Уроки знания 51. Плач праведного Раби

Эта мысль позволила мне объяснить повествование Талмуда о Ктии бар Шаломе — римлянине, который пытался защитить еврейский народ от преследований и тяжелых декретов, за что был осужден на смерть. С Небес раздался глас: «Ктия бар Шалом приглашен к жизни в Грядущем мире!» Заплакал Раби: «Некоторые обретают свой удел в Грядущем мире за единое мгновенье, а другие — за многие годы!» ^[36].

На первый взгляд, непонятно, о чем плакал Раби. Чем плохо то, что люди обретают свой удел в Грядущем мире многолетним трудом, — ведь в результате они все же достигают цели! А время у них есть, ибо людям отводится в этом мире много лет жизни! Из буквального смысла Талмуда следует, что цель этих двух путей к Грядущему миру — одна, но один приобретает свой удел за единый миг, а другой — за много лет труда. И хотя Раби останется в мире еще надолго и своей праведностью заслужит удел в Грядущем мире, — он плакал!

Это показывает насколько прежним поколениям была ясна цель жизни человека в этом мире. Своим бесконечно мощным разумом они видели и ощущали, что в этом мире человек должен жить и действовать только ради обретения удела в Грядущем мире, и помимо этой цели все бытие человека — суета и томление духа. Поэтому, как только люди понимали, что могли бы достичь цели гораздо быстрее, они сокрушались — ведь им пришлось провести жизнь в нижнем мире, в «долине скорби», переносить его бессмысленность и много лет пребывать в темнице его ограничений. Для мудреца — это невыносимое страдание! Об этом и плакал Раби. Хотя он был очень богат и «удостоился обоих столов — даров этого мира и удела в мире Грядущем», — все же через «незамутненное стекло» своей мудрости он видел и ощущал всю ничтожность жизни в этом мире в сравнении с миром Грядущим. Поэтому он плакал о том, что ему выпало прожить во мраке «долины смерти», в то время как он уже давно мог бы наслаждаться сиянием Шехины, как Ктия бар Шалом.

И если человек столь ясно ощущает, что страдания являются истинным благом — как же ему не радоваться? Ведь он убежден, что они способствуют достижению цели жизни!

Представим, что царь издает указ о том, что если приговоренного к смертной казни укусит в лоб насекомое, то его преступление будет прощено и смертный приговор отменен. Неужели друзья и близкие осужденного не обрадуются, если с ним такое случится и избавит его от мучительной смерти? Точно так же люди, обладающие обостренным чувством, точным знанием и способностью видеть явления в их истинной сути, относятся к страданиям ближнего.

Узнав все это, мы понимаем, что нет запрета радоваться страданиям ближнего, если это вызвано желанием ему добра. Высказывание «Не радуйся страданиям ближнего» звучит впечатляюще, но лишено смысла. Мы знаем, что многие подобные фразы используются людьми только потому, что они красиво звучат и этим привлекают сердца, хотя обладающий верным пониманием знает, что их корень — не в логичном и глубоком мышлении.

Однако многие еще не развили в себе высокие душевные качества и не осознали суетность наслаждений этого мира. Их души еще не настолько совершенны и не достигли высот, необходимых для безраздельной преданности истине. В них еще сохранились страсти и стремления к земным удовольствиям — поэтому они не способны возлюбить ближнего истинной любовью, «всей душой и всем достоянием». Их тяга к суетному и преходящему в этом мире доказывает, что их сердца еще хранят в себе зло, проявляющееся в каждом поступке и побуждении. И когда такой человек видит другого в беде, то сочувствуя ему и разделяя его страдание, все же в глубине души таит определенную склонность порадоваться чужому горю.

Посочувствовать страданиям другого и утешить его добрым словом, проникающим в сердце, может каждый, и в этом нет ничего предосудительного. Напротив, когда человек сострадает ближнему и боль другого затрагивает его сердце, в его душе пробуждается добро. Такой человек не заслуживает порицания, даже если он не способен пережить чужое страдание всем сердцем и слова утешения не исходят из самой глубины его души. Но радоваться страданию ближнего, утешать его словами «страдания желанны» может только тот, кто уверен, что любит его самой сутью своей души. Он может позволить себе такое, только если точно «взвесил» свою душу и определил, что эта радость проистекает исключительно из его внутреннего сознания, из полной и совершенной уверенности в том, что страдания посылаются людям только для их блага и счастья. Но если человек не достиг этого уровня, вполне может оказаться, что в его радость проникло дурное побуждение, скрывающееся в его душе и старающееся сбить с пути. Оно постоянно отравляет сердце и все душевные склонности, пробуждая порочные силы души и соблазняя порадоваться чужому горю.

