Авраам бен Авраам 27. Разные пути

Авраам решил, что посетит обоих. Он не хотел покидать Берлин, не встретившись с Моисеем из Дассау, о котором ходили самые противоречивые слухи. Некоторые превозносили его до небес, другие открыто осуждали его как проповедника ереси.

Моисей Мендельсон принял Авраама поздно вечером в скромном кабинете, основным украшением которого были полки, полные книг. На столе под лампой стояло несколько портретов почтенных дам и господ. Вокруг лежали рукописи, книги, писчая бумага и письма, аккуратно сложенные в папки.

Как отличался этот человек и внешностью, и речью от своих учеников, которых Авраам встретил в салоне Даниэля Ицика! Мендельсон внимательно слушал рассказ о странствиях Авраама. При упоминании рава Альтоны хозяин достал из папки письмо.

«Как видите, это почерк рава Йонатана Эйбешюца. Но я гораздо больше ценю письма рава Яакова Эмдена, которых у меня немало: некоторые написаны совсем недавно». Он протянул Аврааму пачку писем. «Взгляните на эти тшувот. О чем бы я его ни спрашивал, ответ всегда всеобъемлющ и логически обоснован.

Есть еще один человек, которого я могу почитать лишь на расстоянии. Перед ним открыты все врата мудрости и науки. Он способен толковать и Тору и эпоху. Этот человек — Виленский Гаон, рав Элияу».

Авраам вздрогнул. Итак, в этом доме, заполненном книгами и портретами ученых-гоев, имя Рабейну Элияу тоже упоминается с благоговением. Молодой человек был поражен еще и другим. «Этот житель Дассау не такой, каким я его представлял. Он не столь самоуверен и совсем не так далек от нашего мира, как меня уверяли».

Хозяин, казалось, читал его мысли: «С одной стороны, люди говорят обо мне, как о каком-то пророке, а с другой — считают еретиком. На самом деле я простой еврей, преданный Торе, старающийся скромными силами помочь своему народу обратить взор к свету».

Авраам откровенно сказал: «Я видел молодых людей, которых этот свет ослепил».

Глаза Мендельсона выразили боль: Эти молодые люди — действительно результат наших усилий. Целое поколение старается вырваться за пределы гетто в пространство света без тени. Они сжигают за собой мосты, и стремительный поток вовлекает их в водоворот современной жизни. И все же мы кричим им: «Остановитесь!» Мы говорим им: «Оставайтесь в пределах света, но не уничтожайте мир внутри себя. Иудаизм, который вы несете в сердцах, в крови, достаточно силен чистотой веры и морали, чтобы противостоять миру. Нас обвиняют в том, что сегодняшние молодые люди бунтуют. Но подумайте, что было бы с ними, если бы не мы!»

«Каким образом происходит так, что молодые люди, которые, вероятно, являются Вашими учениками, не почитают наши священнейшие ценности?»

Мендельсон кивнул в ответ с видом отца, снисходительно относящегося к ошибкам своих детей: «Эта молодежь, как недобродившее вино, которое в конце концов успокоится. Они найдут свой путь, если собирающая рука не оттолкнет их. В то время, как левая отталкивает, пусть правая приближает их».

«Собирающая рука», — повторил Авраам, мысли его были где-то далеко.

В этом доме Авраам сделал то, чего не сделал ни во Франкфурте, ни у Даниэля Ицика. Он раскрыл свою тайну, рассказав о своем происхождении и пути, пройденном от священника до талмид хахама. С печалью Авраам описал трагическую гибель Менахема Лейба в Париже, и оба мужчины пролили слезы. Мендельсон встал и взял его руку, снова приветствуя его.

«Конечно, я слышал историю гер цэдека. Куда ни отправляешься, везде слышишь об этом. Но я думал, что это одна из легенд, окружающих имя Виленского Гаона. И вот теперь здесь тот самый человек, еврейское чудо, само существование которого олицетворяет вечную истинность иудаизма. Вы столь совершенны как еврей и как талмид хахам, что я никогда не заподозрил бы в Вас нееврейское происхождение. А уж гоим я знаю хорошо».

Он помолчал, чтобы прийти в себя после этого сюрприза.

