Навеки мой Иерусалим 5. Удостоверение личности

— Прошу остановиться!

Высокий английский полицейский появился перед нами в тот момент, когда мы выходили из Англо-Палестинского банка. У Абы был выходной, и он взял меня с собой, отправляясь в город, чтобы решить некоторые деловые вопросы и заодно выполнить имины поручения. И вот теперь полицейский преграждал нам путь.

— Попрошу предъявить удостоверение личности, — сурово потребовал он.

Папа поставил свой портфель на землю и начал рыться в карманах. Я жалась к его ногам.

— А что, если он не сможет найти удостоверения? — думала я со страхом.

Я огляделась. По всей улице полицейские останавливали прохожих и требовали показать документы. Все озабоченно рылись в сумочках и карманах.

— Слава Б-гу, что Аба такой аккуратный, — думала я. — Он всегда носит удостоверение с собой.

Как раз напротив нас человека, не сумевшего предъявить документы, усаживали в полицейский фургон. «Наш» полисмен чрезвычайно внимательно рассматривал папино удостоверение.

— Что он себе думает? — разозлилась я. — Что мой отец жулик?

Наконец Абе вернули документы и разрешили идти дальше. Когда мы переходили через улицу, папу кто-то окликнул по имени. Голос раздавался из полицейского фургона. Он был битком набит людьми, единственная вина которых состояла в том, что они забыли дома свои удостоверения личности. Теперь их потащат в полицейский участок и…

В фургоне мы увидели Биньямина, нашего дальнего родственника, тоже жившего в Еврейском квартале. Аба пообещал принести его удостоверение в полицейский участок. Только вот в какой? Никто не знал.

Отец обратился к английскому полисмену, сидевшему за рулем и с удовольствием курившему сигарету. По всему было видно, что он очень доволен. Еще бы — столько рыбы попалось в расставленные сети!

Аба вежливо спросил по-английски, куда повезут задержанных, но водитель лишь покачал головой и отказался отвечать. Он знай выпускал изо рта кольца дыма. А вокруг творился невообразимый хаос — мешанина из людей и голосов, внутри фургона и снаружи, взывавших и споривших, на иврите и по-английски, и все без малейшего успеха. Скоро появились еще фургоны, тоже полные мужчин и женщин. Полицейские стали разгонять зрителей. Нас тоже заставили уйти.

В те времена задержание за отсутствие документов никого не удивляло, но в этот день потрясло количество арестов. Аба бросил все дела и поспешил домой. Мы заторопились на Сионскую площадь к остановке автобуса маршрута 2а. В длинной очереди, состоявшей из разъяренных людей, мы узнали причины массовой облавы на улицах города. Оказывается, прошлой ночью очередное судно с нелегальными иммигрантами причалило к Тель-Авиву. Встречать его вышли сотни горожан, и не успели англичане разобраться, что к чему, как приехавшие смешались с толпой и их стало невозможно отличить от жителей страны. Сегодня в Тель-Авиве был объявлен комендантский час, но многим иммигрантам уже удалось спастись бегством в другие районы. Теперь англичане прочесывали всю страну. Всем, не имевшим документов, предстояла высылка на Кипр.

— Мы должны как можно быстрее выручить Биньями-на, — сказал отец, когда мы наконец сели в автобус.

Как только мы очутились в Старом городе, Аба поспешил в дом Биньямина. Потом он доставил меня в целости и сохранности домой и отправился в обратный путь с документами Биньямина в кармане. Домой Аба вернулся лишь поздно ночью, издерганный и усталый. Ему долго пришлось мотаться туда и обратно между полицейским участком Кишле у Яффских ворот и штабом полиции на

Русском подворье в городе, прежде чем удалось, наконец, разыскать Бнньямина. Но, несмотря на все папины усилия, того так и не выпустили до следующего утра.

В тот день никто из девочек не играл на улице. Массовые аресты ужасно нас удручили. Мы стояли за своими заборами и обсуждали случившееся. Все соглашались, что англичане уж слишком далеко заходят. Наши «эцелькист-ки» кипели от злости.

— Мы должны показать англичанам, что не позволим продолжать такое! — заявил кто-то. Фрида расплакалась, а Хана и Рахель насмехались над сторонниками Аганы:

— И долго вы еще собираетесь терпеть все это?

Долго ли? Этот вопрос мучил нас всех.

Рут

Время шло, и мама потихоньку смирилась с тем, что я не хожу в детский сад. Вместо этого она давала мне маленький коричневый портфельчик, чистую тетрадь, старый пенал с карандашами и мелками — в общем, все необходимое, чтобы подготовить к школе. А ведь это было моим самым заветным желанием! По утрам, пока Наоми была в школе, я сидела и выполняла свое «домашнее задание». А мои «уроки» начинались во второй половине дня, когда домой возвращалась Наоми. Не помню, кому пришла в голову эта идея, и до сих пор не могу сказать, кто получал большее удовольствие: я от учебы или Наоми от «преподавания». Наша «школа» была делом серьезным, и я действительно научилась читать и писать. Пяти лет от роду я сидела во дворе и перечитывала вдоль и поперек Наомин учебник первого класса, пока не выучила его наизусть. Наоми нашла маленькую доску и повесила ее снаружи на стенку дома. А мелком мне служил найденный на нашем пустыре кусочек известняка.

