От Центрального парка к Синаю 10. О, кости сухие! Слушайте слово Г-спода!

Мы много раз слушали запись собрания в Мэдисон Сквер Гарден. Это было официальное открытие созданной Ребецин организации Инени, состоявшееся в ноябре 1973 года. Тысячи еврейских детей приняли участие в «Путешествии в поисках духовных ценностей», и Тора привела их в восторг.

Я написал письмо Ребецин.

«Если то, о чем Вы говорите, правда, то должен быть следующий шаг, шаг вперед. Пожалуйста, напишите нам, каким он должен быть».

Ребецин ответила: «Вы должны регулярно посещать класс изучения Торы».

В то время она давала уроки каждый вторник; занятия проходили в сефардской синагоге на улице Оушен Парквей в Бруклине. Эта синагога находилась в двух часах езды от нашего дома. Была весна 1974 года — разгар арабского эмбарго на поставку нефти. Нужно было подолгу стоять в очереди за бензином — и то не было уверенности, что вы его получите. Что можно было сделать, как добираться до места занятий?

К тому же, моя еженедельная газета выходила по средам, и приходилось работать весь день и даже ночью во вторник, чтобы вовремя выпустить газету. Это означало, что мы никак не могли выкроить значительную часть вторника, чтобы поехать в Бруклин.

Так что же, бросить всё это, да?

РАЗВЕ МОГЛИ МЫ ТАК ПОСТУПИТЬ?

«Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня десница моя».[1]

О, нет, это было важнее всего на свете: арабской нефти, всех газет мира и всего остального, что мы привыкли считать важным. Это — сама жизнь, это голос Б-жественной Торы, взывающий к нам. Не идти по этому пути было равносильно смерти, и мы знали об этом.

Стало ясно: выбора нет, нужно двигаться вперед. Необходимо перестроить свою жизнь.

Взвесив все за и против, мы решили изменить распорядок дня. По вторникам я вставал в 2 часа ночи. К 5-ти часам пополудни заканчивал подготовку газеты к выпуску. После этого за мной заезжала Линда, и мы отправлялись в Бруклин, стараясь экономно использовать раздобытый нами драгоценный бензин.

Это было так интересно. Посещение лекций чем-то напоминало нашу Субботу — святой Шабат. Первую половину недели мы упивались услышанным на уроке, а вторую — с нетерпением ждали прихода следующей недели. Эти поездки сделались неким якорем нашего существования. Исцеляющие слова Торы вливались в наши души. Слова, услышанные в свое время от ангела, стали возвращаться к нам. Они придавали нам силы, поддерживали нас.

Одна неделя превратилась в две, затем в месяц, затем в два месяца. Что-то происходило с нашими жизнями.

«…И сказал мне Г-сподь: изреки пророчество на кости сии и скажи им: “Кости сухие! Слушайте слово Г-спода!”… Я изрек пророчество, как повелено было мне; и когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. …И вошел в них дух, — и они ожили, и стали на ноги свои…». [2]

Мы встали на ноги. Мы, «кости сухие» возвращались к жизни. По вторникам после лекций мы приезжали домой в приподнятом настроении. Каждодневные дела, газета и другие заботы — все уходило на задний план по мере того, как перед нами разворачивалась удивительная новая действительность и зарождались новые надежды.

То, чему нас учили в классе Торы, вначале казалось просто словами. Но с каждой неделей эти слова все сильнее призывали нас приступить к действиям. Изучение Торы не похоже на изучение таких наук, как биология или история, сведения о которых накапливаются в тетрадях и потом, возможно, становятся базой для успешной карьеры. Эта информация, эти слова не проникают в душу. Тора же взывала к превращению ее содержания в действия.

Примерно через три недели мы привели в организацию Инени пресвитерианского священника и его жену, знакомых нам по различным общественным мероприятиям в Корнуэлле; они входили в круг наших знакомых, евреев и неевреев. Ребецин произвела на них большое впечатление, она очень заинтересовала и воодушевила их. Но на этом всё и закончилось; их убежденность в том, что евреи — очень специфический народ, только укрепилась. Но для нас всё было еще впереди. Нам нужно было найти возможности превращения слов в действие, такое действие, которое изменит нашу жизнь. Что-то должно было произойти — как у женщины на девятом месяце беременности. Нам нужен был катализатор.

