Авраам бен Авраам 37. В замке Потоцких

На следующий день великолепная карета, украшенная гербом дома Потоцких, остановилась перед широкими ступенями церкви. Рядом с каждой из четырех лошадей стояли одетые в ливреи слуги. Авраама, в новом костюме, вывели из камеры и усадили между двумя сопровождающими в форме, словно жениха, которого везут на свадьбу. Карета проехала по улицам Вильны и дальше — через поля, леса и луга. Крестьяне, встречавшиеся им на пути, останавливались и снимали шляпы, воздавая почести символу графского дома. Наконец, среди липовых аллей, широких прудов и холмистых лужаек показался замок Потоцких.

В центральном зале собралась церковная знать и светекая аристократия. Зал пестрел мундирами, орденскими лентами, белыми мантиями и черными плащами. Все священники-судьи тоже присутствовали там. Возглавлял собрание незнакомец с орлиным носом в огненной мантии. На высоком диване сидела графиня, как обычно одетая в черное; глаза ее покраснели от слез. Рядом стоял старый Амброзиус, который время от времени, стараясь ободрить, прикасался к ее руке.

Когда Авраам вошел, Амброзиус подошел к нему и поотечески прошептал на ухо: «Валентин, сын мой, преклони колени перед матерью своей, моли о прощении. И все окончится просто прекрасно».

Голос старика дрожал.

Словно участника процессии, возглавляемой кардиналом, Авраама провели из одной комнаты в другую. В Зале Предков висели портреты и стояли бюсты всех графов Потоцких, начиная с XV века. Гости задержались там надолго. Из резной рамы на Авраама умоляюще смотрел старый граф Станислав Потоцкий.

Затем они прошли через Зал Чести в старую Сокровищницу, а оттуда — в оружейную, в библиотеку и в трофейную комнату. Они остановились у оранжереи, где цвели прекрасные деревья, щебетали птицы, словно восхваляющие этот день. Было видно, как рыбак забрасывает сети в один из прудов, как вращают крыльями мельницы на холмах, окружавших замок. Из лесной чащи доносились звуки охотничьих рожков, и время от времени раздавались выстрелы. На опушке леса крестьяне волоком тащили деревья из графских лесов в долину, напевая и насвистывая во время работы.

Священник в красной мантии повернулся к Аврааму, решившему, что этот человек специально приехал из Варшавы, а, возможно, даже из Рима, для того, чтобы вынести окончательное решение по его делу. Он говорил тихо, но несмотря на это, его слышали все присутствующие. «Граф Валентин Потоцкий, мы привезли Вас сюда на земли Вашего отца, чтобы показать, от чего Вы отказываетесь. Мы надеемся, что Вы образумитесь, пока не поздно. Все это издревле принадлежало Потоцким. Вы — единственный наследник и хозяин этих великолепных угодий. Вы, Валентин, сын графа Станислава Потоцкого, тяжело согрешили против церкви и своих предков; Вы отвергли венец священства и дворянский титул Вашей семьи. Тем не менее церковь желает быть снисходительной к Вам, помня о Ваших славных предках, неизменно поддерживавших наши алтари и защищавших наши монастыри и церкви. Не будьте своенравным, признайте открыто: “Я согрешил”. Очистите свою раскаивающуюся душу от суеты. Проявите любовь к церкви, и все устроится наилучшим образом».

Авраам не шевелился. Губы его были по-прежнему крепко сжаты. Кардинал спокойно и сурово продолжал: «В противном случае Вас ожидают камера, пытки, позор и смерть. Выбирайте. Если Вы скажете лишь одно слово: “Виноват”, то сможете сейчас же остаться здесь, во владениях своих предков».

В первый и последний раз Авраам разомкнул уста: «Я — еврей, Авраам. Все это не имеет ко мне отношения».

Кардинал покачал головой: «Все кончено. Теперь Вами займется суд». Хрупкая женщина, до сих пор опиравшаяся на руку старого Амброзиуса, как святая, высеченная из черного мрамора, подошла так быстро, как только могла. Она заглянула в глаза Авраама, дотронулась до его руки и, повернувшись к судье, поразительно твердым голосом произнесла: «Может быть, он говорит правду? Я начинаю сомневаться, милорды. Будьте внимательны. Да не прольется из-за меня невинная кровь. Этот человек не глядит на меня, не узнает меня. Возможно, это не мой сын. Я сомневаюсь в этом».

Господа в форме переглянулись. Старый Амброзиус опустил глаза. Кардинал заговорил решительно, но мягко: «Графиня, мы сочувствуем вашему горю. Мы уважаем Ваши страдания. Но Отец и Его Сын, умерший на кресте, требуют жертвы от Вас. Священный суд будет действовать в соответствии с законом».

В другом фургоне, на сей раз объездными дорогами, Авраама доставили обратно в камеру.

В замке Потоцких погасли огни. На диване плакала без слез старая женщина, одетая в черное. Ни у одного из предков, взиравших со стен, не нашлось для нее утешающего взгляда.

C разрешения издательства Швут Ами

Читайте обзор по теме Граф Потоцкий