Из цикла «Авраам бен Авраам», темы: Авраам бен Авраам, Зелиг Шахнович
Авраама безжалостно столкнули с тем миром, мосты к которому он сжег. В Остра Барме, церковной крепости, расположенной всего в одном квартале от великого шула Вильны, он находился на большем расстоянии от Вильны, чем тогда, когда был в Амстердаме или Риме. Опять звонили церковные колокола, и у него в ушах вновь гудели голоса молящихся христиан, периодически прерываемые краткими настойчивыми приказами. Все произошло так, словно штормовая волна без его ведома и против его воли захватила Авраама и отбросила обратно — туда, откуда он бежал. Колокола, звонившие к заутрене, дразнили его: «Ва-лен-тин!»
Камера была такой же, как в доминиканской крепости, в которой страдал Менахем Лейб. Фасад здания сверкал, и украшенные золотом ворота сияли на солнце. А в камере, пустовавшей многие годы в ожидании жертвы, все казалось черным, мрачным, безнадежным.
Однако с первого дня его заключения чья-то любящая рука явно делала все возможное, чтобы облегчить его участь. Авраам обнаружил, что его ждут теплые одеяла. В первую же ночь его освободили от железных цепей. Когда к его камере подносили еду, через маленькое окошечко в стене камеры доносился приятный запах. Однако Авраам не притрагивался ни к одному из приготовленных блюд. Хлеба и воды у него было в изобилии, иногда он находил даже фрукты. На доске, служившей столом, все время лежали церковные книги. Охранники, казавшиеся грубыми и вечно недовольными, старались, насколько могли, разговаривать с ним по-человечески. Очевидно, кто-то приказал воздействовать на него таким образом. Это приносило сильные страдания, хотя, тем не менее, он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы противостоять любой попытке сломить его.
Когда дежурный охранник в первое же утро обратился к нему: «Милорд, граф», — Авраам не ответил. Он сделал вид, что это его не касается, и вынудил охранников либо обращаться к нему так, будто он был простолюдином, либо выполнять свои обязанности молча. Авраама еще не допрашивали, но он принимал посетителей.
Первым пришел к нему отец Амброзиус, двенадцать лет назад отправивший его в Париж. Как он состарился за эти годы. Его некогда розовая, гладкая кожа толстыми складками свисала с широких скул. Все зубы выпали. Когда он говорил, казалось, что святой отец жует кусок сала, постоянно причмокивая губами. Длинное черное одеяние и дряхлое лицо делали его похожим на старую колдунью. Лишь глаза Амброзиуса были такими же, как прежде. Глаза доброго отца Амброзиуса. И его добрые слова, насколько их можно разобрать. Звучали они так, словно их погрузили в масло: «Сын мой, дорогой мой друг», — начал он. И заговорил с такой сердечностью об обольщении дьяволом, о вечном блаженстве, путь к которому до последней минуты не закрыт для кающегося грешника.
Авраам слышал лишь обрывки фраз. Он не мог не испытывать жалости к доброму старому Амброзиусу, действительно хорошему человеку с ограниченным кругозором, никогда не удалявшемуся дальше пятидесяти метров от здания церкви и ее святой иконы. Аврааму с давних пор было известно, что старика держали в церкви только из милости. Руководил католичеством в Вильне молодой священник из Варшавы, которому люди, его окружавшие, дали прозвище «Генерал Б-жьих сил» и боялись его больше, чем любили.
Итак, отцу Амброзиусу на закате дней было дано задание «нанести визит». По чьей же просьбе?
Когда старик поведал об умершем графе Станиславе и рассказал о прочных узах, связывающих его с домом Потоцких, Авраам на мгновение поднял глаза. Он вздрогнул, однако тотчас овладел собой, надеясь, что старый священник не заметил его волнения.
«Старый граф, — сказал священник, — умер, страдая от утраты сына и крушения всех надежд, которые он возлагал на него. Старая графиня (Авраам насторожился) с тех пор живет в своем замке, словно в монастыре, вдали от мира, раздираемая отчаянием и надеждами. Слава дома Потоцких близка к закату. Вы еще можете восстановить ее. Теперь, когда потерянный сын вернулся, золотые ворота нашей церкви широко распахнутся перед ним. Ах! Если бы я только мог увидеть это собственными глазами. Разве не для этого Г-сподь оставил меня в живых?»
Авраам продолжал безмолствовать. Выражение его лица было холодным, как будто он пытался сказать: «Какое это имеет отношение к Аврааму бен Аврааму, еврею? Кого волнует то, что Вы рассказываете о Валентине, сыне графа Станислава Потоцкого?»