«Какой поразительный путь Вы проделали. Действительно, Вы человек, наилучшим образом подходящий для того, чтобы помочь нам. Вы черпаете знания из двух культур и так глубоко прониклись духом иудаизма, что являетесь доказательством того, что Тора и наука, человечество и иудаизм могут существовать в мире и согласии. Вы прибыли туда, куда нужно, и тогда, когда нужно. Оставайтесь здесь. В лютеранском Берлине Вам ничто не угрожает. Что же касается всего остального, предоставьте это мне».

Медленно Авраам вытащил свою руку из мягких теплых ладоней хозяина.

«Вы не хотите?»

«Я не могу. Ашем Итбарах (Благословенный) призывает меня для другого. Я слышу голос, зовущий днем и ночью, во сне и наяву. Сначала он говорил со мной глазами маленькой еврейской девочки в Вильне, позднее — глазами человека, который умер, спасая меня. Я должен двигаться дальше».

«Миссия?»

«Можно назвать это так. Цель возвышенная, великая. Я не в состоянии один осуществить этот замысел. Я всего лишь недостойнейший из эмиссаров. Рав Праги Ехезкель Ландау поручил это дело мне, а Виленский Гаон изучит эти великие идеи и поможет их осуществить».

Авраам почувствовал, что имя рава Ландау не произвело впечатления на Мендельсона, тогда как имя рава Элияу подняло его с места, словно волшебная палочка.

«Только великий человек в Вильне, который носит весь мир в своем сердце, только он в состоянии воплотить в жизнь Ваши намерения, если это вообще возможно осуществить. Двигаясь этим путем, мы добьемся больше, чем речами и книгами, обращающими людей к просвещению. Единство еврейского мира всегда было мечтой моей жизни. Но не более, чем мечтой. Счастлив человек, способный воплотить ее в действительность.

Человек, который, подобно мне, находится в гуще событий и изучает огромный мир, видит, какое множество проблем обрушивается на нас, словно волны океана. Мы не можем разрешить их самостоятельно до тех пор, пока еврейство движется по стремнине, как плот без руля, ветрил и капитана. Например, Рамбам пишет, что только те гоим, которые признают семь мицвот сыновей Ноаха, основанных на вере в Б-га и Его Тору, данную Моше, и заслужат Олам Аба. Но вовсе не остальные, достигшие тех же высот нравственностью и благоразумием. Как же возможно, чтобы эти люди, столь выдающиеся в области духа, проповедующие гуманизм и требующие равных прав для евреев, были лишены вознаграждения только потому, что достигли чего-то лишь благодаря здравому смыслу и нравственной восприимчивости. Я спросил об этом рабби Яакова Эмдена: его мнение для меня чрезвычайно ценно. Вот его ответ, обстоятельный, детальный и чрезвычайно воодушевляющий. Однако он остается сторонником Рамбама, и от этого проблема не становится яснее. Как я объясню этот ответ своим друзьям в цивилизованном мире: Готхольду, Лессингу, Николаи, Кампе или Дому? Для того, чтобы добиться гражданских прав, нам необходимо влиятельное решение».

Мендельсон явно заговорил на свою излюбленную тему. Лицо его выражало убежденность, голос был напряжен.

«Послушайте. Во Франкфурте-на-Майне человек по имени Йоганн Кёлбель пишет против нас книги, полные ядовитой ненависти. Кто нас слушает, кто обращает внимание на наши слова оправдания? До тех пор, пока ответ на его клевету не будет исходить из централизованной еврейской организации, с ложью будут продолжать мириться.

Еще один пример. Британский парламент обсуждал еврейский вопрос. Распространяются слухи, основанные на непонимании иудаизма и его сфорим. И даже здесь, в Берлине, Вольтер правит в обеих сферах: духовной и бездуховной. Он пытается угодить вкусам немцев и использует антисемитские настроения в своих интересах. Король Фридрих Великий находится под его влиянием. Португальский еврей Исаак Пинто осмелился критиковать Вольтера, умело разоблачая его

фальсификации. Но кто такой Пинто? Что значит одно имя против вечной ненависти? Мы должны быть не просто на страже, а стоять на самой высокой сторожевой башне, чтобы оттуда бить тревогу.

Даже наших друзей, чьи намерения, несомненно, благородны, должна направлять централизованная еврейская власть, иначе они принесут больше вреда, чем пользы. В настоящее время я могу выделить Вильгельма Дома, прекрасного человека и друга евреев. Но его эссе в нашу защиту содержит много утверждений, ошибочность которых нам нужно доказать. Это может сделать лишь нация в целом под предводительством совета раввинов. Да, мой друг, эпоха, просвещение, положение евреев в мире, — все молит о централизации, об организации!»

