Теперь необходимо объяснить, как правильно «взвешивать» [поступки с точки зрения требований] благочестия, и это очень, очень важно. И знай, что это — самая трудная работа в благочестии, так как она очень тонка, ибо здесь открываются большие возможности для дурного начала, и потому столь велика опасность. Дурное начало может отдалить от человека многие добрые дела, как будто они дурные, и приблизить его к множеству грехов, как будто они — великие заповеди.
И действительно, человек может достичь успеха [то есть точности] в этой оценке только при соблюдении трех условий. Первое — сердце его должно быть «прямым» настолько, насколько это возможно. Второе — единственной целью его должно быть доставить радость Всевышнему. И третье — он должен очень глубоко изучать собственные поступки, стараясь выправить их соответственно цели. И после всего этого пусть он «вверит все свои нужды попечению Всевышнего»[1], и тогда можно будет сказать о нем (Псалмы 84:6): «Счастлив человек, чья сила в Тебе…», и также (там 84:12): «…не лишает [Он] блага идущих в непорочности…»
Если же не достанет одного из условий, то человек не придет к совершенству и будет близок к ошибке и падению. Если мотив его действий не будет чист, или если он поленится глубоко изучить то, что мог бы изучить, или если после всего этого не будет уповать на Создателя[2], ему будет трудно не оступиться. Но если он исполнит как должно все три условия, — цельность мысли, глубокое изучение и упование, — тогда на самом деле будет идти своим путем уверенно, и не случится с ним ничего дурного, и об этом сказала Хана в своем пророчестве (Шмуэль-I 12:9): «Стопы [то есть пути]благочестивых своих охраняет Он…». И Давид также сказал (Псалмы 37:28): «…Не оставит [Он] благочестивых своих, вечно охраняемы будут они…».
Следует осознать, что вещи, относящиеся к благочестию, нельзя судить поверхностно, необходимо глубоко изучать их и стараться понять, куда простираются последствия поступков. Иногда поступок сам по себе выглядит добрым, но его дурные следствия обязывают отказаться от него, а тот, кто совершит его, будет грешником, а не благочестивым. Возьмем, к примеру, поступок Гедалии бен Ахикама[3]. Очевидно, что только из великого благочестия[4], чтобы не подозревать Ишмаэля или чтобы не слушать «злословия», сказал он Йоханану бен Кареах: «Ложь ты говоришь об Ишмаэле» (Ирмеяу 40:16). К чему же это привело? К тому, что погиб он сам и был рассеян Израиль и «погас последний уголек» [еврейской жизни в Земле Израиля]. Писание возлагает на него вину за гибель евреев, как будто это он их убил, как объяснили наши мудрецы (Нида 61а) слова пророка (Ирмеяу 41:9): «…и останки всех людей, убитых рукой Гедалии». И второй Храм был разрушен из-за такого же поступка, не взвешенного на верных весах благочестия. Сказали наши учителя в связи с историей о Бар Камце (Гитин 56а)[5]: «Думали мудрецы принести его [животное, присланное римским императором] в жертву, но раби Захария бен Авколас сказал им: будут говорить, что увечных животных можно приносить на жертвенник. Хотели убить его [Бар Камцу], но раби Захария бен Авколас сказал им: будут говорить, что того, кто нанес увечье жертвенному животному, убивают. Как бы то ни было, пошел тот злодей [Бар Камца] и донес [ложно] на Израиль. Пришел кесарь и разрушил Иерусалим».
И вот что сказал об этом раби Йоханан: «Смирение раби Захарии [бен Авколас] разрушило наш дом [Храм], сожгло наш эйхаль[6] и сделало нас изгнанниками среди народов». В этом мы видим пример тому, что нельзя судить облагочестии поступка только по самому поступку. Нужно рассмотреть его со всех сторон, насколько человеческий разум способен на это, прежде чем решать, что лучше: действие или отказ от него.
Возьмем, к примеру, повеление Торы (Ваикра 19:17): «…Наставляй народ свой!..». Нередко бывает, что человек приходит наставлять грешников в таком месте или в такое время, что его слова не будут услышаны и станут для грешников лишь поводом еще больше распоясаться в своем злодействе, осквернять имя Всевышнего и добавить к [неосознанному] греху [осознанное, еще более тяжелое] преступление. В таких ситуациях благочестие — это молчание, и об этом сказали наши мудрецы (Йевамот 65б): «Так же, как [существует] заповедь — сказать слово, которое будет услышано, [существует] заповедь — не говорить его, если оно не будет услышано». Ясно, что каждый человек обязан стремиться навстречу [исполнению] заповеди и стараться присоединиться к тем, кто исполняет ее, однако иногда это может породить ссору, и во всем этом будет больше умаления заповеди и осквернения имени Всевышнего, чем освящения его. В подобных случаях, как это очевидно, благочестивый обязан оставить заповедь и не гнаться за ней. Сказали наши мудрецы о левитах (Бемидбар Раба 5): «Из-за того, что они знали, что награда несущего Ковчег велика, оставляли стол, семисвечник и жертвенники и все бежали к Ковчегу — “за наградой”, и препирались друг с другом: “Я буду держать здесь! — Нет, я буду держать здесь!” Из-за этого они теряли голову, и Шхина [присутствие Всевышнего] разила их…».
