Важность обрезания. Тазриа

На восьмой день будет обрезан» (12:3). Этот закон, по которому нужно совершать обрезание на восьмой день, уже был дан нашему отцу Аврааму: «Восьмидневным да будет обрезан у вас всякий мальчик во всех поколениях ваших» (Берешит 17:12). А в нашей главе эта фраза открывает новую деталь: «На восьмой день — даже в шаббат» (Шаббат 132 а).

В Мидраше в связи с этим привели притчу. К царю приходят двое придворных, но мы не знаем, кто из них более почтенный и уважаемый. Когда один из них уступает другому, становится ясно, что этот другой стоит выше. Точно так же, «шаббат равносилен всем заповедям» (Иерушалми, Брахот 1:5), и «велико обрезания, ибо в нем заключено тринадцать союзов» (Недарим 31 б). Однако мы не знаем, какая из этих заповедей важнее. Когда же шаббат уступает обрезанию, становится ясно, что обрезание важнее.

Отсюда можно выучить, что шаббат — это наше свидетельство о том, что Всевышний сотворил небо и землю, а обрезание — знак того, что мы Его служители, отмеченные Его печатью. Нам нужно понимать, что недостаточно знания о том, что Творец создал мир — мы еще должны быть Его слугами, соблюдающими Его приказы. Эта задача — наше главное призвание, цель нашего прихода в этот мир!

Одна женщина, несоблюдавшая Тору, однажды позвонила моэлю (специалисту, делающему обрезание), которого звали раби Авраам, и попросила придти к ней домой и сделать обрезание ее сыну. Моэль записал адрес и прибыл к ней домой. Он постучал в дверь и спросил хозяйку, где она хотела бы организовать эту процедуру. К его удивлению она ответила: «Здесь, прямо в доме». Он зашел в дом и увидел, что нет там ни одной живой души, отчего его удивление еще больше выросло.

Хозяйка, заметив это, тотчас объяснила ему, что семья у них нерелигиозная, и, по правде говоря, они с мужем вовсе и не собирались устраивать обрезание сыну. Они далеки от соблюдения Торы и заповедей, и их даже можно назвать «анти-религиозными». Но кое-что не давало им покоя: тот факт, что если не сделать обрезание сыну, ему придется быть отличным от других. Когда он вырастет, то будет стыдиться того, что не похож на своих друзей. Поэтому она вместе с мужем решила позвать моэля, чтобы он сделал их сыну обрезание.

Пока моэль пребывал в недоумении, женщина сообщила, что ее муж уже ушел на работу, да и самой ей пора бежать. Поэтому она просит, чтобы он постарался и завершил процедуру вовремя. На ее взгляд, — как она объяснила, — обрезание является легкой операцией, а потому ей даже не обязательно присутствовать. К этому она лишь добавила, что через полчаса должна придти няня, ухаживающая за ребенком.

Ребенок пребывал в глубоком сне. Ему было уже два месяца, а звали его Йовель. Спустя некоторое время, мать ушла из дома, и моэль остался наедине с маленьким Йовелем. Обрезание в пустом доме — кто слыхал о таком? Но раби Авраам не стал терять времени. Он знал, что ему следует использовать этот подходящий час, пока кто-нибудь не стал сожалеть о таком решении. Он приготовил инструменты и сам подготовился к процедуре. Двухмесячному ребенку требуется иной подход и отношение, чем восьмидневному. Он нежно разбудил его и подготовил к обрезанию.

Раби Авраам стал для Йовеля и моэлем, и сандаком (тем, кто держит ребенка). Он исполнил обрезание профессионально и по всем правилам Торы. Сам себя пригласил произнести благословения и специально вставал для этого, а когда дошел до слов «И назовется имя его в Израиле…», назвал его Йовель, как это ранее сделали родители.

Ребенок начал плакать. Раби Авраам нежно погладил его и стал ждать прихода няни. Впрочем, по какой-то причине она задерживалась, и моэль стал терять терпение. Вновь и вновь смотрел он на часы, а няни все не было. Большой и роскошный дом пустовал. Моэль хотел позвонить на работу матери ребенка, но под рукой не нашлось номера телефона.

