Whatsapp
и
Telegram
!
Статьи Аудио Видео Фото Блоги Магазин
English עברית Deutsch
«Если человек не задумывается о смысле жизни, — зачем ему жить?»Раби Нахман из Бреслава
Продолжении истории об одном из самых известных прозелитов, графе Валентине Потоцком. В поисках истины Потоцкий едет в Париж и учится в семинарии. Параллельно он ведет увлекательные беседы с евреем — владельцем популярного в те годы ресторана.

Прошло две недели с тех пор, как молодой граф Валентин Потоцкий и его друг прибыли в Париж. Они благодарили Б-га за случай, произошедший у церковных ворот, потому что он позволил сменить узкую длинную улицу в Вильне на огромный сияющий город на берегу Сены. Какое великолепие открылось им! Чего только ни видели их глаза и ни слышали их уши! Здесь, среди суматошного разнообразия людей, можно было легко скрыться от любопытных глаз.

Благодаря связям отца Валентин Потоцкий мог бывать в аристократических салонах. В причесанном, напудренном парике он наносил визиты самым влиятельным семействам города. Манера держаться и говорить, которую Валентин усвоил еще в родном доме, соответствовала здешним аристократическим традициям. Но в душе Валентин глубоко презирал все это. Простолюдин Зарембо сопровождал своего друга и, таким образом, тоже был принят в высшем свете.

Днем они учились в семинарии. В отличие от польской, французская церковь противостояла светской культурной жизни, поэтому, чтобы : защищать свои интересы, ей были необходимы знания в этой области. Потоцкого, потомственного дворянина, озадачивало каждое новое открытие. Воеприятие Зарембо было более поверхностным. Вдали от родины юноши еще больше нуждались друг в друге, и их духовная связь становилась крепче с каждым днем. Но все же они сильно разнились. Зарембо был убежденным националистом. В Польше он вступил в некую организацию, ставившую своей целью обретение независимости. Здесь, вдали от дома, его пыл только разгорелся. Валентин Потоцкий не разделял взглядов товарища. События последних дней в Вильне не оставляли его даже в снах. Испуганный взгляд спасенной им еврейской девочки глубоко врезался в сознание. Он представлял себе рабби Элияу и размышлял над словами, услышанными от него. Иногда он просыпался с головной болью, повторяя мысли, пришедшие ему во сне. Зарембо шутил: «В огромном и прекрасном Париже нет места для еврейских образов и древней мудрости».

На узкой улице, недалеко от Сены, был расположен маленький ресторан, где собирались поляки. Здесь они могли на родном языке поспорить, пофилософствовать и даже пожаловаться друг другу на трудную жизнь. Сюда часто приходили обедать польские дворяне и генералы — эмигранты, заплатившие за свободу своим благополучием. Одетые чернорабочими, они обсуждали здесь свои планы. Все знали о том, что этот маленький дом напрямую связан как с Варшавой, так и с Вильной; всякое действие, предпринимаемое поляками против русских, должно быть одобрено в ресторане. Здесь никто никому не доверял, потому что любой мог оказаться графом или генералом, или даже переодетым шпионом. И посетитель, нашептывая что-нибудь на ухо соседу, не переставал при этом следить за окружающими. Мошенники, авантюристы, ночные гуляки заходили в ресторан, надеясь на «хороший улов в его мутной воде».

Зарембо живо участвовал в спорах о политике, в то время как Валентин сидел, погруженный в раздумья; его не интересовала ни выпивка, ни выпивающие, ни их разговоры, а лишь хозяин заведения — бородатый еврей в ермолке с длинными вьющимися пейсами, одетый в длинный сюртук. Он сидел в углу один, сосредоточенно склонившись над толстой книгой, раскачиваясь и напевая грустную мелодию. Время от времени, когда его жена выходила на несколько минут, он нехотя поднимался и, не глядя на посетителей, подавал напитки, сыр, чай или сельдь. Даже не пересчитав деньги, он бросал монеты в кассовый ящик, как будто боялся, что они замарают его пальцы, а затем возвращался к своей книге. Хозяин не обращал внимания на вопросы посетителей и не замечал их непристойных шуток. Польский язык, на котором он говорил, был сдобрен ивритом, идишем и немного французским, его манера разговаривать напоминала Валентину о еврейской Вильне. Этого нелюдимого человека звали Менахем Лейб. Он не забыл взять свой Талмуд, когда вместе с женой и детьми спасался бегством из маленькой деревушки под Гродно. Крестьяне выбили стекла в окнах его дома, изорвали белье и распороли перины так, что казалось, будто все вокруг покрыто снегом. Почему они так поступили? Это объяснялось где-то в Талмуде, но Менахем еще не дочитал до этого места. Тем не менее у него было объяснение, состоящее всего из одного слова — галут — изгнание.

Париж остался чужим для Менахема Лейба. Он принадлежал к батей мидрашам Вильны, где прошла его юность. Как он оказался в деревне? Йоэль Шенкер пригласил его обучать Торе своих сыновей, и Менахем Лейб не отказался: после многих лет голода и нищеты ему хотелось сытости и покоя. У Йоэля была дочь. Впервые Менахем Лейб увидел ее под хупой, и самые первые слова, сказанные ей были: «Ты сим освящена…» Йоэль пообещал обеспечивать зятя, и Менахем Лейб поселился в комнате рядом с таверной, упорно продолжая изучать Тору. Часть его доли в Олам Аба (Грядущем Мире) отходила к Йоэлю, который пока что лишь утолял жажду пьяных крестьян, а не свою жажду к Торе. Йоэль умер в расцвете лет; он несомненно получил свою долю в Мире Грядущем, но в этом мире источник всего необходимого для его зятя иссяк.