* * *

Однажды ночью в доме Ребецин зазвонил телефон. Беря трубку, она думала, что звонит ее сын из ешивы в Бруклине. Но на другом конце провода был армейский офицер, и говорил он из Иерусалима. Это был звонок из Израиля.

Генеральный консул Израиля Шломо Левин слышал выступление Ребецин на собрании в Мэдисон Сквер Гарден. Он был глубоко взволнован и сообщил об этом выступлении армейскому командованию. Так было решено просить Ребецин выступить перед солдатами. Вначале она отказалась, и так обосновала свой отказ: «Как могу я — американка, приехать в Израиль и выступать перед солдатами?»

Но израильтяне продолжали настаивать, и после телефонного звонка из Иерусалима вопрос был решен положительно.

В последние дни мая 1974 года Ребецин с небольшой группой своих последователей приехала в Израиль.

Мы никогда не стремились посетить Израиль. Я всегда считал, что евреи отобрали эту землю у арабов и не имели никакого права жить там.

Теперь все изменилось. Я услышал голос Торы — голос, провозглашающий: Б-г, который создал и поддерживает существование этого мира, даровал нам эту землю в вечное владение. Теперь все стало понятно, сомнения оставили нас. Мы решили посетить Святую Землю.

Зейде, отец Ребецин, часто говорил, что слово «Израиль» имеет особое значение: Israel значит «is real», нечто существенное, базисное. Когда вы приезжаете на Святую землю и видите Стену Плача, гробницы Праотцев в Хевроне, гробницу праматери Рахели в Бейт-Лехеме [3], могилы наших предков и наших мудрецов, когда вы оказываетесь в местах, где происходили описанные в Торе события, становится ясным: все это — реальное, настоящее. Israel — «is real»!

Мы договорились с сотрудниками редакции о передаче им прав на газету. Но решить возникшие при этом проблемы оказалось делом нелегким. С тех пор, как мы купили газету, я ни разу не брал отпуск. Сотрудники были недовольны, они считали, что не сумеют самостоятельно справиться с выпуском. Передача прав на газету стала для нас вопросом жизни и смерти, как в свое время — решение посещать классы Ребецин. Нам необходимо было поехать в Израиль. Нам необходимо было жить в соответствии с Торой, а не просто говорить об этом. Пришло время осуществить задуманное, и мы не могли больше ждать.

Мать Линды согласилась остаться с детьми и вскоре приехала к нам. У нас уже было две дочери: Сюзанна и Джульета, двумя годами младше своей сестры. Ситуация была сложной. Мать Линды волновалась: родители отправляются за восемь тысяч миль от дома; вдруг что-нибудь случится, что же тогда делать? Хороший вопрос, но таких вопросов было много, и они требовали решений. Так или иначе, мы должны были ехать. Ничто не могло остановить нас.

«О, кости сухие! Слушайте слово Г-спода!»

* * *

Мы были очень возбуждены, когда, наконец, приехали в аэропорт имени Кеннеди. Зейде и Мама (мать Ребецин) провожали нас. Мама, как всегда, много работала. В течение нескольких недель она шила ермолки для солдат. Казалось, что она шьет их для всей израильской армии! Оставьте ее в покое! «Инени» посылает тысячи ермолок в Израиль. Одну из них Ребецин дала мне. Я положил ее в карман.

«О, нет… Надо надевать ее на голову».

Неужели я действительно сделаю это?

В течение следующих двух недель я жил, как еврей.

Самолет поднялся в воздух, и наше путешествие началось. Как мало мы знали о том, что нас ожидает.