Придя навестить раби Элиэзера, мудрецы исследовали свои души и определили, что их душевные качества еще не достигли столь высокого уровня, чтобы они могли ощутить радость от страданий их учителя. Хотя умом они понимали, что «страдания желанны», однако могли только плакать и утешать его добрыми словами, способными успокоить дух и притупить боль: «В тебе большее благо для Израиля, чем в первой капле дождя, в свете солнца и в отце и матери». Однако, раби Акива глубоко постиг, что слова «всей твоей душой» означают заповедь Торы возлюбить Б-га даже тогда, когда Он забирает твою душу, и в конце своей жизни удостоился его исполнить. Раби Акива был единственным, кто вошел в «Пардес» — Тайный Сад Б-жественного Знания — и вышел оттуда невредимым. О раби Акиве Мидраш рассказывает: «Даже сокрытое от Моше рабейну нашел в Торе раби Акива…»^[37]. Комментируя стих Торы: «И не было более пророка в Израиле, как Моше»^[38], сказали наши мудрецы: «Не было такого пророка, а мудрец был. И кто это? Раби Акива!»^[39]. Поэтому только раби Акива не устрашился высказать истину, не опасаясь, что его радость может проистекать не из чистого источника. Только он, исследовав свою душу, обнаружил, что достиг уровня, на котором может радоваться страданиям ближнего, не нанося вред своей душе.

Из чего раби Акива сделал вывод, что Тора повелевает радоваться страданиям ближнего? Где он смог увидеть жизненное воплощение этого высочайшего уровня — «страдания желанны»?

О Нахуме, прозванном «Иш гам зу» — «И это (к добру)», учителе раби Акивы¸ сказано в Талмуде:

«Нахум, прозванный “И это (к добру)”, однажды нес дар в дом своего тестя. На пути ему повстречался нищий, страдавший проказой, и попросил: “Отдели мне от того, что есть у тебя!” Мудрец ответил: “Когда вернусь”. Но к его возвращению нищий уже умер. Тогда он произнес, обращаясь к себе: “Глаза, которые видели тебя и не обратили на тебя внимания, — да ослепнут! Руки, которые не протянулись, чтобы дать тебе, — да отсохнут! Ноги, которые не поспешили, чтобы помочь тебе, — да переломятся!” Так с ним и случилось. Раби Акива пришел навестить учителя и сказал: “Горе мне, что я вижу тебя в таком положении!” А он ответил: “Горе мне, что я не вижу тебя в таком положении!” Раби Акива спросил: “Зачем ты проклинаешь меня?” На что “Иш гам зу” ответил: “А почему ты пренебрегаешь страданиями?”»^[40].

Этот рассказ Талмуда тоже совершенно непонятен. Раби Акива пришел к своему учителю и увидел его неподвижно лежащим, подобно камню. Его глаза ослепли, он лишился рук и ног, а в трактате Таанит также сказано, что он жил в разваливавшемся доме, и ножки его кровати стояли в блюдцах с водой, чтобы на него не забирались муравьи. И вот раби Акива видит столь жуткую картину — как он может не содрогнуться, как его сердце может не обливаться кровью при виде страшных мук своего учителя? Какой же недостаток праведник заметил в раби Акиве, за что его так страшно проклял? Разве это — не безграничная жестокость? Даже самый приниженный человек не смог бы так поступить, а тем более — возвышенный праведник, человек Б-га, Нахум, прозванный «И это (к добру)»!

В действительности нам раскрывается та же самая идея, которую мы подробно объяснили выше. Необходимо стремиться к ступени совершенства, на которой душа сможет радоваться страданиям ближнего ^[41]. Нахум, прозванный «И это (к добру)», знал своего ученика раби Акиву и его поразительные душевные силы. Он понимал, что раби Акива способен подняться на эту высочайшую ступень, и счел своим долгом указать ему достойный его путь к святости. Поэтому он не побоялся обратить к раби Акиве столь тяжкие слова — ведь он знал о его величии и понимал, что тот может достичь высочайшего уровня, которого сам Нахум уже достиг. Ведь сам он в этот момент переживал великое счастье в ожидании блага, проистекающего именно из его нынешнего ужасного положения и нестерпимых мучений. Как же он мог не указать своему любимому ученику путь, который избрал сам и истинность которого ощущал всей душой?

И мы видим, что Нахум, прозванный «И это (к добру)», не ошибся и, в конце концов, раби Акива достиг этого высочайшего уровня.

[36] Авода зара 10б.

[37] Бемидбар Раба 19.

[38] Дварим 34:10.

[39] Ялкут Реувени, Везот Абраха 173.

[40] Шкалим 5:4.

[41] По-видимому, наш учитель имеет в виду возможность радоваться страданиям того, кто и сам стоит на столь же высокой ступени и способен радоваться страданиям. Если же другой человек еще не достиг этого уровня, следует, напротив, посочувствовать ему. Ведь и Всевышний, Который все делает только для блага человека, сочувствует его страданиям. Наши мудрецы сказали об этом: «Когда человек страдает, что говорит Шехина? Плохо Мой голове, плохо Моей руке…» (Санхедрин 46а). — Примечание редакции.

Редакция благодарит рава Хаима Бурштейна за любезное разрешение на публикацию