Почему предписано жениться на вдове брата, если тот умер бездетным?

Здравствуйте!

Заповедь о левиратном браке нам сегодня действительно трудно понять. Похоже, она из тех, что были полностью понятны людям эпохи дарования Торы, обладавшим наиболее близким к ее идеалу мышлением. Тогда как для людей более поздних поколений подобные заповеди ближе по типу к хуким: они не понятны до конца и их надо выполнять потому, что мы евреи, служители Б-га, и так Он заповедал нам служить Себе.

Но в случае женитьбы речь идет об установлении близких отношений между людьми, где все-таки большую роль играют чувства и намерения, а не просто готовность исполнить приказ. Поэтому сегодня в случае возникновении такой ситуации у ашкеназов принято проделывать церемонию халица, освобождая вдову и брата умершего от обязанности вступить в левиратный брак, т. к. нет уверенности, что они вступили бы в него с правильными намерениями и во имя Небес. А ведь без этого связь с женой брата запрещена.

Мы можем как-то понять логику заповеди с помощью объяснений мудрецов, но полностью проникнуться ею так, чтобы самим быть в состоянии выполнить заповедь с необходимой искренностью, вряд ли сумеем. Но понять все-таки попытаемся.

Память об умершем — связь с ним

По Торе цель левиратного брака — «восстановить имя умершего», сделать так, чтобы оно не «стерлось».

Что это значит?

Человек должен жить так, чтобы после него в мире что-то осталось. Какой-то след, какая-то память. Чтобы после его ухода не получилось так, как будто его никогда и не было. Он и сам чувствует эту необходимость оставить наследие, и стремится к этому. Разумеется, главное — правильные действия, от которых всегда что-то в мире изменится. Но даже если он совершал такие действия, его имя может и не запомниться: много в мире делается добра, а имена добродетелей забываются. А человеку нужно, чтобы осталась память и о нем самом, чтобы сохранилось его имя.

И не просто память о том, что было — или кто был. Тора определяет «память» о ком-то как реальную связь с ним. Нечто, существующее здесь и сейчас, связанное с ним и напоминающее о нем, как бы некоторая степень его присутствия.

Это люди тоже ощущают, поэтому во многих случаях ставят памятники: вот он, стоит здесь и сейчас, напоминая нам о человеке, который был.

Но у евреев памятников (кроме надгробий) не ставят — точнее, ставят иного рода памятники.

Какие же?

Прежде всего — потомство. Ведь и сегодня фамилии людей могут напоминать о предках. Например, видя человека по фамилии «Пушкин» или «Кеннеди», мы автоматически вспоминаем о конкретных людях прошлого, носивших эту фамилию. Но не все так знамениты, и фамилия «Иванов» вряд ли напомнит о безвестном прадеде носителя.

Изначально фамилий не было, но человека представляли, упоминая его довольно длинную родословную. Например, «Мордехай, сын Яира, сына Шими, сына Киша, из колена Биньямина» (Эстер 2:5). Так имена Яира, Шими и Киша сохранялись в качестве звеньев цепочки родословной живущего ныне Мордехая. Своей жизнью здесь и сейчас Мордехай напоминал о них и связывал их с настоящим. Был их «живым памятником».

Поэтому Яаков сказал, что не хочет, чтобы в будущем его имя упоминалось в родословной таких грешников, как Корах (Раши к Берешит 49:6), и Тора представила последнего так: «Корах, сын Ицхара, сына Кеата, сына Леви» — но не «сына Яакова» (Бемидбар 16:1). Такого «памятника» себе Яаков не хотел, не желал упоминания о том, что породил такое потомство.

Такое понимание «памяти», кстати, помогает понять и заповедь в конце той же главы Ки Теце: «Сотри память об Амалеке». Здесь известный вопрос: как можно стереть память о нем, если о нем постоянно напоминает сама Тора?

Но на основании сказанного ответ, похоже, такой: надо стремиться к тому, чтобы в нынешнем мире не осталось ничего, связанного с Амалеком: ни его потомства, ни его идей. Конечно, мы не забудем, что он был, но пусть останется исключительно в истории и ни в каком виде не присутствует сейчас.

