Недельная глава Ваеце

Содержание раздела

Спасаясь от Эсава, Яаков покидает Беэр Шеву и отправляется в Харан, где живет родня его матери. По дороге он «задерживается» на 14 лет в ешиве Шема и Эвера. Продолжив затем путь, Яаков прибывает к горе Мориа, где его отец Ицхак едва не был принесен в жертву и где со временем был построен Храм. Он ложится спать и видит пророческий сон: ангелы восходят и спускаются по лестнице, соединяющей землю и небо. Б-г обещает ему всю страну Израиля, статус основателя великого народа и Свою защиту везде, куда его (и его потомков) забросит судьба. Проснувшись, Яаков дает обет построить жертвенник в этом месте и выделять Б-гу десятую часть от всех своих приобретений.

Затем он идет в Харан и встречает там у источника свою двоюродную сестру Рахель. Не имея средств для сватовства, он договаривается с ее отцом и своим дядей Лаваном отработать семь лет за его младшую дочь Рахель, но по окончании этого срока Лаван обманывает Яакова и дает ему старшую дочь Лею вместо Рахели. Лаван согласен отдать ему и Рахель, но… если Яаков отработает у него еще семь лет.

Лея рожает ему четырех сыновей — Реувена, Шимона, Леви и Йеуду, первых основателей колен Израиля. Рахель страдает из-за того, что не может зачать, и дает Яакову свою служанку Билу, которая рожает Дана и Нафтали. Лея также вводит к Яакову свою служанку Зилпу, и та рожает Гада и Ашера. Затем у Леи рождаются Иссахар, Звулун и дочь Дина. Наконец, подходит очередь Рахели: она рожает своего первенца Йосефа. Яаков решает уйти от Лавана, но тот понимает, что разбогател благодаря племяннику, и не хочет его отпускать. Он заключает с Яаковом выгодное для себя экономическое соглашение, но в этот раз обман не удался. В стадах Яакова резко увеличивается приплод. Чувствуя растущую зависть и ненависть со стороны Лавана и его сыновей, догадываясь об их враждебных замыслах, Яаков бежит на родину вместе с семьей и нажитым скотом. Лаван бросается в погоню, но, предупрежденный Б-гом, не решается причинить зло Яакову и задерживать его. Заключив с Лаваном «пакт о ненападении», Яаков возвращается домой. Он переходит границу Эрец Исраэль и идет навстречу уже поджидающему его брату Эсаву.

Быть человеком

Хорошо быть котом. Во-первых, не надо заботиться об одежде. Во-вторых, так много вокруг разной еды. Каждая свалка, каждый мусорный контейнер — как китайский ресторан. Для кота в равной мере аппетитно пахнут выброшенные на помойку рыбьи потроха и только что зажаренный бифштекс. Короче, жизнь прекрасна. Но есть у нее одно серьезное неудобство — чтобы оценить ее достоинства, надо быть котом.

Лично я предпочитаю быть человеком, несмотря на сопутствующие этому статусу гастрономические ограничения.

Тора и религиозный образ жизни вырабатывают в человеке особую чувствительность к явлениям окружающего мира. Старая песня «про любовь», слова которой завораживали тебя лет двадцать назад, вдруг кажется грубой и примитивной. Уличные плакаты и афиши, которых раньше просто не замечал, бросаются в глаза своей вызывающей безвкусицей. Каждая пошлость ранит, режет зрение и слух. Это значит, что мы стали замечать различия между потрохами и бифштексом.

Настоящий раздел начинается со слов «И вышел Яаков из Беэр Шевы, и пошел в Харан» (28:10). Комментируя первую часть этой фразы, на первый взгляд излишнюю (достаточно было написать: «И отправился Яаков в Харан"), Раши объясняет, что уход праведника оставляет заметный след, зияющую пустоту в жизни тех, кто находился рядом с ним. Праведный человек излучает вокруг себя особую ауру, свет высокой духовности и святости. С его уходом эта аура исчезает.

Но почему Тора не употребляет тот же глагол ваеце (и вышел), когда Авраам покинул родной Харан и отправился по указанию Творца «в страну, которую Я тебе покажу»? Неужели его уход не ощущался там столь же остро, как и отсутствие Яакова в Беэр Шеве?

Он бы, конечно, ощущался, если бы было кому ощущать. В Харане жили закоренелые язычники, люди с грубыми, примитивными душами и мироощущением на уровне кота с помойки. Они не понимали устремлений Авраама и его духовных исканий, поэтому отсутствие этого праведника не было замечено. Но когда Яаков «вышел из Беэр Шевы», там оставались его родители Ицхак и Ривка, и на этих духовных гигантов уход будущего основателя двенадцати колен Израиля произвел неизгладимо тягостное впечатление. Ицхак и Ривка сразу почувствовали вакуум в общественной атмосфере Беэр Шевы, вызванный отсутствием их выдающегося сына, потому что в отличие от жителей Харана, они прекрасно отличали «гнилые потроха» от «свежего бифштекса».

Понимать? Только с Устной Торой!

