Глава Эмор

В этой главе, как и во всей третьей книге Торы, перечисляются многочисленные детали Служения в Храме, порядка принесения жертв. В частности, в середине главы, после изложения запрета служения для физически увечного священника, указывается, что и само жертвоприношение должно быть «целостным», не увечным.

«Говори Аарону и сыновьям его и всем сынам Израиля, и скажи им: каждый человек из дома Израиля и из пришельцев в Израиле, когда принесёт жертву свою для всех обещаний своих (Раши: “обещание” (недер נדר) — [когда человек говорит]: вот, на мне [обязанность принести жертву, и выделяет для этого животное]) и для всех обетований своих (“обетование” (недава נדבה) — [когда человек говорит]: вот это [животное будет жертвой][1]), которые принесут Б-гу во всесожжение по желанию вашему (приносите вещь, достойную вызвать Благоволение к вам у Меня, а именно), — целостного (тамим תמים) самца из крупного скота или из баранов и козлов: всякого, у кого порок (мум מום), не приносите, ибо не для Благоволения (“ло ле-рацон”, [לא לרצון] т.е., букв.: не для Желания) будет вам».

Во все времена в комментариях упоминалось, что после разрушения Храма, да будет он отстроен в наши дни, все детали жертвоприношений можно разъяснять в связи с тем, что их сейчас заменяет. Ибо, как сказано у пророка Ошии (14, 3): «И мы оплатим [жертвенных] быков устами своими». В отсутствие Храма жертвы заменяются молитвами.

В частности, в книге моего учителя, да продлит Вс-вышний его дни в радости и всяческом благе, в комментариях к этой главе приводится следующее о запретных размышлениях при принесении жертв («Бехагвей hасэла», т. 3, стр. 376): «В законах жертвоприношений мы находим непригодность из-за размышлений (псуль махшавот פסול מחשבות), а именно, когда в момент принесения жертвы думает съесть мясо жертвенного животного после окончания установленного срока (у каждой жертвы есть предельный срок употребления в пищу, зависящий от уровня святости — от половины дня до полутора суток) — это Пигуль (непригодная жертва, за употребление которой в пищу полагается страшное наказание — “карет”, т.е., “отсечение души” от её Высшего Источника), или если думает съесть мясо жертвы вне положенного ей места (т.е., вне Храма — для самых святых жертв “кодшей кадашим”, или вне Йерушалаима — для т.н. “легкосвятых”, “кодшим калим”) — это непригодно (но без наказания “карет”). И видится, если [глубже] разъяснить (бе-дерех друш בדרך דרוש), что также и в молитвах, которые установлены вместо жертвоприношений, следует остерегаться, чтобы не портить молитвы, не делать их непригодными. Когда человек молится с [правильным] намерением (ба-кавана בכוונה), нужно остерегаться, чтобы не было в этом непригодности, связанной со временем или местом. А именно, чтобы не думал молиться в неправильном месте, т.е., вне синагоги, являющейся местом для молитвы, или не вовремя (каждая молитва имеет временные границы: утренняя — от зари до окончания первой трети светлой части суток, максимум — до половины дня, Минха — после полудня и до заката, Маарив — от выхода звёзд до половины тёмной части суток, максимум — до утренней зари). И это мы выучиваем из жертвоприношения: так же, как оно непригодно вне своего места, так и молитва вне места своего не вполне желанна. И так же, как жертвоприношение вне своего времени — Пигуль (с наказанием “отсечением души”), так и молитва, прочитанная не вовремя, не будет принята».

Что же означает «жертвоприношение с пороком», если переносить этот термин на законы молитв?

В книге «Реэ Эмуна», где собраны уроки р. Моше Шапиро, да продлит Вс-вышний дни мудреца в радости и всяческом благе, приводится (урок 8), что одним из страшных недостатков молитвы, уравнивающих её с идолопоклонством, является обращение к кому-то из «слуг Вс-вышнего», «посредников». Все создания действуют, исходя из своей природы, в отличие от Творца, Действующего по Желанию Своему (ба-рацон ברצון).

Рав Моше указывает: «Осознать саму сущность молитвы можно только если мы понимаем, что встаём молиться перед Тем, из-за Чьего Желания начинается всё, вся система миропорядка подчинена Его Воле… Поэтому в законе молитвы есть изначальное условие: быть стоящим перед Царём. И это условие — необходимое (меакев מעכב), как написано у р. Хаима hа-Леви (р. Х. Соловейчик — из величайших законоучителей предыдущих ста лет, уроженец Брест-Литовска) в Законах Молитвы (гл. 4): “Видится, что в молитве есть два вида “намерений”. Первый вид — это намерение, связанное с переводом слов (т.е., когда человек читает, понимая содержание текста и следя за ним), и об этом сказано (в Своде Законов), что это намерение — является нужным, но постафактум (если молитва уже прочитана без него) не отменяет произнесённую молитву. И второй вид намерения — необходимость подумать о том, что стоит в молитве перед Б-гом, как то приводится у Рамбама (“чтобы освободил сердце своё от всех помышлений и представил, что стоит перед Присутствием Творца”). И видится, что эта мысль не просто связана с “законом намерения” (дин кавана דין כוונה), она — происходит из сущности самого Деяния Молитвы. И если сердце молящегося не свободно, и он не представляет себя стоящим перед Б-гом и молящимся, то это вообще не Деяние Молитвы (по сути своей иное действие), и этот человек определяется как “отвлечённо занимающийся” (“митасэк”, [מתעסק] т.е., занятый действием, чьё совершение человеком вообще не осознаётся — например, оторвавший ветку в Шабат, случайно зацепившись за неё, что, как известно, не является нарушением Субботы), что вообще не квалифицируется как [осознанное] действие”.

