Живи Верой 6. Проклятие изгнания в образе человека и в мире

Для того чтобы на самом деле уповать на Избавление, мы должны осознать, как правильно относиться к нашему нынешнему бытию, и сделать это постоянным предметом собственных размышлений. Мы пребываем в состоянии, противоречащем «правильному» образу жизни во всех аспектах: человек — не человек, общество — не общество, истина — не истина, радость — не радость. Ничто во всей реальности не имеет своей настоящей формы.

Поэтому и сказали: «С того дня, как был разрушен Храм… каждый новый день [приносит] проклятие худшее, чем в день предыдущий» (Сота 49а). (Комментаторы средневековья говорят об этом, что мы находимся в ситуации, описанной в предостережениях главы «Ки Таво».)

Написано у мудрецов, что Всевышний сотворил этот мир буквой «бейт» (ב), соответственно тому, что и сама Тора тоже начинается с этой буквы: בראשית ברא. Суть в том, что эта буква — знак благословения и распространения влияния.

«Бет» — вторая буква алфавита, ее численное значение — два, что намекает на удвоение, появление чего-то еще, кроме Всевышнего — Творения, кроме того, «удвоение» можно понимать как «увеличение» — это благословение. Само слово «благословение» на святом языке имеет корень — ברכ, все буквы этого корня — «двойки», ב (бет) — 2, двойка в единицах, כ (кав) — 20, двойка в десятках, ר (рейш) — 200, двойка в сотнях.

Мир построен на основе благословения и распространения влияния. Весь процесс Творения — это влияние и отдача, благословение и добавление. Но с тех пор как был разрушен Храм, суть мира изменилась: мир идет путем проклятия, а не благословения.

Если задуматься о том, как сегодня выглядит образ человека, то можно увидеть, что это самое несчастное явление в мире. Для того чтобы прочувствовать это, представим себе учреждение для инвалидов, единственная возможность обитателей которого — двигать глазами. Если здоровый человек увидит их в таком состоянии, он вне всякого сомнения решит, что смерть лучше подобной жизни.

Если же сравнить наше состояние в изгнании с нормальным состоянием человека, то мы окажемся еще в худшем положении, чем те инвалиды, ибо мы еще слепы, глухи и немы. Человек сотворен для того, чтобы видеть все, «весь мир от края до края» (Нида 30б), чтобы слышать все: «речи ангелов и бесов, и даже пальм» (Сукка 28а), а современный человек с трудом слышит то, что кричат ему в самое ухо.

О святом Аризале (жившем четыреста лет назад) его ученик, рав Хаим Виталь написал, что если к нему приходил человек, Аризаль видел все дела его собственной жизни и дела его отцов. «Он смотрел и видел своими глазами души праведников древности и последних поколений и учился от них истинной мудрости». Так должен выглядеть человек. А что мы видим сегодня!? Только самые крупные буквы и то, если их поместят точно перед нашими глазами.

Зрение и слух, которые есть у нас, можно назвать почти стопроцентной инвалидностью. То же самое касается и обоняния. Совершенный человек способен своим «обонянием» определить чистое и нечистое, может понять, кому принадлежат деньги: сказано в Талмуде, что в будущем Машиах будет судить по законам Торы, полагаясь на обоняние: «Обоняет и рассудит» (Сангедрин 93б).

Человек создан для совсем иного образа деятельности, его чувства и действия должны были «охватывать» весь мир, а ангелы — ожидать его приказов. Но мы живем в мире как жалкие создания, и если они только напоминают образ человека, это должно вызывать жалость, разрывающую сердце: разве так может выглядеть человек!?.

В предисловии к своей книге «Врата святости» рав Хаим Виталь пишет, что он видит в своем поколении людей, не способных достичь «духа святости», поэтому он и написал книгу о пути его достижения. Представь себе, сколько жалости должны вызывать мы, для которых эти слова звучат насмешкой. Нас осталось только оплакивать!

Мы в нашем мире достигли практически абсолютной атрофии. Самая глубокая атрофия — когда пораженный ей человек уже и забыл, каким ему следует быть, и даже не мечтает о нормальном состоянии. Это уже конец пути! Именно так выглядим мы, забывшие, как должен выглядеть человек.

В дни «между теснин», установленные нам для того, чтобы оплакивать наше изгнание, человек смотрит вокруг себя и не находит достаточных причин для траура! Ему хорошо, ему кажется, что сокрушаться об изгнании и оплакивать разрушенный Храм — слишком трудная для него задача.

С разрушением Храма перестал существовать «человеческий образ», но это не коснулось «домов учения»

Мы должны знать, что пока существовал Храм, образ мира и человека были такими, какими они должны быть. Но с разрушением Храма мир оторвался от источника своей «жизни», и с тех пор идет процесс его разложения, и будет продолжаться до тех пор, пока в мире не останется ничего человеческого. В нашем мире нет по-настоящему человеческой мысли, по-настоящему человеческого поступка, совершенного с полным сознанием.

Общество живет не так, как должно жить человеческое общество, оно превратилось в «баланс интересов», который работает только до тех пор, пока есть совместные достижения, без них же — «человек друга своего заглатывает живьем» (Авот 3:4) — он готов проглотить даже собственного друга для того, чтобы приблизиться к своим целям. Таково состояние изгнания.

Есть единственное место в целом мире, в котором еще сохранилась человечность, но это очень тесное место — «С того дня, как был разрушен Храм, у Всевышнего не осталось в мире места, кроме четырех локтей закона» (Брахот 8а). Поэтому в «слихот» (в просьбах о прощении) мы говорим: «Город святой и пригороды его преданы позору и поруганию, все сокровища его поглощены (землей) и спрятаны, и не осталось у нас ничего, кроме этой Торы».

Все, что включал в себя «святой город» и его пригороды, все, что называлось «сокровищами его», то есть, к чему стоило стремиться, ради чего стоило жить, все это исчезло и спрятано. Единственное, что осталось в наших руках, без сомнения — «эта Тора». Глубокое изучение Торы, внимание к ее словам, понимание ее — только в этой области все сохранилось, как было, без искажения.