Когда начались зимние дожди, мы перебрались со своими вещами в комнату. Мне памятен один из таких зимних дней. Наоми пришла домой, вымокшая до нитки. Я тут же заявила:

— Давай сегодня начнем заниматься до обеда. Все равно А бы с Имой нет дома.

— Куда они делись?

— Не знаю, ничего не сказали.

Наоми переоделась во все сухое, и мы уселись в нашем «классе». Проснувшаяся к этому времени Иеудит тоже заняла свое место с листочком бумаги и толстым мелком, которым она выводила свои каракули. За окном лило как из ведра. Проголодавшейся Наоми не шла на ум арифметика, и она решила пересказать мне какую-то историю из Танаха.

И тут в комнату вошел папа, с него потоками стекала дождевая вода.

— Мазл тов (традиционная формула поздравления)! — объявил он, сияя от радости. — У нас родилась маленькая девочка.

— Маленькая девочка? Мазл тов! — воскликнула я.

А Наоми… расплакалась.

— Что случилось? — забеспокоился Аба, но рыдания мешали Наоми ответить на его вопрос. Папа гладил ее по головке и снова спрашивал:

— Что же все-таки случилось?

Наконец Наоми пробормотала сквозь слезы:

— Почему девочка? Я так хотела мальчика, а у нас опять девочка.

Аба улыбнулся:

— А я очень хотел девочку, — сказал он. — Еще одну маленькую девочку, такую же хорошенькую, как ты и твои сестренки. Как только я увидел ее, я прочитал благодарственную молитву Шеэхеяну. Ведь именно женщины делают этот мир обитаемым. Если бы не рождались девочки, мир перестал бы существовать.

— Это правда, — согласилась Наоми. — Но почему все девочки должны рождаться именно в нашей семье?

Аба расхохотался от всего сердца. Его смех звучал так заразительно, но Наоми все равно продолжала хмуриться.

Я попыталась утешить ее.

— Ты знаешь, а я вот рада, что у нас родилась девочка, а не мальчик. Рахель говорила мне, что англичане вешают наших лучших парней, а с девочками никогда не происходит таких ужасов.

Наоми не смогла удержаться от улыбки, но все же сказала, что я вечно говорю глупости и что она надеется, что хоть новая девочка окажется лучше меня.

— А впрочем, — продолжала она, — особенно хорошей она все равно не будет, не стоит на это и рассчитывать.

— Откуда ты знаешь? — удивилась я.

— А как же иначе? Хороших детей вообще не бывает. Мальчишки они или девчонки, а все равно кричат и плачут день и ночь.

Через несколько дней Има вернулась из больницы Адасса на горе Скопус и принесла домой малышку, завернутую в новенькое розовое одеяльце. Не успела мама положить ее в коляску, как девочка и вправду захныкала и плакала потом много недель подряд, как и предрекала Наоми.

Теперь в долгие утренние часы, когда Аба с Наоми уходил в школу, а Има ухаживала за маленькой Рут, я взяла на себя заботы о Иеудит. Она была красивым ребенком, смуглым, с длинными шелковистыми черными локонами и огромными темными глазами в обрамлении изящных длинных ресниц. Я называла ее «маленькой принцессой», а Иеудит, в свою очередь, обожала меня. Я любила петь ей песни или рассказывать истории, которые она не могла понять. Мне очень хотелось доказать Име, как мудро она поступала, не отправив меня в детский сад, и я изо всех сил старалась помочь ей по дому. Я кормила Иеудит и иногда укладывала ее спать на раскладушку, которую Аба принес от тети Ривки.

А еще каждое утро после завтрака я мыла посуду на нашей маленькой кухоньке. Поскольку у нас не было ни крана, ни раковины, мама ставила передо мной на высокую табуретку два металлических таза: один с мыльной

водой для мытья, а другой — с чистой, для полоскания. Я аккуратно бралась за работу, стараясь делать все, как меня учили, и не проливать ни капли воды.

Папа отметил появление Рут в нашем доме замечательным нововведением: он провел электричество. Все соседи приходили взглянуть на такое диво, и некоторые потом следовали нашему примеру. Электрический свет заметно скрасил нашу жизнь, особенно в долгие зимние вечера.

Вскоре Аба принес еще одно электрическое «чудо» — радио. Теперь он каждый день слушал «Голос Иерусалима», а если происходило что-нибудь особенное, то послушать собирались еще и соседи. Они смотрели на нас, ребятишек, и переговаривались:

— Новое поколение пришло в мир. Это поколение растет не так, как мы, вон какие вокруг них чудеса. Да, мир меняется…

с разрешения издательства Швут Ами