Следующим был визит старой дамы, пришедшей вместе с Амброзиусом. Она была закутана в черное. Высокая, статная, с глазами, полными печали, струившейся из глубин ее души, она ничего не сказала, а только молча разглядывала его лицо, отходила и подходила вновь, надеясь услышать от него хотя бы одно слово. Авраам молчал. Она внимательно наблюдала за выражением его лица и ушла так же тихо, как пришла.
После этого визита с ним явно стали обращаться хуже, более сурово, давали меньше еды. Когда появились трое странников с цепями и ножом, Авраам решил, что ему пришел конец. Однако его лишь приковали к кровати, а один из стражников срезал ему бороду, а затем намылил лицо и чисто выбрил. Борода падала на пол, завиток за завитком, вслед за ней — пейсы. Волосы, отделявшие Валентина от Авраама, были срезаны прядь за прядью. Цепи сняли, и все осталось прежним, кроме Авраама.
Еще раз пришла женщина в черном, на сей раз в сопровождении молодого очень прямо держащегося надменного священника. Женщина снова пристально разглядывала Авраама, приближаясь к нему настолько, что он чувствовал ее дыхание. Она дотрагивалась до него, брала за руку, гладила по бритой голове и вдруг пронзительно закричала: «Валентин!» Этот крик потряс всех, стоявших вокруг, даже в суровом лице священника появилось что-то человеческое. Мать узнала дитя, которое она вскормила грудью, которое родила в мучениях. Она обняла его и губами прикоснулась к его щеке. Он, Авраам, не шевелился, не реагировал на ее ласку.
Его руки безвольно повисли, губы были плотно сжаты, глаза холодны и спокойны.
Старая графиня отпрянула, будто ощутила холод смерти. «Он не узнает меня! Это злые духи сковали его душу! Пойдемте, отец, помолимся пресвятой деве».
«Мы так и сделаем».
«Он упрямится, боюсь, нам придется использовать более сильные средства». Это было последнее, что услышал Авраам, упав без сознания. «Рибоно шель олам! Не покидай меня!»
C разрешения издательства Швут Ами
Файвел Портной
Письмо — обзор идишкайт Германии.
Журнал «Мир Торы»
Печальное предсказание раби Ор Самеаха сбылось. Начиная с ночи 27 октября 1938 года, которая стала печально известна во всем мире как Хрустальная ночь или «Ночь разбитых стаканов», нацисты насильно депортировали из Германии 10 тысяч польских евреев...
Редакция Толдот
Ицхак Уманский
После синагоги я сидел дома перед куском свинины в тарелке, и не мог ее есть. В этот вечер я проиграл. Страх перед родителями заставил меня съесть бифштекс. До сих пор у меня во рту стоит его мучительный вкус...
Редакция Толдот
Рав Ицхак Зильбер,
из цикла «Беседы о Торе»
Итак, Яаков возвращается в родные края. Ему предстоит встреча с Эсавом. У Яакова есть все основания предполагать, что Эсав хочет его убить. Недельная глава «Ваишлах» («И послал») начинается с рассказа о том, как Яаков готовился к встрече с братом. Он сделал три вещи: собрал подарок, помолился Б-гу и снарядился к войне. И все эти три действия имели глубокий смысл. Начнем с третьего. Всех своих спутников, и скот, и верблюдов Яаков разбил на два отряда. Расчет у него был такой: если погибнет один отряд, то может спастись второй. Действие Яакова учит нас, что нельзя сосредоточивать все в одном месте...
Раби Меир Симха из Двинска Ор Самеах
Рабби Симха Меир Коэн из Двинска о цикличности еврейской истории, «прогрессе», гордыне и регрессе
Рав Александр Кац,
из цикла «Еврейские мудрецы»
Однажды студеной зимой ученики, вошедшие в нетопленый дом учения, застали там р. Яакова-Йеошуа, облаченного в талит и тфилин и увлеченно склонившегося над книгами, — они обнаружили, что его окладистая борода не только покрылась льдом, но и накрепко примерзла к столу...
Рав Моше Ойербах,
из цикла «История еврейского народа»
Прошло время, и ученики гаонов, сохранивших Тору в тяжелые времена, а затем ученики их учеников спасли общину Германии от полного духовного краха
Рав Ицхак Зильбер
Он не боялся Б-га и поэтому напал на бывших рабов, вышедших из Египта. Портрет народа, являющегося главным врагом евреев.
Рав Александр Кац,
из цикла «Еврейские мудрецы»
Интересные рассказы из жизни одного из духовных вождей евреев Германии. Борьба с «просветителями».
Рав Александр Кац,
из цикла «Еврейские мудрецы»
...Еще до рождения р. Йосефа семью его отца, жившую в швейцарском городке Эндингене, обвинили в использовании христианской крови в ритуальных целях. Троих ближайших родственников его отца сожгли на костре, а ему самому удалось бежать в Эльзас — он поселился в г. Обернхайме...