Короткие рассказы о раве Ицхаке Зильбере. Глава 22

Рассказывает р. Аврам Коэн

ТШУВА

Несколько раз я слышал от него интересную историю, как на его уроке один человек сделал тшуву. Рав Ицхак рассказывал про запрет воровать и что он в себя включает. Так один человек встрепенулся и сказал:

— Ой, я же, наверно, несколько лет воровал? Я работал на шоколадной фабрике в Хайфе и каждый день на работе съедал одну-две шоколадки! Что же мне теперь делать?

Рав Зильбер посоветовал ему примерно посчитать, сколько он съел шоколадок, пере-рассчитать на деньги и вернуть на фабрику.

Тот так и сделал, и отвез в бухгалтерию фабрики деньги. Там на него посмотрели, как на больного…

А рав Зильбер говорил про этот случай:

— Это настоящее раскаяние, настоящая тшува — с исправлением!

Рассказывает р. Шимшон Валах

НАПРАВЛЕНИЕ

Может быть, вы это тоже заметили: на его уроках было много начинающих, которые вначале почти что ничего не знали, и их вопросы были совсем не к месту. Эти вопросы забирали много учебного времени. И его время, и время людей. Потом, когда человек уходил в Тору, вопросы отпадали сами собой, а в начале что рав Зильбер делал, как он отвечал?

Это просто направление жизни! Его реакция была:

— Вы знаете, ваш вопрос очень хороший. Как вы сказали? Давайте я запишу. Вопрос к месту и по делу. Да, да, да… Я постараюсь открыть книги, обработать, посмотреть, беэзрат Ашем, найти ответ.

Человек, который задавал этот вопрос, сразу успокаивался.

Ведь очень легко оттолкнуть человека, сказать: «Подожди, узнаешь. Это не к месту».

А когда этот человек придет еще раз?

Незнающего человека нетрудно оттолкнуть. Вероятно, дело было в следующем: такой человек, как он, видел, что у каждого еврея есть что-то в вопросе. Оттолкни плохое — и хорошее тоже оттолкнется! Он видел и чувствовал в другом хорошее. Ни в коем случае не оттолкнуть. Это очень важный урок для каждого.

Через две-три недели он приносил или запись, или отвечал ему наизусть. Он говорил так:

— Ты помнишь, ты мне задал вопрос?

А тот уже давно забыл.

— Так как ты спросил? Так и так? Ты уже забыл? А я не забыл.

Он старался выбрать такой ответ, который касался жизненной ситуации, ле-маасе [на практике], чтобы было больше пользы для человека.

Человек оставался доволен. Проходила неделя, вторая, месяц, и человек менялся, — и совсем уже лишние вопросы прекращались…

Я знаю, это спасло много людей.

Рассказывает р. Авраам Коэн

МОЛЧИ

В Москве был один человек, который все время мешал Раву вести урок, каждую минуту задавал вопросы, вставлял замечания, — всех других учеников это ужасно раздражало, и иногда вспыхивали перепалки. Его пытались урезонить:

— Помолчи!

— Не умничай!

— Отдохни! Ты мешаешь!

Тот огрызался, а рав Зильбер продолжал вести урок, как ни в чем не бывало…

В конце концов этот парень не выдержал и обратился к Раву за поддержкой:

— Рав Ицхак, за что они на меня нападают? Разве нельзя спрашивать вопросы? Что они мне рот затыкают? Что мне делать?

— Ничего не отвечай.

— Как можно это терпеть? Они все на меня нападают, слова не дают сказать! Как можно смолчать!?

— Терпи! За каждый раз, когда они тебя ругают, а ты в ответ молчишь, — представь, что ты тысячу долларов получаешь в грядущем мире. Тебя обижают — а ты молчи! Тысяча долларов! Представляешь?