Теперь Менахем Лейб оказался перед необходимостью сделать выбор. И — кто бы мог подумать — его жена проявила качества, достойные славных и благородных дочерей еврейского народа. Эта женщина, способная вышвырнуть за дверь пьяного крестьянина, заявила, что не допустит, чтобы ее муж унижал себя обслуживанием посетителей в баре. Она справится с делами сама, будет трудиться день и ночь, лишь бы он мог продолжить изучение Гемары. Единственное, что она позволила ему — это сидеть в маленькой лавке рядом с ресторанчиком. Местные евреи обычно заходили туда, чтобы купить селедку, сахар или масло. Это не отнимало слишком много времени и не унижало его достоинства. А ресторан? Там не было места ни Гемаре, ни Менахему Лейбу. В лучшие для него дни покупатели не появлялись, и он сосредоточенно занимался. Жизнь его жены Бейлы была трудной: она должна была присматривать за детьми, количество которых все множилось; ее заботой было сводить концы с концами. Бейла уважала своего мужа, гордилась им, ухаживая, как за беспомощным ребенком.

Все шло хорошо. Дети росли, одни — румяные и крепкие, как их мать, другие — смуглые и хрупкие, как отец. Казалось, что всю жизнь они проживут мирно в маленькой деревушке. Но однажды в их дом ворвались крестьяне, неистовствуя и яростно обвиняя Менахема Лейба в том, что он мошенник, вымогающий у них последние деньги. Они опорожнили все бочонки с водкой, а сельдь и тростниковый сахар унесли с собой. Они выбили стекла и сломали крышу дома. Благодаря милости Ашема Менахему Лейбу и его семье удалось спастись. Добрый помещик спрятал их у себя в саду. Крестьяне были настолько пьяны, что не заметили убегающих евреев.

Итак, алкоголь спас еврейскую семью; воистину, неисповедимы пути Г-сподни.

Менахем никогда не мог толком объяснить, как он попал в Париж. Это было трудно для понимания — что-то вроде отрывка из Талмуда. Менахем вспоминал пограничный караул, стрелявший в них, многие страны, многие города, где камни свистели над их головами, а воздух взрывался криками: «Проваливайте!» Бейла, словно генерал армию, вела свою семью через все опасности. Где бы они ни останавливались, она заботилась о том, чтобы была вода и пища.

И вот, наконец, Париж. Ашем не покидает свой народ. Везде есть евреи и шулы, и бейт мидраши. Кто-то посоветовал Менахему Лейбу открыть маленький ресторан и дал взаймы необходимую сумму. Бейла с радостью поддержала это предложение. Огромная вывеска, написанная на идише и польском языке, гласила: «Польский ресторан. Здесь говорят по-польски». У входа всегда стоял горячий чайник и несколько бутылок хорошего вина. Никто не мог пройти мимо. Сюда заходили поляки, евреи, литовцы, путешественники, эмигранты, миссионеры, шпионы и несостоятельные дипломаты. Они посмеивались над хозяевами, «странными поляками», но приходили снова: чай был ароматный и недорогой, и полиция их здесь не разыскивала. Менахем Лейб и не подозревал, что он — владелец тайного политического клуба. Все это было так далеко от него. Париж был для Менахема таким же чужим, как и маленькая деревня под Гродно.

Валентин решил взять этот бастион гордого уединения штурмом.

с разрешения издательства Швут Ами

Читайте обзор по теме Граф Потоцкий


Биография Мордехая, сына Яира из колен Биньямина, мудреца и духовного лидера еврейского народа в эпоху Вавилонского изгнания, одного из главных героев пуримской истории Читать дальше

Традиции праздника Пурим

Рав Элияу Ки-Тов,
из цикла «Книга нашего наследия»

Пурим: разрешение сомнений!

Рав Арье Кацин

Талмуд утверждает, что «радость — это разрешение сомнений!» В этом состоит внутренний смысл заповеди «стереть Амалека», писал рав Гедалия Шор.

Гробница Мордехая и Эстер

Рав Мордехай Райхинштейн

В Свитке Эстер мы читаем о цепочке событий, которые привели к чудесному избавлению, в честь которого установлен праздник Пурим. Эти события произошли почти 2400 лет тому назад в тогдашней столице Персии — городе Шушан. Известно ли нам сегодня где находился Шушан? Еврейская община Ирана считает, что древний Шушан — это иранский город Хамадан, расположенный в 400 км к западу от Тегерана. Подавляющее большинство историков и специалистов по Ирану с этим не согласны. Но и они не сильно возражают против того, что мавзолей с могилами Мордехая и Эстер — главных героев праздника Пурим — находится в Хамадане. Сегодня это место является одной из главных достопримечательностей города и местом паломничества, причем не только для евреев, но и для мусульман.

Пурим и свиток Эстер 3

Рав Ицхак Зильбер,
из цикла «Комментарий на свиток Эстер»

Почему Эстер велела подождать три дня перед ее визитом к царю?