Навеки мой Иерусалим 6. В первом классе

Прошло еще немного времени, и вот я наконец иду в первый класс с настоящим школьным ранцем за плечами. Мне пять с половиной лет, и я вступаю в ряды «больших детей», в ряды настоящих школьников.

Бок о бок с отцом и Наоми шли мы к Яффским воротам, около которых постоянно бурлила толпа. Люди всех национальностей суетились на площади между воротами и шуком. Разноязычный гомон наполнял воздух. Где-то громко гудел автобус. Несколько арабов сидели на обочине, приготовившись к работе. Их яркие медные подставки для чистки обуви сияли на солнце. Еще один араб с тюрбаном на голове громко выкрикивал:

— Сас, сас из индийских фиников!

— Что это такое? — спросила я, крепко вцепившись в папину руку, чтобы не потеряться в толпе.

— Это холодный напиток. Я как-нибудь куплю вам. А теперь надо спешить, вот ваш автобус.

Вскоре я очутилась на последней скамейке в большой классной комнате. На других скамейках сидели десятки девочек, совершенно мне не знакомых. Взгляд мой блуждал по комнате в поисках рыжеволосой девочки, с которой я познакомилась прошлым летом. Впрочем, я ее так и не увидела.

Учительница выглядела очень серьезной. Она спросила, как меня зовут. Я попыталась ответить, но не смогла вымолвить ни звука. Слезы застилали мне глаза, даже дышать стало трудно. Что со мной происходит? Неужели этого дня я дожидалась с таким нетерпением?

После утренней молитвы учительница написала на доске три слова: «Шалом, первый класс!» И это все, чему мы будем учиться сегодня? Но я же умею читать эти слова. Я знаю много других слов! Я прочитала весь учебник первого класса. Моя сестра Наоми научила меня всему этому!

Попозже, когда учительница начала рассказывать истории из Танаха, у меня немного поднялось настроение. Но тут прозвенел громкий звонок. Все девочки вскочили и побежали во двор.

— Как тебя зовут? — снова спросила учительница. Я увидела, что в классе, кроме нас, никого не осталось. Я пожала плечами.

— Где ты живешь?

— В Старом городе.

— Что ж ты сидишь в классе на перемене? Беги на улицу играть с девочками.

Я вышла. Во дворе шумела толпа. Мне показалось, что тысячи девочек прыгают через скакалку, бегают, играют в мяч или в ушки. Я забилась в уголок у забора и затаилась в одиночестве.

Наконец, учебный день завершился, и я, к своему великому облегчению, оказалась рядом с Абой. На нашей остановке автобуса маршрута 2а высокий негр в широкополой соломенной шляпе завлекал покупателей:

— Горячий арахис! Горячий арахис!

Длинной палочкой помешивал он орехи на большой железной сковородке, стоявшей на раскаленных углях.

— Купим, — решил Аба. — В честь твоего первого школьного дня.

Он протянул мне большую монету в два миля.

— А это тебе, второклассница, — повернулся он к Наоми.

Мы взяли у папы монетки и подошли к торговцу. Тот вырвал лист из старого журнала и ловко свернул из него кулек. А потом высыпал в кулек две полных чашки орехов — по одной для каждой из нас.

В автобусе по дороге домой мы наперебой делились друг с другом своими утренними впечатлениями. Аба преподавал в школе Оэль Моше, Наоми была во втором классе, а я в первом. Несмотря на былое одиночество в классе, сейчас меня захлестнула волна счастья. Теперь я тоже буду вставать рано поутру и выходить из дома вместе со взрослыми. У меня тоже есть ранец и пенал — все совершенно новенькое. Я тоже узнаю все тайны школы. Я больше не ребенок!

И тут Наоми торжественно произнесла:

— Аба, я просто не могу поверить. Маленькая Пуа уже в первом классе!

В ее тоне ощущалось осознание разницы в возрасте и серьезных обязательств старшей сестры по отношению к младшей. Можно было подумать, что она моя мама!

