Стремись к истине 20. Стремление

Люди высоко ценят в человеке стремление и стараются воспитать в своих детях стремление и энергичность. Один из мыслителей даже написал, что стремление — это жизнь. Но так ли это? Ведь стремление — это голод, жажда. Как голодный стремится к еде, так и человек стремится к тому, чего он жаждет. Поэтому тот мыслитель допустил грубую ошибку, сказав, что стремление — это жизнь. Голод не жизнь, он существует, лишь пока человек не насытился. Голод был дан Б-гом, благословен Он, творениям, чтобы напоминать им о действиях, необходимых для существования их тел.

Так и остальные наши устремления суть различные виды голода, жажды, страсти, побуждения наших сердец к добру или к злу.

Известно, что голодное животное, поев и насытившись, не будет больше есть, пока не проголодается снова. Только свинья ест беспрестанно, потому что никогда не насыщается. Так и у людей, любящих деньги: не насыщаются они и вечно жаждут их. Такой человек тяжело болен. И не только жажда денег владеет человеком постоянно и неизменно, но и влечение ко всему материальному, ибо чем больше насыщается человек материальным, тем больше и больше жаждет его. Творец пожалел свинью, проявил к ней милосердие, увеличив ей чувство голода, но одновременно Он расширил ей возможности питания: она находит еду в любом месте и ест всё, чем брезгают другие создания. Поэтому свинья не испытывает от голода никаких невзгод. Наоборот, она всегда полностью удовлетворяет эту свою страсть, и жизнь её — нескончаемое удовольствие. Не так человек в его жажде, в желании удовлетворить свой йецер ара: он очень далёк от такого удовлетворения, ведёт тяжёлую борьбу, с огромной энергией борется за то, чтобы достичь хоть части своих целей, своих стремлений. И даже если проживёт много лет, не достигнет и половины желаемого. Как сказали наши мудрецы: «Не бывает, чтобы человек ушёл из мира, обладая (хотя бы) половиной желаемого им».

И мы видим, что человек жаждет и стремится не только к тому, чего недостаёт ему именно сейчас, но жажду порождает в нем и боязнь, что чего-то не будет ему хватать в будущем. И мы иногда наблюдаем, как растет в нем этот большой голод, эта великая жажда из-за опасения перед настоящим и будущим, хотя очень сомнительно, доживет ли этот человек до того будущего. Если донимает его голод, то из опасения, из боязни такого же голода у детей его, этот великий голод будет принуждать его каторжно работать, чтобы подготовить для них всё необходимое и с запасом, дрожать и беспокоиться, огорчаться и опасаться возможности потери, или воровства, или убытков. И чем больше он накопляет богатств и продолжает готовить и запасать, тем больше растут его заботы и беспокойства, огорчения и страхи, растёт и увеличивается жажда донельзя.

Много лет тому назад, скитаясь по дорогам северных стран, я наблюдал стаю голодных волков в погоне за едой. По дороге они нашли падаль — мёртвого маленького зверька. Все волки враз набросились на него, но схватить его не могли: каждый мешал другому, стремясь вперёд, отшвыривая остальных, кусая их, да так, что вскоре все были сплошь покрыты кровоточащими ранами. Так дрались они, пока не свалились без сил на снег. И лишь одиночки, самые сильные из них дорвались до падали. Но грызня пошла и между ними, из рваных ран текла кровь, пока не победил один из них. Он схватил падаль и ушёл.

Победитель бежал, оставляя за собой кровавый след: кровь хлестала из его многочисленных ран.

И я сказал себе: он весь в крови, но утолил свой голод. О нём сказано: «Душой (жизнью) своей добыл пропитание себе». Я вернулся посмотреть на оставшихся волков и увидел, что они все изранены, обессилены потерей крови. А какую пользу получили из всей этой драки? Ощущение стыда побеждённых, когда победитель забрал еду, а они сыты по горло лишь ранами, болью и неутолённым голодом: он-то остался прежним, а то и более сильным после драки, когда стремились утолить его. И сейчас, когда я размышляю над жаждой стремящихся к материальному, всплыла в моей памяти эта картина как пример и назидание для людей. Ведь и победивший в том кровавом соперничестве ушёл израненный, истекающий кровью, смертельно усталый. И победа практически ничего не дала ему: голод свой он никогда не насытит, голод этот будет расти и умножаться. Но если такова судьба победителя, какова же участь побеждённых? А большинство в мире — побеждённые в соперничестве.

Итак, мы узнали, что человек, обуреваемый желанием, стремлением, голодом — самое несчастное существо на свете.

Но я знаю, меня спросят: «Как же с тем, кто стремится к добру?»

