Недельная глава Толдот

Содержание раздела

После двадцати лет бесплодного брака у Ицхака и Ривки рождаются близнецы Эсав и Яаков. Б-г сообщает Ривке, что ее трудная беременность — прелюдия к грядущему многовековому конфликту между великими потомками близнецов, Израилем и Римом (и его духовными наследниками). Эсав вышел первым из утробы матери, а вслед за ним, держась за пятку брата, Яаков. Дети растут, и разница в их характерах и поведении становится все более заметной. Эсав — охотник, «человек степей», а Яаков — «человек кроткий, сидящий в шатрах» Торы, развивающий свою душу.

В день похорон их деда Авраама Яаков приготовил традиционное траурное блюдо — похлебку из чечевицы, «а Эсав пришел с поля усталый» и голодный после трудной охоты и бездумно продал свое первородство — духовный статус и сопутствующие обязанности — за похлебку, доказав тем самым, что он недостоин быть преемником Ицхака.

Перед угрозой голода Ицхак намеревается перебраться в Египет, но Б-г напоминает ему, что после «жертвоприношения» на горе Мориа он приобрел особую святость и поэтому не может покинуть Святую землю. Тогда Ицхак поселяется в Гераре, стране филистимлян, и, чтобы защитить Ривку от посягательств местных язычников, выдает ее за свою сестру. Разбогатевший на чужбине Ицхак вызывает зависть филистимлян, и их царь Авимелех требует от него покинуть страну.

Ицхак восстанавливает три колодца, выкопанные его отцом. Эти колодцы символизируют три будущих Иерусалимских Храма: два из них, как и колодцы, были уничтожены, а третий будет стоять вечно. Поняв, что Ицхак пользуется особым расположением Б-га, Авимелех заключает с ним союз.

Чувствуя приближение смерти, Ицхак зовет к себе Эсава, чтобы дать ему благословение. Ривка понимает, что это благословение предназначено Яакову; она подговаривает его войти к слепому отцу и выдать себя за брата. Обман удался: Яаков получил от Ицхака благословение вместо Эсава. Возмущенный Эсав жалуется отцу на обман, вспоминая и о проданном первородстве, но Ицхак понимает теперь, что Яаков заслуженно опередил брата, что он больше ценит духовную миссию их семьи, и подтверждает необратимость своих слов. Эсав клянется убить Яакова, и Ривка отправляет будущего основателя колен Израиля к своему брату Лавану, чтобы Яаков скрылся там от ярости Эсава и заодно подыскал себе хорошую жену.

Удаляться от зла

Рамбам пишет, что у каждого из патриархов была своя ешива, в которой они преподавали законы Б-жественного управления миром. В ешиве Авраама учились сотни, а может быть и тысячи людей; его сын Ицхак обучал только одного студента. Этим студентом был Яаков, сын Ицхака, которого тот готовил к обучению других.

Тора гораздо меньше рассказывает об Ицхаке, чем о других еврейских праотцах Аврааме и Яакове. Однако Ицхак был важным связующим звеном между ними. Именно ему выпала трудная задача провести разделительную черту между добром и злом, между Яаковом и Эсавом, поскольку фундамент еврейского народа не мог состоять из смеси добра и зла.

В отличие от Авраама, определяющей чертой которого была доброта, хесед, Ицхак был воплощением силы, мужества (гвуры). Доброта общительна — сила склонна к индивидуализму. Чтобы отделить добро от зла, изгнать зло и укрепить добро, требуется большая духовная сила. Ицхак и Ривка произвели на свет двух сыновей; один стал воплощением праведности, другой — порока, нечисти, и их родителям пришлось разделить их, отмежеваться от Эсава и передать свою историческую миссию Яакову, чтобы народ Израиля развивался на морально безупречной основе.

Эта задача была непростой, ибо вначале симпатии родителей разделились. «И полюбил Ицхак Эсава, ибо ловушка была в его устах, а Ривка любила Яакова»(25:28).