Обыск

Прозвенел звонок, возвестивший окончание последнего урока. Девочки сложили вещи в сумки и поспешили домой. Одна я осталась в классе. Мне предстояло еще целый час ждать Наоми, потому что уроки у нее заканчивались позже.

Я сидела в пустой комнате, размышляя, на что потратить драгоценную монету, запрятанную на самом дне моей школьной сумки. Один папин друг подарил мне ее накануне. Он долго сидел с Абой за столом, обсуждая самые важные проблемы дня: политику Великобритании, маневры арабов, необходимость подготовить еврейское население к любому возможному повороту событий. Время от времени слышалось слово «война», но Аба, заметив у меня на лице выражение беспокойства, тут же переменил тему разговора. Перед уходом папин друг подарил нам с Наоми по полшиллинга. По тем временам это были большие деньги, и я с волнением рассматривала перспективы, открывавшиеся в связи с неожиданно свалившимся в мои руки богатством.

— Сегодня я не буду покупать хумус, — подумала я, хотя, выглядывая в окно, видела сидящую у школьной ограды старушку-торговку в белом шарфе на голове и с полным тазом сверкающих желтых бобов на коленях.

— Нет, я не буду покупать их сегодня, — твердила я, словно пытаясь придать себе решимости. — На это и ну-жен-то всего один миль. Такую малость я могу позволить себе в любой день.

— И арахис я тоже не буду покупать, — думала я. — Сегодня я куплю что-нибудь совершенно особенное.

Не успела я решить, что же именно, как раздался громкий звонок и девочки из старших классов высыпали во двор. Те, кто жил в Старом городе, собирались и уходили из школы все вместе. Каждый день мы неторопливо брели домой, разглядывая все попадавшиеся на пути витрины магазинов. Одна из витрин имела для нас волшебную притягательность. Она была полна шоколадок всех мыслимых форм и размеров. В любой другой день мы могли только любоваться ими, но сегодня, с такой суммой в кармане…

— Вот какой магазин нам нужен, — шепнула я Наоми, и она согласно кивнула головой. Девчонки остались ждать снаружи, мечтательно глядя на сладости. Только Хане разрешено было войти в качестве консультанта и то при непременном условии, что она будет держать большие пальцы как можно дальше ото рта. Каждая из нас выбрала огромную плитку шоколада с орехами, а на сдачу мы купили большой пакет карамелек в шоколаде. Я спрятала плитку в портфель, а всех девочек угостила конфетками из бумажного пакета. Наоми обозвала меня жадиной и нарочно, мне назло, стала отламывать от своей шоколадки дольку за долькой и угощать всех подруг.

— Видишь, у меня и для себя осталось достаточно, — сказала она, убирая остатки шоколадки к себе в портфель. Я попыталась оправдаться тем, что приберегаю любимое лакомство к шабату. Но упрек задел меня за живое, и я молча шла среди галдящих подружек, крепко сжимая в кармане монетку в два миля, чтобы заплатить за проезд в автобусе. Оказавшись дома, я торопливо спрятала свою драгоценную шоколадку в платяной шкаф, намереваясь все же сохранить ее до субботы. Однако вскоре произошли события, полностью разрушившие мои планы.

На следующий день по дороге из школы мы услышали громкие крики: «Обыск! Обыск!» Вбежав сломя голову во двор, мы увидели английских солдат, что есть силы колошмативших в соседскую дверь прикладами своих винтовок и кричавших во все горло: «Обыск! Обыск!»

Когда мы влетели в квартиру, Има выбежала из кухни и, подскочив к платяному шкафу, схватила свое бриллиантовое колечко. Это была ее единственная драгоценность — колечко, подаренное Абой в день их помолвки. Мама торопливо спрятала в карман еще несколько украшений.

— Има, зачем? — я просто остолбенела.

Мама не ответила на мой вопрос. Она лишь приказала мне не стоять столбом, а внимательно присматривать за деньгами.

— Но почему? — я опять не смогла удержаться от вопроса.