Однако мы уже касались этого различия между дающим и берущим, между стремлением давать и брать.

ДОБАВЛЕНИЕ АВТОРА К ГЛАВЕ

Спрашивают: почему стремящийся не насыщается, когда всё же достигает желаемого?

Эта тема глубокая и удивительная.

Разве не стремление является той силой, которая тянет человека к тому, что вне его? Эта тяга не похожа, например, на естественный голод — на ощущение необходимости наполнить брюхо, чему есть мера, предел. Но обуреваемый, к примеру, жаждой денег не стремится к тому, что имеет предел и меру. Им владеет неутолимая страсть, не естественная, а искусственная: расширить пределы, захватить то, что вне его, и именно потому, что оно находится вовне. Следовательно, не из-за важности самой вещи он домогается её, а лишь из-за непреодолимого чувства — вещь вне его.

И само собой понятно (и это знак, что так оно и есть): достигнув того, к чему стремился, человек уже не придаёт этому значения, оно уже не может насытить его страсти, его тяги. И видя, что жажда не утолена, стремится утолить ее погоней за новым вожделением и домогается этого. (Ведь большинство «богачей» стремились к деньгам, вкладывая в это всю жизнь, всю душу свою; недаром говорится: у кого есть сто, хочет двести, у кого есть двести, хочет четыреста). Так всякий раз он испытывает разочарование в своих надеждах.

Не только о прельщении деньгами сказано здесь. Так оно и в любой страсти к материальному. Сказано в Талмуде (в конце трактата Недарим):

«Любовник спрятался, услышав, что пришёл муж. Но когда тот захотел съесть еду, которую перед этим пробовала ядовитая змея, закричал любовник из своего укрытия и спас жизнь мужа».

Обсуждая этот факт, сказал Раба, что спрятавшийся, вне всякого сомнения, развратник, ибо в противном случае он дал бы мужу умереть. Это непростой ответ, и понять его нелегко, поэтому здесь, в Талмуде, приводится аргументация. Видимо, тот человек действительно развратник. Однако ему выгодно, чтобы муж был жив и здоров: тогда жена будет для него «краденой пищей, которая слаще, и запретным хлебом, который милее».

И всё же пока здесь остается трудность: действительно ли всё это так? Там же есть добавочные объяснения, согласно которым развратнику вообще неведомо понятие «сладости краденой пищи». И в этом следует хорошо разобраться. Дело в том, что охваченный страстью человек не знает, что ему так срочно, экстренно, безотлагательно хочется удовлетворить свою страсть именно потому, что вожделенное ещё не далось ему в руки. Но если достигнет желаемого, да ещё без особых трудностей, оно сразу потеряет для него смысл, и удовольствия от него будет мало. Такому человеку представляется, что всё счастье его зависит от получения именно того, чего ему сейчас хочется, и если заполучит это, счастлив будет до конца своих дней! Знал бы он, сколько капризной фантазии есть во всём этом, так и не гнался бы за своим воображаемым, надуманным счастьем. Итак, раскрывается перед нами истина: нет удовлетворения в погоне за материальным, потому что человек стремится к несуществующему и обретает лишь пустоту.

Поражало наших мудрецов одно явление: почему человек не учится на собственном опыте, всю жизнь следуя за влечениями этого мира, хотя и не получает удовольствия, достигнув вожделенного? Почему не сделает нужных выводов и не прекратит эту гонку? Если уж, обретя первые желаемые вещи, почувствовал тщету этой погони, почему не осознал, что и последующие «достижения» будут такими же? Где тот разум, которым гордится человечество?

Об этом сказал мудрейший из людей (Коэлет 1:2):

Суета сует, — сказал Коэлет;
Суета сует, всё суета.

Суета, тщета — страстное стремление к «прелестям» этого мира, ибо то, что вне его, — зачем ему оно? Ведь тщета всё то, чего домогался, ибо не насытился этим. Знамением должно было быть это человеку, что, несомненно, всё, к чему будет стремиться в дальнейшем, такая же суета, тщета. И должен он понять: имущество называется «приобретением» лишь в воображении, так как не может человек приобрести нечто материальное, с которым мог бы органически слиться, что смогло бы стать частью его тела, не говоря уж о душе. Владеет он лишь тем, что предназначено для его пользования, и никто у него этого не отнимет. Горе тому, кто стремится прилепиться к тому, к чему прилепиться-то нельзя: страсти своей он не утолит, а обретет лишь горе. Счастлив стремящийся к приобретениям духовным, ибо ничто не может помешать осуществлению его желания. И нет в мире никакой причины, по которой у него могло бы быть отнято это приобретение, и он счастлив и уверен в мире этом и в мире грядущем.