(Аналогично объясняется и чтение отрывков Зихронот в праздник Рош а-Шана — «память», «напоминание» Б-гу о нас. Как можно просить Б-га о чем-то «вспомнить», Он ведь ничего не забывает! Ответ: «память» означает не просто сохранение информации о ком-то, но и связи с ним. Мы отдалились от Б-га и утратили связь с Ним, и Он в наказание тоже нас «не знает» — не связан с нами. Наши беды — не Его проблемы. А мы просим восстановить связь и Его присутствие в нашей жизни).

А о «памяти Амалека» мудрецы (Раши к Дварим 25:19) разъясняют: даже их скота не должно остаться, чтобы люди не могли указать: «Эта корова принадлежала Амалеку» — чтобы таким образом не «упоминалось его имя» в связи с чем-либо, существующим сейчас.

В противоположность этому, память об умершем еврее надо сохранить — обеспечить его связь с настоящим, упоминание его имени. И, если у него есть потомство, то его имя упоминается благодаря потомству.

«Дом» в пространстве и во времени

А вот как объясняет рав Гирш следующие слова Торы (там же 25:9): тот, кто отказался от левиратного брака, не «отстроил дом брата». Что значит «дом»?

Дом — это пространство, находящееся вне самого человека, но в котором он пребывает — и которое «заполняет собой». Это «расширенная одежда»: и защита от внешних угроз и дискомфорта, и «фасад» человека. И дом, и одежду человек делает такими, чтобы они создавали его образ в глазах других, представляли его таким, каким он сам хочет выглядеть в их глазах: и снаружи (в глазах прохожих), и изнутри (в глазах гостей).

Как известно, время подобно пространству, внутри него мы тоже «движемся». И «дом» тоже может быть как в пространстве, так и во времени. Последнее — то «пространство» во времени, в котором самого человека уже нет, но в котором ощущается его присутствие. Он «пребывает» в этом пространстве и «заполняет его собой». Как именно? Создав семью и произведя потомство. Оно представляет его после смерти, по потомкам судят и о предках. (Поэтому Яаков и не хотел, чтобы Корах служил его «представителем»). Поэтому «домом» называют династию: дом Давида, дом Романовых.

И главное устремление человека в этой жизни — именно «строительство дома»: расширение своего присутствия и в пространстве и во времени. Создав людей, Б-г велел им (Берешит 1:28): «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю».

А если потомства нет?

Тогда в какой-то мере поможет левиратный брак.

Жена, земля и потомство

Как объясняют мудрецы (Абарбанель к Дварим 25), брат покойного не только женится на его вдове, но и наследует его земельный надел. Ибо, как пишет Мальбим (Дварим 25), особая святость Земли Израиля проявляется, среди прочего, в том, что надел в ней называется именем получившего его человека. В результате люди видят, что вдова этого человека продолжает жить в его уделе, «входить и выходить» из него, и говорят: «Эта женщина была женой такого-то».

То есть, и женщина, и земля носят его имя. Раньше эта женщина была его женой, а надел был его землей, и теперь тоже его жена продолжает жить на его земле. Один из конкретных примеров в Танахе — брак Рут с Боазом. Этот брак не был напрямую левиратным, т. к. Боаз был не братом Махлона, а более дальним родственником. Но и он не просто женился на ней, а выкупил участок ее мужа, который иначе продали бы, и так Рут осталась на этой земле. И люди могли говорить: «Вот Рут, которая была женой Махлона» (Раши к Рут 4:10).

А если оперировать понятиями рава Гирша, жена — это часть «дома» во времени, дома, который человек строит: женится и производит потомство. Если он умер бездетным, он лишился возможности достроить дом, начав строительство женитьбой. Поэтому его брат «заступает его место», принимает этот «дом» во времени и продолжает его «строить» — первый сын будет считаться потомком умершего. И дом в пространстве он тоже принимает — получает имущество умершего и продолжает его использовать в аналогичных целях. Ведь имущество человека дается ему как инструмент для его деятельности, выполнения его роли. А брат, обладающий подобной душой, больше всего подходит для продолжения этой роли — пока ее не унаследует сын, еще больше похожий на умершего.