— Да все из-за этих грабителей, — ответила вместо мамы Наоми.

— Грабителей? — я ничего не понимала.

Но никто не успел мне ничего объяснить. Распахнув пинком дверь, в комнату ворвались два английских солдата. Увидев открытый шкаф, они тут же начали рыться в нем, хватая с полок стопки чистого белья и швыряя их на пол. Дрожа от страха, я придвинулась поближе к Име. Но она не обратила на меня никакого внимания.

— Где твой муж? — спросил у нее один из солдат.

— На работе, — ответила мама.

Я в ужасе начала звать Наоми. Она торопливо подошла и обняла меня. Неужели ее руки тоже дрожат, или мне это только кажется?

В это время один из английских солдат вытащил из шкафа пачку денег и, несмотря на мамин отчаянный протест, засунул ее себе в карман. И тут его ждала новая находка — моя большая шоколадка с орехами. Я не успела сообразить, что происходит, а он уже разорвал красочную обертку, разломил плитку пополам и стал пожирать лакомство.

— Это мой шоколад! — закричала я так, что у меня перехватило дыхание.

Солдат засмеялся.

— Твой шоколад? На, возьми!

Он протянул мне мою драгоценность, но как только я попыталась схватить ее, он со смехом отдернул руку и засунул почти всю плитку себе в рот. Не веря своим глазам, я смотрела, как солдат с видимым удовольствием поглощал шоколад, не забывая при этом поделиться со своим товарищем. А тот, не переставая жевать, тыкал своей винтовкой во все постели, явно рассчитывая отыскать что-то под одеялами.

— Что он ищет? — шепнула я Наоми.

— Запрещенное оружие.

— Что это такое?

— Тс-с!

Перевернув вверх дном постели, солдат схватил наши школьные сумки и вывалил все их содержимое на пол.

— Что, маленькие девочки прячут оружие в портфелях? — яростно думала я.

Наглый солдат продолжал расшвыривать вещи, а Има стояла около шкафа, кусая губы.

— Где твой муж? — снова спросил англичанин, как будто не слышал маминого ответа.

— Я уже сказала, он на работе, — повторила Има.

— Мы не о том, — продолжали допрашивать солдаты. — Где он, в Агане или в Эцеле?

— Мой папа в… — я попыталась вступить в разговор. Наоми вдруг ущипнула меня.

— Тебя никто не спрашивает, — резко сказала она.

— Ну, так что же, леди, к какой организации принадлежит ваш муж? — повторил солдат, который украл мой шоколад.

— Ни к какой, — ответила мама.

— Брось, нам все известно, — сказал он, продолжая рыться в наших вещах.

Солдаты еще долго не уходили. А когда, наконец, ушли, наша квартира напоминала развалины Сдома и Аморы. Мы вздохнули с облегчением, но мама тут же горестно всплеснула руками.

— Все жалованье эти воры забрали, все папино жалованье!

Има была вне себя от возмущения, но что она могла поделать? Только вздыхать вновь и вновь:

— Ой-е-ей! Как будто опять вернулись дни погромов!

Квартира и вправду выглядела как после погрома. Има

даже не знала, с чего начать уборку. Наоми первой взяла себя в руки и принялась за дело. Она стала собирать тетрадки и складывать их в свой пустой портфель. Вдруг она подобрала остаток своей шоколадки.

— Вот мой шоколад! — радостно закричала Наоми, и я неожиданно разъярилась.

— Почему ты позволила им съесть мой шоколад?! — напустилась я на маму.

— А что я могла сделать? — вздохнула Има. — Здесь они хозяева. Кто мы такие, чтобы перечить им?

Наоми подошла ко мне поближе.

— А все из-за твоей жадности, — прошептала она. Я разревелась. Увидев мои слезы, Наоми разломила остаток шоколадки на дольки и попыталась утешить ими нас с мамой. Но даже сладкий вкус шоколада не мог заглушить горечь слез, комом стоявших у меня в горле и тихо сбегавших по щекам.

с разрешения издательства Швут Ами