Человек обязан исполнять заповеди во всех их тонкостях, перед кем бы он ни находился, без страха и стыда; об этом сказал Давид (Псалмы 119:46): «Буду говорить о свидетельстве Твоем [Торе] перед царями, и не устыжусь». И также учили: (Авот 5:20): «Будь дерзок как тигр, и легок как орел, быстр как олень и силен как лев, чтобы исполнить волю Отца твоего, что на Небесах». Однако и здесь нужно провести границу, поскольку все это сказано непосредственно о самих заповедях[7], которые мы, безусловно, обязаны исполнять, и для этого должен человек [если требуется] сделать [свое] «лицо подобно кремню»[8] (Йешаяу 50:7). Однако есть [в заповедях] некая «добавка благочестия», такая, что исполнение ее перед простыми людьми вызовет насмешки. Таким образом, люди согрешат и будут наказаны из-за исполнявшего заповедь, — а ведь он мог не делать этого, поскольку не было к тому явной обязанности! Очевидно, что в подобных вещах благочестивому скорее пристало воздержаться от исполнения [заповеди], чем исполнять [ее], и об этом говорит Писание (Миха 6:8): «…и скромно ходить перед Б-гом твоим!». И сколько людей, великих в благочестии, оставляли обычаи благочестивых, находясь среди простого народа, чтобы не выглядеть гордецом! Правило здесь таково: основу заповеди необходимо исполнять перед любым насмешником, но то, что не является основой и служит причиной смеха и издевок, делать не следует.
Таким образом, мы учим, что тот, кто хочет приобрести истинное благочестие, должен взвешивать свои поступки в соответствии с внешними обстоятельствами, сопутствующими ему в это время, в соответствии с окружением [обществом] и местом. И если отказ от действия принесет большее освящение имени Всевышнего, и больше радости Ему, чем действие, то следует воздержаться от действия. Или же если некий поступок сам по себе выглядит добром, но его последствия или сопутствующие условия — дурны, а другой поступок выглядит дурным, но следствия его добры, — следует судить по результатам и следствиям, которые есть истинный плод поступка.
Решение подобных вопросов доступно только понимающему сердцу и верному разуму, поскольку невозможно разъяснить [заранее] подробности, которым нет конца. Сказано: «Г-сподь даст мудрость, из уст его — знание[9] и разумение[10]» (Притчи 2:6). О том, [насколько все это непросто], мы можем судить по поступку раби Тарфона (Брахот 10б), который устрожил для себя [закон], последовав мнению школы Шамая. Сказали ему: «Ты достоин наказания за то, что поступил вопреки мнению школы Илеля!», хотя он и устрожил [закон] [11]. Это из-за того, что спор школы Шамая и школы Илеля был очень тяжел для Израиля, так как он был чрезвычайно острым, и, в конце концов, решили, что закон навсегда устанавливается по мнению школы Илеля. Само сохранение Торы зависело от того, чтобы это правило сохранялось во всей своей силе навечно, без всяких послаблений, чтобы Тора не превратилась (не дай Б-г!) в две Торы. Поэтому, по мнению упомянутой мишны, больше благочестия в том, чтобы придерживаться мнения школы Илеля, даже там, где оно является более легким, чем в том, чтобы устрожать согласно школе Шамая.
Пусть же это [всегда] будет у нас перед глазами, дабы видеть, какой путь на самом деле ведет к свету, и поступать праведно в глазах Всевышнего!
[1] Другими словами, исполняя третье условие, он не будет надеяться на собственный разум, а будет просить Всевышнего вести его за собой, ведь даже самый праведный и прямой сердцем человек не застрахован от ошибок в этом очень тонком деле.
[2] Очевидно, здесь Рамхаль хочет обратить внимание на следующую проблему. Человек, с одной стороны, должен сделать все от него зависящее [для достижения успеха], а с другой — понимать, что успех зависит от Всевышнего и искренне, всем сердцем уповать на Него.
[3] После разрушения Первого Храма и изгнания большинства евреев царь Вавилона назначил Гедалию правителем над евреями, оставшимися в Иудее. Ишмаэль, претендуя на место Гедалии, и в сговоре с царем Амона, замыслил его убить. Йоханан бен Кареах предупреждал об этом Гедалию, предлагая тайно убить Ишмаэля, однако Гедалия не принял «донос». В результате он был убит вместе со всеми приближенными, а также приставленными к нему посланцами царя Вавилона. Разгневанный царь убил многих еще оставшихся в Иудее евреев, другие были изгнаны или бежали сами.
[4] Как известно, Гедалия бен Ахикам был великим праведником, и о нем сказали мудрецы: «Тяжела смерть праведника, как разрушение Храма».
[5] Бар Камца разгневался на мудрецов [которые не вступились за него, когда ему была нанесена публичная обида], и решил отомстить. Он явился к императору Рима и сказал: «Изменили тебе иудеи». Спросил император: «Где доказательства?» Ответил ему: «Пошли им жертвенное животное [для принесения в Храме] и посмотри, принесут ли они его в жертву». [Священники в Храме принимали животных для жертвоприношений также и от неевреев]. Император передал Бар Камце теленка, а тот по дороге нанес ему небольшое увечье, чтобы священники отказались принести его в жертву и тем подтвердили «измену» императору. Несмотря на то, что возникла угроза всему народу, и в такой ситуации можно было либо принести животное с увечьем в жертву, либо убить Бар Камцу как доносчика, представляющего угрозу жизни многих людей, мудрецы отказались и от того, и от другого, из опасения, что это может быть неверно истолковано с точки зрения закона, т.е. из побуждений благочестия.
[6] Здание в центре храмового комплекса, наиболее святая его часть.
[7] Т.е. не о «добавлениях» к ним, не о благочестии.
[8] Т.е. он будет дерзок и нечувствителен к насмешкам и т.д.
[9]Даат.
[10]Твуна.
[11] Как правило, если есть спор о законе, то всякий, кто хочет устрожить, может сделать это, даже если закон установлен по более легкому мнению. А для благочестивых это почти обязанность (см. начало гл. 14).
Редакция благодарит рава Лейба Александра Саврасова за любезно предоставленный материал
Поделитесь этой страницей со своими друзьями и близкими:
