Жизнь как служение. Специфические черты еврейского мировоззре­ния

Понимание жизни как служения, пол­ное подчинение ему всего человеческого существа, при том, что источником и одновременно целью служения является сам Б-г — придает облику еврея уникальней­шие черты, делает его совершенной загадкой для ума, мыслящего рационально. Это Великое Служение сплав­ляет время и пространство воедино. Оно делает бед­ного сапожника, живущего где-нибудь в Польше или в России, современником праотца Авраама, и в то же время — Царя Машиаха. Оно заставляет нас пережи­вать, как свои, горести евреев древней Иудеи, сред­невекового Толедо, гитлеровского рейха и Дамаска или Тегерана наших дней. Это Служение придает надисторический смысл покаянию и слезам, оплакивающих Храм в скорбный день 9-го Ава, оно делает само это разрушение еврейской святыни событием, произшедшим только что, вчера… минуту назад. Совсем не просто нееврею понять, что вот этого невзрачного и уже не молодого разносчика, колесника или водоноса в зано­шенном кафтане по-настоящему заботит не только и не столько сытость и обутость его многочисленной семьи сколько то, что Храм разрушен, Шехина — Б-жественное Присутствие — разделяет с нами темноту и ужас изгнания, и что все наши попытки привести Избавите­ля в этот мир терпят пока неудачу.

Эта исключительная ориентация сознания порождает множество специфических черт, составляющих вместе особую еврейскую ментальность. Остановимся вкратце на двух таких чертах.

Человека, начавшего знакомиться с еврейской исто­рией, обязательно поражает грандиозное явление ев­рейского мученичества, не имеющего даже приблизи­тельных аналогий по своему масштабу, интенсивности и регулярной повторяемости на протяжении тысяч лет.

Эту страшную многотысячную и многомиллионную кро­вавую резню нельзя, кажется, объять смятенной ду­шой. Далеко не всегда притеснители евреев были по­добны злодеям — Гитлеру и Хмельницкому, не остав­лявшим своим жертвам ни малейшей надежды на спасе­ние. Нет. Обычно евреям предлагался «свободный вы­бор». Одной из возможностей всегда была смерть, а другой — благородный пантеон вавилонских богов… или крест… или чалма… или феска.

И вот, представьте себе картину: палачи начинают убивать, убивать всех, без разбора, и двор оглашается предсмертными криками, а ты читаешь «Шма» и го­товишься к смерти, и до последней секунды остается возможность спастись, которую ты так и не выберешь… Такой простой шаг — только поцеловать крест или восславить Аллаха — и кошмар сразу кончится, вся семья будет спасена, а эти люди скоро уйдут, и ты сможешь молиться так же, как это делали предки, и, быть мо­жет на этот раз нам улыбнется удача…

И все же мало кто делал этот шаг: огромное боль­шинство принимало жестокую смерть. Почему? А пото­му, что жизнь сама по себе, жизнь — биологическое существование — в глазах еврея не имеет никакого собственного значения. Она обретает смысл только тогда, когда еврей посвящает ее тому Великому Слу­жению, о котором мы говорили в начале. Поклониться идолу или поцеловать крест — значило полностью обес­смыслить свое пребывание на земле, сделать ничтож­ной миссию своей души, посланной Б-гом в этот мир, чтобы помочь ему подняться. Отступничество перечер­кивало все, и еврей, поставленный перед жестоким вы­бором, хорошо это осознавал. Он решал вернуть свою Б-жественную душу, дарованную ему при рождении, ее действительному Отцу, и молил Его послать силы для — исполнения этого тяжелого решения. Лишенный возмож­ности служить Б-гу жизнью, он служил Ему своей смер­тью. Он освящал Имя Всевышнего.

Варшавские хасиды хорошо понимали смысл событий, в результате которых Польша оказалась захваченной гитлеровскими войсками.

Пришла беда, «честно заработанная» многими поко­лениями евреев, и им выпало платить по этому счету. Они понимали, что дни их сочтены, и если не произой­дет Великого Чуда, все они погибнут. И их тоже вол­новал вопрос: каков их путь служения? Как именно им суждено своей смертью освятить, превознести и воз­величить Его Святое Имя?
И они сплясали хасидский танец под дулами авто­матов, радостными движениями своими принимая спра­ведливость Б-жественного приговора. Как некогда их предки…

Другая специфическая черта еврейского мировоззре­ния — это стремление воспринимать мир в его единст­ве, как творение Единого. И эту особенность еврей­ского ума очень не просто охватить нашим эллинским сознанием, привыкшим понимать, лишь анализируя, Еврей, хотя и раскладывает явления мира на состав­ляющие, но рассматривает их в принципиальной нерас­члененности. Это приводит к некоторым, не вполне очевидным, следствиям. Вот, для примера, проблема предопределения и свободы воли, о которую сломано столько копий, разбито множество голов. Целый спектр мнений высказан мудрецами многих народов, а страсти все не утихают. Наследник эллинского мировоззрения мыслит антиномично: либо свобода воли есть, либо ее нет. Ответ еврея кажется ему странной уловкой: и предопределение, и свобода воли существуют одновре­менно. К такому выводу приводит анализ Торы. (Я со­знательно не говорю о деталях этого анализа, чтобы не привлекать вашего внимания к интересному, но не магистральному для данной лекции вопросу).

Другой пример целостного восприятия: существова­ние понятия о личной и коллективной ответственности за грехи. Широко распространено представление, со­гласно которому в древних примитивных обществах бы­ло развито представление о коллективной вине (Ро­довые проклятия древних греков), которое сменилось «прогрессивной» идеей личной ответственности за свои поступки чуть ли не во времена христианства. Причем проблема и здесь ставится антиномично: либо — либо.

Еврейское учение о грехе и воздаянии и здесь по­ражает нашего современника: существует одновременно и личная, и коллективная (семейная, общинная, народная) ответственность, которые сочетаются не механически.

Талмудическая логика вольно обращается с законом исключенного третьего, довольно часто игнорируя его Этот закон классической формальной логики утвержда­ет что относительно логических построений мы можем делать только два рода заключений: они либо истинны. либо ложны. И третьего не дано. Еврейское же созна­ние утверждает, что возможно и третье, и десятое, и восемнадцатое, что таков созданный Б-гом мир. Один древний комментарий говорит, что молот нашего сознания ударяет по скале явления, разбивая ее на тысячи непохожих друг на друга кусков. Но понять это явле­ние мы можем только соединив разрушенное с помощью того же сознания. А еще говорят, что мы глядим на явления сотворенного мира через призму Торы. И не удивляйся, если на одной грани этой призмы-ты про­чтешь «Да», в то время как на другой будет написано «Нет».

***

Мы приходим в этот несовершенный мир, чтобы возвысить его, чтобы исправить его несовершенства. Более чем 3300 лет прошло с момента Синайского Откровения, сотни поколений наших предков бились над этой задачей, но нам, евреям, до сих пор не удалось при­вести в мир Машиаха. «Каждое поколение, во время которого Храм не был восстановлен, должно рассматривать себя, как поколение разрушения Храма».

Работа не была выполнена нашими предшественниками. но ее никто не отменил, и для ее исполнения еврей­ские женщины продолжают рожать все новых и новых сы­нов Завета. Она, эта тяжелейшая работа, легла теперь на нас. Осознать себя евреем — это и значит принять на себя этот невероятный груз, а вместе с ним необ­ходимость подняться.