Я задремал. Примерно через пять часов, когда мы находились где-то над Атлантическим океаном или Западной Европой, небо начало светлеть. Я услышал какой-то шум и открыл глаза. «Эй, что эти люди делают?». Я увидел нескольких мужчин, решительно двигавшихся к хвостовой части самолета. Они вынимали из матерчатых сумок большие черно-белые, полосатые платки и покрывали ими голову.

«Вау, что тут происходит?»

У них были также маленькие мешочки, из которых они вынимали две небольшие коробочки. Затем одну из них накладывали на голову посредине своего лба и закрепляли это ремешком.

Где я нахожусь? Может быть, мы приземлились на Марсе?

Что эти люди делают?

О, Г-споди, мы очень многого не знали!

В течение следующих двух недель мы с Линдой совершили путешествие, полное духовных открытий.

Начнем с того, что в Израиле мы впервые в жизни отпраздновали Шабат. Это произошло в кибуце Лави, религиозном поселении, расположенном недалеко от озера Кинерет и города Тверия.

Как мне все это описать? Впервые за тридцать один год я мог нормально дышать. Всю предыдущую жизнь мы не знали покоя. Не было минуты, когда наши души пребывали в состоянии отдохновения. Течение жизни было похоже на бег по непрерывно движущейся дорожке. Думаете, мы знали, почему мы все время бежим? Мы задавали себе этот вопрос, но были слишком заняты, чтобы дождаться ответа. Мы так быстро бежали по жизни, что не имели никакого понятия о том, почему и куда мы бежим. Может быть, мы просто от чего-то убегали? Но мы даже не знали, от чего мы убегаем. Мы просто продолжали бежать.

И вдруг, в пятницу вечером, когда мы наблюдали, как солнце постепенно опускается в Средиземное море, беговая дорожка остановилась, и мы сошли с нее на землю. Мы дышали полной грудью. Мы ничего не должны были делать. Мир замер. Вокруг было тихо. Мы оглянулись по сторонам.

«И стали сближаться кости, кость с костью своею… И вошел в них дух, — и они ожили».

Наши души наконец-то нашли покой в этом мире, в мире Шабата, когда на целый день затихает шум и все вокруг сияет чистотой, и еврей может провести время с Б-гом и своей семьей, воссоединяясь с миром Правды.

Шабат показал нам, что существует свобода от рабства.

Мы с Линдой бродили по замечательной земле кибуца Лави. Вокруг распускались весенние цветы. Было слышно, как поют птицы и легкий ветерок — священный ветер Израиля — шумит в молодой листве. Никаких машин, которые нарушали бы это спокойствие, эту безмятежность. С холма над Кинеретом были видны Голанские высоты. Все выглядело очень мирным. Еще несколько месяцев назад эта территория была местом основных военных действий войны Йом кипур. Вспомнились слова одного псалма: «Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизятся. Только смотреть будешь очами своими…»[4] Казалось, в этот замечательный день война так далеко отсюда, что на наши души снизойдет долгожданный покой. У меня было такое чувство, что это — добрый знак на будущее: каким-то образом здесь удастся найти путь к действительному прекращению всех войн и к исцелению мира.

Пикетирование магазинов Вулворта не приведет к подобному результату. Ничего не даст и деятельность таких организаций, как «Движение за мир» или «Движение за гражданские права», и уж тем более — установка мимеографа в цокольном этаже Мичиганского университета им. Тома Хайдена. Ничего не даст движение «Назад к дикой природе» или пропаганда народной музыки и песен. Ничем не поможет и психиатр.

Шабат — вот что позволит решить эти задачи. Еврейский народ принесет мир всему миру тем, что вернется к Торе.

[1] Теилим 137:5.

[2] Йехезкель 37:4, 7, 10.

[3] Я использую еврейское наименование города — Бейт-Лехем, потому что английское наименование этого города — Bethlehem — настолько укоренилось на Западе (а русское — Вифлеем — в русской традиции — прим. ред.), что стала забываться еврейская, поистине вечная, индивидуальность этого города.

[4] Теилим 91:7—8, который произносится в конце Шабата.

с разрешения издательства Швут Ами