Всякий, кому не ясен этот момент, даже если он продумывает само содержание молитвы (понимает, что читает и не отвлекается от текста), однако не осознаёт, не представляет, что стоит перед Царём, не исполняет обязанность молитвы согласно её Закону… Правильная форма молитвы — это установление в сердце глубокого осознания, что всё — в Руке Б-га, — всё, что совершилось и ещё может совершиться в мире…

Молитва помогает (принимается и действует), поскольку таково Желание Вс-вышнего — воздать тому [человеку], чьё желание — получать именно от Него, то есть, именно от Того, по Чьему Желанию всё происходит. Чтобы осознать это лучше, обратимся сначала к понятию “любовь” (аhава אהבה).

Среди людей, обладателей волеизъявления и разума, различие между одним и другим — не столько из-за того, что у них разные тела, сколько из-за разницы их желаний: именно из-за этого создаётся главное личностное различие между людьми. Как объясняется в Талмуде (в начале трактата Бава Кама), один из четырёх “отцов” (источников) материального ущерба называется “Мавэ” (מבעה), и в Талмуде сказано, что под этим названием подразумевается именно человек, наносящий ущерб. Переводится это слово как “желающий”, “просящий”. Сущность человеческой личности, его души — это стремление человека, его желание (в начале главы “Хайей Сара” Раши толкует, что слова “если есть душа у вас, чтобы похоронить мою умершую”, означают “если есть желание у вас”).

Дружество, единство двух людей достигается посредством соединения, общности их желаний, и чем более единообразно и обоюдно их желание, тем этот союз крепче — до того, что двое могут как бы превратиться в одного человека (этот идеал слияния приближается — чем более два желания превращаются в одно, — так, что то, чего хочет первая сторона, хочется второй, и наоборот), это — любовь и истинное единство между людьми. И, как известно, слово “любовь” в числовом значении (гиматрии) совпадает со словом “один” (эхад אחד)… Всё деяние молитвы в том, что человек, обращаясь к Б-гу, просит, чтобы Он возжелал исполнить мою просьбу: “Да будет Желание (йеhи рацон יהי רצון) перед Тобой”, — говорим мы в молитве. То есть, мы просим, чтобы наше желание стало и Его Желанием. Поскольку ничто не происходит в мире без Его Воли, поэтому и мы тоже — желаем и просим чего-либо только таким способом, чтобы это также было достойным и Его Желания.

Однако есть молитва более высокая (как объясняется в книге р. Хаима из Воложина “Нефеш hа-Хаим”), когда сам человек ничего не хочет, и всё его стремление и мольба — только чтобы в мире совершенно исполнялось Желание Вс-вышнего. Истинно молящийся, как сказано в Талмуде (Брахот, 63), “соединяет Имя Небес с бедой своей”, то есть, просит выручить его из беды не ради себя, а потому что всё, что мучительно, негармонично в нижнем мире, указывает на недостаток и в высших мирах. Когда есть страдание “внизу”, есть подобное ему и “наверху”, и даже более сильное, как сказано в Мидраше о смерти сыновей Аарона: “Приведённые в Свитке дважды Слова Торы “и умерли перед Б-гом” означают, что для Вс-вышнего смерть Надава и Авиhу была вдвое тяжелее, чем для их отца Аарона”. Истинно молящийся просит, чтобы не было страдания в мире, то есть, чтобы реальность, ущербная из-за страдания, снова стала целостной, ведь тогда и перед Создателем воцарится радость…

В самом слове “молитва” (тфила תפילה) — намёк на слово “сплетение” (птиль פתיל), то есть — на соединение нескольких нитей в одну. Молитва по самой этимологии выражает “соединение”, как сказано (в главе “Ва-йеце”, когда Рахель даёт имя сыну Билги): “Сплетением Б-жественным сплелась я (в привычном переводе — “борьбой боролась”) с сестрой своей, и превозмогла”, и арамейский перевод Онкилуса говорит, что эту фразу надо переводить как “вымолила я молитвой своей”.

Это — соединение желаний просящего и Дающего, единство их любви, из-за которого в Мидраше (Ваикра Раба, 7) молитва называется “любовью”: там объясняется стих из “Притчей” царя Шломо (гл. 10) “все преступления покроет любовь”, и Мидраш указывает, что так в “Притчах” называется молитва Моше, которую он совершил за брата Аарона после греха тельца».

Всё вышеприведённое из книги уроков р. Моше Шапиро показывает, насколько важно, чтобы молитва — так же, как и жертвоприношение — не была неправильной, ущербной, и что бывают молитвы (если их, не дай Б-г, направляют к каким-то посредникам между человеком и Б-гом или если просто читают без осознания перед Кем стоит молящийся), вообще не принимаемые свыше — так же, как не засчитывается жертвоприношение, если принесено животное с физическими увечьями

[1] Как неоднократно указывается в Талмуде (напр. Хулин, 139), основное различие между законами «недер» и «недава» в следующем: если выделенное для жертвоприношения животное потерялось или умерло, то в первом случае человек должен принести другое (ибо изначально взял на себя обязанность жертвоприношения), а во втором — свободен от данного обещания (самой формулировкой он «привязал» жертвоприношение к конкретному выделенному животному, а оно пропало).

Из «Книги для изучения Торы»