Рассказывает р. Шмуэль Вольман

НИЧЕГО

Рабби Ицхак никогда не отменял занятий в ешиве, и работу, связанную с разводными письмами, приходилось нередко переносить на поздние вечерние часы и ради этого разъезжать по всей стране, чтобы встретиться, иногда и по нескольку раз, с женщинами и их семьями. Иногда возникали курьезные ситуации…

Рабби Ицхак приезжает, скажем, в Хайфу, приходит к дому такой женщины, которая не может выйти замуж без развода, стучит в дверь (иногда было нелегко достучаться), выходит кто-то из соседей и, зная, что здесь живет незамужняя молодая женщина, начинает сердито его отчитывать: «Как вам, старому человеку, не стыдно! А еще религиозный!»

Я спросил Рабби Ицхака:

— Ну, и что же вы ответили тем, кто вас стыдил?

— Ничего не ответил.

— Ни слова?

— Ни слова.

Рассказывает рав Авраам Куперман

ОШИБКА

Очень интересный рассказ о том, как Б-г его хранил, даже когда он очень жестко и остро с кем-либо разговаривал, при этом не обижая и никак не задевая достоинство человека.

Какая-то женщина захотела обратиться в обычный суд с иском против бывшего мужа, а рав Зильбер был всегда против того, чтобы обращаться в гражданские суды.

Так он сказал этой женщине:

— Да не ходи ты к этим адвокатам, они только деньги сосут из людей! Лучше все решить в раввинском суде, там они найдут какой-нибудь компромисс…

И так далее. Он очень хотел ее отговорить.

Но при этом он в лицо не знал эту женщину и перепутал, — оказалось, что все это он говорил непосредственно адвокату той женщины! Потом он услышал, как эта адвокат говорит своей подзащитной:

— Слушай, тут есть один пожилой рав, цадик, он тебе не советует переводить это дело в официальное русло. Может быть, действительно, лучше найти компромисс в раввинском суде?

Это же удивительно: он прямо в лицо сказал адвокату обидные вещи! Но не обидел ее, так как в своем сердце желал только помочь той разводящейся женщине. Адвокат, несмотря на то, что теряла деньги, не советовала своей подзащитной судиться!

Рассказывает р. Авраам Коэн

ТОВАРИЩ

Он не раз приводил историю своей поездки в Наарию. Рассказ звучал примерно так:

— Как-то пришлось мне быть в Наарии. А там люди — очень далекие…

Я шел по улице в субботу и встретил человека с папироской в зубах. Говорю ему: «Товарищ! Неловко как-то, сегодня же Шаббат… вы же еврей…» И тот бросил. И так встретились мне десять человек. Все без исключения бросили свои папироски!

Кто-то из учеников загорелся:

— Рав Ицхак, так что, нам тоже надо замечания делать? Они же не слушаются, так можно и по морде схлопотать?

Рав Ицхак едва заметно усмехнулся, промолчал и незаметно перевел разговор на другую тему. Он всегда очень точно взвешивал каждое слово, стараясь предусмотреть результат, к которому приведет сказанное.

Он говорил:

— Если ты знаешь, что тебя не послушают, то и не надо говорит…

Или:

— А зачем ты это сказал? В чем польза?

Рассказывает р. Хаим Шаул

НЕУДОБНО

Он говорил:

— И не воспитывать, и не делать замечаний, и не делать ничего неприятного. В лагере, знаешь, какие случаи были? Вот один вылил бочку с водой мне на ноги — и за что? Я только спросил — «Зачем?» И пожалел, что спросил, и имел много неприятностей из-за этого.

Но в Шаббат он не проходил мимо, если кто-то курил. Он подходил к человеку и умел в мягкой форме, не обидев, сказать:

— Шаббат шалом. Сегодня суббота, не стоит курить. Неудобно…

Там, где по Торе надо было сделать замечание, он не пропускал.

Был один человек, я его послал к Раву и еще подтасовал — как будто по другому вопросу, — там были вещи, которые не очень-то приятно было слышать… И рав Ицхак ему, конечно, все сказал… А тот вышел довольный, счастливый.

Это рав Зильбер — он был знатоком человеческого сердца.

Рассказывает Хава Куперман

ОБЕТЫ

У него были свои особенные отношения со Всевышним, свои личные молитвы, которыми он молился Всевышнему. У папы были личные отношения с Ним, открытая связь, — он с Ним разговаривал.