Йовель проголодался и стал плакать еще больше. Раби Авраам пошел на кухню, но там не нашлось детского питания. Ребенок кричал, и он постарался его успокоить, однако, не сумев это сделать, моэль и сам разрыдался. Плакал он и о несчастном ребенке, и о позорном состоянии, в которое он угодил, — о том, что родители почти уже хотели лишить его союза с Творцом мира. Плакал он и о бедных родителях, которые живут не по-еврейски. Он все продолжал плакать и, наконец, стал молиться за ребенка, чтобы, несмотря на свое воспитание в «анти-религиозном» доме, он удостоился Торы и трепета перед Небесами.

Тем временем пришла няня и, к своему удивлению, застала взрослого человека с ребенком на руках, причем оба плакали. От всего сердца она извинилась и объяснила, что задержалась из-за дорожной пробки, а потому опоздала на полтора часа. На вопрос о том, кто он, раби Авраам ответил, что он моэль, а затем доброжелательно расстался с ней. Наконец-то он вздохнул с облегчением.

По прошествии тринадцати лет раби Авраам стал известным и преуспеващим моэлем. В один прекрасный день зазвонил телефон, и некая женщина попросила поговорить с ним. Она представилась как г-жа Голан и спросила, помнит ли он ее. В первый момент он не вспомнил, но она рассказала, что тринадцать лет назад он делал обрезание ее сыну у них в пустом доме, а няня пришла с опозданием. Раби Авраам тут же вспомнил. Такое обрезание за всю жизнь не забудешь! Он спросил, все ли в порядке у сына, но мать ответила, что поэтому-то она и звонит.

«Уж не случилось ли что?» — спросил моэль. Мать ответила: «Есть проблемы, но это не то, что вы думаете». Спустя тринадцать лет, она попросила его вновь приехать к ним домой. Моэль почувствовал некоторую ответственность за ребенка вследствие сделанного ему обрезания и решил приехать. И вот, он прибыл в их роскошный дом — дом людей, богатых деньгами, но бедных духом.

Женщина представила своего сына Йовеля и сказала, что в последнее время он сильно изменился и отказывается ходить в школу, поскольку там воспитывают светское отношение к жизни. «Он хочет быть религиозным! Как может быть, чтобы наш сын, у которого с религией и связи-то никакой не было, вдруг захотел такого?» — спросили родители.

Мать рассказала, что они боролись, но сын остался на своем, и они боятся потерять его. Он просил их соблюдать шаббат, есть только кошерную пищу и даже выразил желание пойти учиться в ешиву. Они водили его к лучшим психологам и психиатрам, но все единогласно заявляли, что нет у ребенка психических отклонений. Он совершенно нормальный, просто хочет быть религиозным. Все они советовали не бороться с этим: «Не хотите, чтоб сын закончил в психиатрической лечебнице — не сопротивляйтесь, следуйте его пожеланиям». «Мы очень любим нашего мальчика, и вот почему вы здесь, — сказала мать, — вы единственный знакомый нам религиозный человек, и через вас лежит вся его связь с религией».

Раби Авраам решил взять Йовеля под свою опеку. У мальчика было мощнейшее стремление изучить всю Тору. С позволения родителей он пошел в ешиву для подростков и там доказал, что наделен прекрасными талантами. Через несколько лет он стал большим и известным знатоком Торы.

Как-то раз моэль встретил одного из каббалистов в своем городе и рассказал ему о событиях с Йовелем, выразив недоумение: «Как может быть, что мы так стараемся воспитать наших детей по Торе, и иногда нам удается, а иногда, к сожалению, нет, а тут ребенок, выросший в доме неверующих, без всякого отношения к иудаизму, становится знатоком Торы? И похоже, он еще может стать одним из величайших в поколении! Как такое возможно?»

Рав спросил моэля: «Расскажите, что произошло в тот день, когда вы делали ему обрезание?»

Моэль ответил: «Ребенок голодный, няня опаздывает, я ничего не могу поделать. Я плакал вместе с ребенком, мы были одни с ним».

«Ошибаешься, — сказал рав, — не одни. Пророк Элияу тоже был с вами в доме. Он плакал вместе с вами, и этот плач был услышан на небе. Молитва и плач во время обрезания способны сотворить великое!» (Эмуна Шлема).