Лаван, отец Рахели и Леи, считается хрестоматийным негодяем. Еще в разделе Хаей Сара мы узнали, что он хотел уничтожить род Авраама: отравить Элиэзера, выполнявшего роль свата, чтобы тот не привез жену Ицхаку, и Ицхак не женился и не имел детей. Его план провалился, и вот теперь, спустя много лет, Лаван совершил еще одну попытку «окончательного решения». На этот раз его жертвой чуть не стал Яаков, сын Ицхака, которому Лаван вначале не давал жениться на Рахели, а потом хотел уничтожить вместе с семьей, и, если бы не прямое предостережение Б-га, как знать...

Но откуда мы знаем, что Лаван, как сказано в Пасхальной Агаде, «хотел истребить всех»? Почему та же Агада утверждает, что он был хуже Фараона? Неужели Лаван был таким уж страшным злодеем? При обычном чтении книги Берешит такое впечатление не создается. В разделе Хаей Сара он тепло приветствовал Элиэзера, предложил ему отобедать; накормил сопровождающих его лиц и верблюдов. Хороший человек, хлебосольный хозяин…

Но тот, кто глубоко изучал Пятикнижие, знает, что еда, предназначенная слуге Авраама Элиэзеру, была отравлена и от нее «случайно» умер Бетуэль, отец Ривки и Лавана.

Но где это написано? В самом тексте Пятикнижия ничего этого нет. Зато есть в Устной Торе, важнейшей части Полной Торы, данной Б-гом на Синае, которая содержит среди прочего тщательный анализ текста, грамматических форм и даже отдельных букв и которая передавалась устно, от учителя к ученику, и была частично записана в Талмуде и других книгах мудрецов.

В сцене со сватовством Ривки Лаван говорит раньше своего отца. В хороших семьях так не поступают. Мы видим Бетуэля лишь в начале визита Элиэзера, а в конце упоминаются только его сын и жена.

В сегодняшнем разделе мы читаем, как Лаван обманывал Яакова, эксплуатировал его, подменил ему невесту, наживаясь на его честном и самоотверженном труде, менял условия оплаты десятки раз и все больше ненавидел племянника, завидуя его удачливости.

«Что же тут особенного? — удивится читатель. — Среди нас таких лаванов пруд пруди, и никто не говорит, что они хуже Фараона или нацистов». В сцене, рассказывающей о побеге семьи Яакова, Лавану можно даже посочувствовать: коварный и неблагодарный племянник пришел нищим в Харан, получил у доброго дядюшки Лавана приют, двух дочерей и двух служанок в жены, стал многодетным отцом, жил на всем готовом и теперь сбежал, прихватив с собой множество овец и любимых идолов хозяина (похищенных Рахелью втайне от мужа). «И сказал Лаван Яакову: «Что ты сделал? Ты меня обманул и увел дочерей моих, как плененных на войне! Отчего бежал ты тайно... не сказав мне? Я проводил бы тебя с весельем и песнями ...И не позволил ты мне поцеловать сыновей (внуков) и дочерей моих». Кто же тут злодей и кто жертва?

Но традиция сообщает, что Лаван врал, лукавил. Он гнался за Яаковом, чтобы убить его, как сказано в Агаде и книге Дварим (26:5): "Арами овед ави — Арамеянин (Лаван) — губитель моего отца». В свете этого знания все становится на свои места.

Письменная Тора (Пятикнижие и весь Танах) похожа на зашифрованное послание, на конспект. Без Устной Торы ее невозможно правильно понять. Один читатель уличил меня в подлоге: откуда известно, мол, что Тора запрещает вступать в браки с представителями других народов, если в главе 7 книги Дварим речь идет только о семи ханаанских народах, исчезнувших еще в эпоху Писания? Без Устной Торы и в самом деле получается «подлог». Но, комментируя стих 7:3 «И не вступай с ними в брак...» Рамбам пишет (Законы о запрещенных связях 12:1), что этот запрет распространяется на всех неевреев. Даже слова ло титхатен (не женись) нельзя понимать здесь в буквальном смысле, поскольку брак еврея с неевреем, светский или заключенный по законам иной религии, вообще не считается браком в глазах еврейского закона. Но даже если исходить из простого здравого смысла, что осталось бы от нашего народа за долгие века рассеяния, если бы Тора разрешала смешанные браки?

Письменную Тору признают все народы с тех давних пор, как она была переведена на древнегреческий. Христианские миссионеры используют стихи из Танаха в своей агитации за Иисуса. Мусульмане почитают Ибрагима (Авраама) и Мусу (Моше). Секулярная (светская) литература наполнена библейскими образами. Но Устная Тора остается исключительным достоянием еврейского народа и тайной за семью печатями для других. «Пятикнижие Моисеево» — самая читаемая книга всех времен и народов, а Талмуд, как утверждают антисемиты, учит евреев лгать и изворачиваться. (Помнится, у советских партпропагандистов был в арсенале такой штамп: «талмудизм и начетничество».) И на площадях средневековых городов сжигали не Танах, а трактаты Талмуда, нашу Устную Тору, плоть и кровь иудаизма.

Публикуется с разрешения издательства «Швут Ами»