Авраам бен Авраам 1. Литовский Иерусалим

Вильна — так называется прекрасный город на берегу Вилии — реки, впадающей на западе в Неман. Огромный город с множеством разбросанных по холмам шпилей костелов, снежно-белых зимой и золотистых летом. Море маленьких и больших домов: деревянные лачуги и замки с просторными залами, хижины с покосившимися соломенными крышами и громадная католическая церковь со сверкающим шпилем.

В течение двух десятилетий здесь раздавался пушечный гром: Польша и Россия оспаривали свое господство над Литвой. Вильна, центр княжества, стала местом, куда стекались польские эмигранты, бежавшие из районов, захваченных русским царем. В городе собралось немало поляков. Помимо стремления к самоуправлению, они причиняли литовцам и другие хлопоты. Сосед с востока, используя напряженные отношения между двумя сторонами, старался усилить свое влияние на враждующие народы.

Пятьдесят тысяч виЛенских евреев составляли ровно половину населения города. И литовцы, и поляки равно ненавидели их. Гетто в Вильне не существовало: евреи жили в центре города, заполняли все его улицы и контролировали рыночную площадь. Они перевозили знать из одной части города в другую в повозках, которые тянули маленькие энергичные лошадки, перетаскивали тяжелые ноши на своих больных спинах, склонялись над булыжниками кривых улочек, дробя кувалдами камни; стояли в кузницах на окраинах города и тяжело ударяли по наковальням; сплавляли древесину вниз по Вилие и Неману до Ковно и дальше через западную границу до Мемеля. Если бы не евреи, то поляки

и литовцы ходили бы раздетые и разутые, а в их домах не нашлось бы ни нитки, ни иголки. И крестьянам незачем было бы везти свою продукцию в город, потому что евреи являлись здесь единственными торговцами, портными, сапожниками, пекарями и лавочниками.

Как и во всех больших городах, в Вильне было много людей, которых в наши дни мы бы назвали «безработными». Они стояли с протянутой рукой у входа в шулы (синагоги), на улицах, у рыбных и мясных рынков. В шулах и в батеймидрашах (домах учения) не затихал голос Торы, круглые сутки не смолкали молитвы. Один миньян сменялся другим.

Рынки были полны ароматов и мйогозвучия пронзительных криков. Подобно волнам Самбатиона, которые замирают на Шабат, чтобы затем с новой силой возобновить свое течение, рынки бушевали всю неделю, особенно по четвергам и в канун субботы.

«Свежая фасоль! Идалах, койфт! Евреи, покупайте!» С одного конца рынка до другого этот возглас эхом проносился в бесконечных напевах и вариациях. Слова Абайи и Ровы, записанные в Шасе (Талмуде), прорывались из окон ближайшего клойза (маленькой синагоги) и сливались с шумом рынка. Здесь запад встречался с востоком. Здесь радости и надежды двух тысячелетий смешивались с заботами повседневной жизни, и это составляло сущность еврейского бытия.

Словом «гетто» можно было скорее назвать окраины города, где в шатких деревянных лачугах жили гоим. В чем состоял смысл существования этих созданий, не считая изготовления водки и зажигания печей на Шабат, зачем Б-г вообще создал их, евреи Вильны понять не могли. Правда, они об этом особенно и не задумывались. В ярмарочные дни из деревень приезжали крестьяне. То было замечательное время для еврейских лавочников, разносчиков и трактирщиков. Выручка, которую они получали за эти несколько дней, обеспечивала их на всю оставшуюся часть года, когда от клойза и до рыбного рынка никто больше не видел гоя.

К северу от центра города находилась одна улица, от которой евреи держались подальше. Они называли ее улицей Тумы (Нечистоты). Даже одного названия было достаточно, чтобы наполнить сердце еврея страхом. Эта часть города была чужой и далекой для них: дальше, чем города Сура и Пумбедита в древней Вавилонии; еще отдаленней, чем Майнц или Вормс, где некогда обитали великие учителя, по стопам которых евреи следовали, на языке которых говорили, над идеями которых размышляли.

Улица Святого Станислава, извивающаяся между монастырей и церквей, была единственным местом, где поляки, литовцы и прочие католические народы проявляли братскую любовь по отношению друг к другу. Гигантский костел и его «святые» иконы служили центром притяжения многих поколений католиков, жаждущих молиться. Хворые, слепые, хромые и прокаженные стекались туда в надежде на исцеление. На этой улице часто можно было видеть процессии с хоругвями и иконами; не смолкая звонили колокола, и молитвенное пение никогда не затихало. Любой человек, который проходил здесь, должен был обнажить голову. Тот же, кто осмеливался появиться с покрытой головой, подвергал свою жизнь реальной опасности. Нога еврея не ступала там. Евреи просто никогда не упоминали об этой улице, словно она была где-то далеко за морями, в чуждом мире, о котором никто будучи в здравом уме и не подумал бы.

Читайте обзор по теме Граф Потоцкий