Что папа скрывал от нас? Когда он сидел в тюрьме, он прошел через какие-то муки и дал обет Всевышнему, что, если после таких мук он останется жив, — он об этом никому не расскажет.

Потом он очень сожалел, что давал обеты. Говорил, что это у него слабое место. В основном, обеты были даны им в тюрьме или на работе, когда ему было тяжело соблюдать Шаббат.

Например, он дал обет, что всегда в какие-то часы Шаббата он днем будет заниматься Торой. Мы этого не знали, он нам не рассказывал. Потом мы увидели, что все его инфаркты происходили в Шаббат в определенное время дня. Мы спросили: «Папа, почему, если должно что-то произойти, то именно в это время?»

Он аннулировал этот обет, но старался продолжать его соблюдать.

Он очень не любил, когда дают обеты. Он рассказывал нам всякие ужасные вещи о том, как люди наказываются за то, что дают клятвы, обеты.

Суккот — это день смерти Виленского Гаона. Папа в этот день читал его письмо. В письме жене Гаон пишет о том, как он уезжал в Эрец-Исраэль, не доехал и т.д. И он пишет, что если дети злословят, врут, проклинают, дают пустые клятвы — следует их за это бить беспощадно.

Папа не грозил нам, что если мы будем клясться или злословить, он будет нас бить — мы понимали, что так делать нельзя…

Это значит, что у него никогда не было пустых слов.

Если он не собирался следовать какому-то правилу и жить по нему, он его не произносил. Ведь если слово сказано, следует его исполнить.

Папа ничего не забывал, ему не надо было напоминать. Но если вдруг он вспоминал, что должен или обещал кому-то что-то и забыл, — он все бросал и бежать выполнять.

Рассказывает р. Йеуда Аврех

СЛОВО

У рава Зильбера была одна ученица, очень слабый и больной человек. Он много ей помогал. В то время заканчивалась работа над изданием его книги воспоминаний. Рав хотел, чтобы книга была скорее издана, торопил: «Скорее, скорее!»

А когда книга была наконец-то издана и тираж привезли к нему домой, Рав попросил в течение двух недель никому новую книгу не показывать. Мы недоумевали, может быть, это какой-то каббалистический момент: почему нельзя показывать долгожданную книгу всем?

Потом выяснилось, что Рав обещал передать первый экземпляр изданной книги этой своей ученице. Он ждал в течение двух недель, чтобы выполнить обещание — не хотел нарушить свое слово. И сдержал его.

Рассказывает р. Хаим Шаул

АВРААМ

Авраам спускался в Египет пожить там — «И был тяжелый голод в стране. И было, когда подходили к Египту… он сказал Саре-жене». Почему важно, что разговор Сары и Авраама был перед входом в Египет? Там пять слов получается, они как бы не на месте… «И было, когда подходили к Египту»… Если их убрать, все гладко. Какая разница, задает вопрос рав Зильбер, когда он с ней разговаривал? Раньше или позже?

Они спускаются. Здесь голод, голодная смерть, а там можно выжить.

В Египет он идет переходами, месяц, другой, и нам Тора объясняет, что только перед входом он начинает говорить с Сарой.

Получается, что каждый день может быть спасением. Он делает то, что от него зависит — из места, где голод, он идет в сторону страны, где есть хлеб. Но Б-г может послать им спасение каждый день! Так зачем же говорить просто так, заранее? А вдруг Ашем их спасет — тогда зачем было говорить?

Таким был рав Ицхак. Когда он нас учил про Авраама — так это надо понимать, он про себя учил. Про собственные отношения с женой. Зачем говорить, пока мы в Египет идем? Когда необходимо, тогда скажу, не раньше…

Когда обокрали его квартиру — взломали дверь, залезли в дом, украли деньги, все переворошили и какие-то сережки жены тоже украли… Он быстро привел все в порядок, починил замок. Жене ничего не сказал, чтобы не огорчать ее. Зачем говорить?

Она умерла и так и не узнала, что квартиру обворовали. Иногда только спрашивала: «Куда могли деться мои сережки?»