Авраам внимательно выслушал. Ни одно из полных энтузиазма слов не ускользнуло от его внимания: он понял, что его замыслы и организация, о которой говорил Мендельсон, — совершенно разные вещи. Хозяин, принимающий его, хотел достичь целей, крайне отличавшихся от намерений гдолим в Амстердаме, Праге и, можно надеяться, в Вильне. Но Авраам ничего не сказал об этом.

Мендельсон обещал поговорить с Даниэлем Ициком о финансовой поддержке благородного плана.

* * *

В бейт мидраше в доме Ицика Авраам познакомился с равом Иосэфом Теомими был прнят радушно и с большим вниманием. Молодой рав высказал свои соображения по поводу разногласий и мира среди евреев. Будучи хорошо знаком с высказываниями поским, он настаивал: «Из множества разнообразных и противоречивых мнений нужно выбирать бесспорные, связующие нити. Еврейский народ подобен Торе. Борьба ведется разным оружием во имя общего священного дела. Опасность исходит только от тех, кто не признает превосходство Торы и, таким образом, сражается против нее. Если Вы согласны объединить силы мирового еврейства против этой опасности, источник которой находится здесь, в Берлине, я сделаю все, что могу для помощи Вам.

Поймите, пожалуйста, что я редко оставляю изучение алахи, однако, ради дела Торы я обязан сделать это. Сам факт, что создателем этой программы является рав Ехезкель из Праги, заставляет меня обратить на нее внимание. Несмотря на то, что не все идеи пришлись мне по душе, я склоняю голову перед волей рава Ехезкеля. В одном, безусловно, я уверен: если эти планы должны быть реализованы, то они должны быть направлены не против Альтоны или Вильны, а против Берлина. Нет нужды беспокоиться о том, что два великих мужа спорят в Альтоне. Разве у них разные взгляды на Тору Письменную и Устную, на выполнение мицвот? Разве тфилин, который носит один из них, отличается от тфилин другого? Нет, един из них подозревает другого в небрежности сохранения их общего сокровища; само сокровище вне опасности. Время залечит эту рану.

Не следует волноваться из-за того, что величайший человек, рав Элияу, выступает против некоей группы евреев, несмотря на свою преданность Ашему подозреваемых в невыполнении мицвот в соответствии с нашими обычаями или в том, что они недостаточно времени уделяют изучению Торы. В данном случае очевидно, что эта группа во главе с великим учителем защитит себя от обвинений и докажет, что и ее путь ведет к Ашему, Его Торе и мицвот. И в этом случае время залечит рану.

Опасность исходит от тех, кто сознательно занимают позицию за границами Торы и чьи убеждения распространяются подобно яду в колодцах. Такие люди объединяются в Берлине, и именно сейчас настало время выступить против Сатаны прежде, чем зараза распространится на все еврейство. Я вижу, как эта опасность растет прямо у меня на глазах здесь, в Берлине.

Было бы ошибкой считать Совет Четырех Стран основой, подходящей для реорганизации еврейства. Он уже давно утратил свое влияние. Строительство лучше начинать на новом месте, а не на руинах. Рабейну Элияу из Вильны вместе с равом Праги могут сделать это, если…

И тогда гдолим, вовлеченные в конфликт, неизбежно станут работать вместе».

«Вы сможете сделать так, чтобы Даниэль Ицик финансировал этот план?»

«И да, и нет. Этот придворный еврей считает, что его долг — поддерживать любого, кто поднимает флаг аскалы или науки. Лучше всего, если он пока не будет знать конечной цели создания великой еврейской федерации.

Если Вы вернетесь в Берлин, вооружившись рекомендательными письмами гдолим Восточной Европы, особенно Виленского Гаона, если он согласится помочь или, быть может, даже возглавить проект, Даниэль Ицик не устоит. Имя Гаона откроет путь к его сердцу, а также и к финансовой поддержке других знатных вельмож. Они оплатят любые расходы без всяких разговоров. Почему? Их усилия в защиту еврейства при дворах часто требуют поддержки министров и влиятельных придворных, которые любят задавать вопросы по еврейским проблемам. Магические слова “Рабби Элияу” отгонят этих демонов-маскилим подобно тому, как исчезают злые духи при упоминании святых имен…»

На следующее утро Авраам покинул Берлин для того, чтобы начать путешествие по общинам Восточной Европы.

C разрешения издательства Швут Ами