть величайшее совершенство, которого мало кто удостаивается, а именно — чтобы Всевышний и Его желание были в центре жизни человека, а он сам ощущал себя лишь рабом и слугой, обязанным исполнить волю Всевышнего. Это и есть простой смысл служения Творцу в любом месте, и эту идею выражает падение ниц.

А как человек может проверить себя — работает ли он на себя самого, или служит своему Творцу правильным образом? Очень просто: молится ли и служит ли он Всевышнему в радости. Широко известны слова книги «Зоар»: «Когда собираются сыны Израиля и занимаются радостью Торы, Всевышний, благословен Он, говорит своей небесной свите: “Посмотрите, посмотрите на моих любимых сыновей! Они забывают о своих бедах и занимаются Моей радостью!”» То есть, человек сам по себе полон бед и страданий, но если он служит Творцу только ради Него — то, как минимум, во время служения все его горести исчезают и уходят от него. Если же он чувствует, что он сам — центр, вокруг которого крутится вся работа, получается, что именно в момент этой работы — служения — он вспоминает все свои проблемы, и печаль охватывает его. Следовательно, радость в служении Творцу — это самое веское доказательство того, что человек работает по-настоящему.

[1] Книга «Берешит», глава «Ваера»

[2] Свод законов, написанный великим мудрецом равом Яаковом сыном рабейну Ашера (РоШ)

[3] Заповедь приходить в Храм трижды в год, в Суккот, Песах и Шавуот, чтобы служить там Всевышнему.