Кроме того, уже в понимании каббалистов, сын, родившийся от левиратного брака, будет обладать душой самого умершего — это ее гильгуль (реинкарнация). Тело и характер — тоже инструмент, который дается душе для выполнения ее предназначения в этом мире. Поэтому каждая душа получает тело и характер, которые подходят ей. И, если душе нужно вернуться в этот мир, то лучше всего — в том теле и с тем характером, которые максимально схожи с изначальными. А здесь отец — брат умершего, а мать — бывшая жена умершего, «вторая половина» его души, ближе некуда. Так левиратный брак создает наилучшие возможные условия для реинкарнации, если она должна произойти.

Возвращаясь к более житейским соображениям, Абарбанель пишет: левиратный брак — это милость не только умершему, но, обычно, и жене. Ведь на протяжении большей части истории главным источником пропитания была собственная земля: денег в современном понимании практически не было, каждый выращивал свой урожай. (Поэтому вместо налогов были десятины: самым практичным способом материальной поддержки других людей были не финансовые субсидии, а предоставление самих продуктов или зерна). В таких условиях не дать вдове остаться во владениях мужа — это, по сути, «пустить по миру». А так ей в жизни есть на что опереться, во всех смыслах. Неслучайно в Торе вдова всегда упоминается вместе с сиротой — в те времена она оказывалась без защиты. Тогда женщине было трудно без мужа — и сейчас нелегко, но еще можно, тогда же было почти невыносимо.

Впрочем, рав Гирш замечает, что основную милость тут все-таки оказывается умершему: ведь заповедь остается в силе, даже если вдова богата и одна не пропадет, а если у человека осталось потомство, то заповеди ибума нет, даже если вдова бедна и ей некуда податься.

Особая самоотверженность ветви Йеуды

Наконец, в определенной мере левиратный брак действительно является особым видом милосердия, и это — удел даже не всех ветвей еврейского народа, а только колена Йеуды. Поэтому в конкретных примерах левиратного брака в Торе действуют сам Йеуда и его потомки, включая Боаза.

Каким особым качеством обладали эти люди?

Способностью отказаться от своего «я» и, полностью подчинив себя Воле Б-га, действовать как инструмент в Его руке. Именно это качество необходимо для левиратного брака.

Ведь в обычных условиях жена брата запрещена. Почему же, если брат умер бездетным, она разрешена?

Потому, что, вступая в этот брак, человек отказывается от своего «я» и выступает не как брат умершего, а как орудие в руках Б-га, которое выполняет то, что решил Б-г. Поэтому и потомство от левиратного брака считается потомством умершего, а не его брата — «не он» это сделал, а Б-г использовал его как инструмент для «восстановления имени умершего».

Так что тут речь идет не просто о милосердии, а о специфической форме отказа от своего «я». И такой способностью, по словам мудрецов, обладает только Йеуда и представители его колена — в отличие от Йосефа, другого ведущего сына Яакова. Последний отличается способностью к изучению Торы и духовному росту, но ему трудно по-настоящему отказаться от своего «я»: он слишком хорошо осознает свои достоинства, способности и достижения, чтобы искренне считать, что сам по себе ничего не стоит. Конечно, если он праведник, он не забывает, что все его таланты и достижения даны Б-гом. Но все-таки он — не Его рука, а Его представитель. Б-г дал Йосефу силы и ум, чтобы он сам решал и действовал, чтобы обретал чувство достижения. И эти достижения Йосефа вполне реальны. Зато Йеуда отличался тем, что умел, в случае чего, признавать свою неправоту и каяться. Это тоже важное качество.

Настолько, что именно Йеуда и его потомки наделены властью и наследуют царство: царь должен уметь отказываться от своего «я» и жить не для себя, а для своего народа. А также, несмотря на природную решительность и лидерские качества, уметь признавать свою неправоту и миловать, как Йеуда в истории с Тамар. Только такой лидер будет и сильным, и справедливым.

И способным по-настоящему выполнить заповедь левиратного брака. Поэтому когда придет тот самый сильный и справедливый царь из колена Йеуды, которого мы ждем, тогда вместе с его царством мы удостоимся и полного понимания сути и правильности всех заповедей Торы.

С уважением, Меир Мучник