О какой «ловушке» идет речь? Раши объясняет, что Эсав умел ловить устами, очаровывать людей лживыми речами. Он спрашивал отца, как отделять десятину от соли и соломы, продуктов, которым не требуется такое отделение. Польщенный отец думал, что эти вопросы свидетельствуют о благочестии Эсава, о его стремлении досконально соблюдать законы Творца.

Но почему Эсав спрашивал именно о соли и соломе? Ведь свой наигранный «пиетет» он мог проявить и другим, менее изощренным образом. Что особенного в соли и соломе? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к комментарию Шем ми-Шмуэль.

Вещи, как и люди, неодинаковы. Некоторые вещи занимают ведущее место в мироздании, другие играют подчиненную роль. Театр, как мы знаем, начинается с вешалки, точнее, с фойе. Никому не придет в голову приравнивать фойе к театру. Театр — это суть, а фойе — «прихожая», где собираются люди, пришедшие на спектакль.

Точно так же наш мир существует не сам по себе, а лишь в качестве фойе, из которого человек попадает в залитый светом театр — Мир Грядущий. Мир Грядущий — это суть; наш материальный мир выполняет подчиненную функцию — готовит людей к вступлению в «театр». Он важен лишь потому, что только из него можно попасть в Мир Грядущий; сам по себе он лишен ценности.

В сфере времени так же соотносятся Шабат и остальные шесть дней недели. Будни важны лишь потому, что они ведут нас к Шабату. Шабат нужен евреям не для отдыха, не для восстановления сил и подготовки к трудовой неделе. Наоборот, трудовая неделя — это средство подготовки к Шабату, в котором мы видим отблеск Мира Грядущего. В Талмуде так и говорится: Шабат — это одна шестидесятая часть Мира Грядущего.

Короче, духовность — это суть, а физическая среда — инструмент, позволяющий приблизиться к сути. Физический мир важен лишь в том смысле, что он служит театральными подмостками, на которых происходит духовный рост Человека.

Яаков воплощает собой духовное начало, Эсав — физическое. В их отношениях взаимодействуют суть и средство. Когда главенствует Яаков, мир развивается в верном направлении, и сам Эсав, будучи символом физического мира, может достигнуть высокого уровня духовности, если согласится на роль ведомого в связке с Яаковом. Но Эсав не согласился на это, он хотел играть заглавную роль в спектакле. Он хотел быть сутью Творения.

Свои претензии на лидерство он выдал, когда спросил отца о порядке отделения десятины от соли и соломы. Соль не обладает самостоятельной ценностью. Она нужна лишь как добавка к еде. Она всегда играет подчиненную роль. Солома — тоже вещь второстепенная; это сухие стебли, остающиеся после обмолота злаков; соломенные стебли защищают зерна, обеспечивают их рост. Зерно — суть, солома — средство. Яаков, еврейский народ — это… нет, не «соль земли», а «зерно мира». Потомки Эсава — «солома», средство, помогающее евреям воплотить в жизнь их глобальную миссию.

Но Эсав считал, что солома и соль — это суть. Его вопрос к отцу не был таким уж лицемерным. Он действительно хотел, чтобы от этих продуктов, как и от зерна, отделяли десятину. Вопрос Эсава раскрыл его истинное намерение: он хотел перевернуть всю Б-жественную пирамиду Творения.

Хорошо смеется тот…

Мидраш рассказывает, как, съев приготовленную Яаковом чечевичную похлебку, Эсав начал смеяться над «глупостью» брата: надо же, дурень, продал ему такое вкусное блюдо за никому не нужное первородство, за воздух. Затем он позвал своих приятелей, рассказал им о сделке, и они вместе смеялись над незадачливым Яаковом. Хохотали долго, с надрывом, до полного изнеможения. Такая вот история скрыта за лаконичными словами Торы: «…И презрел Эсав первородство» (25:34).

В талмудическом трактате Эрувин говорится, что злодеи не каются в грехах, даже стоя во вратах ада; они не испытывают никакого раскаяния за все плохое, что совершили при жизни. Однако из другого трактата — Недарим — мы узнаем нечто прямо противоположное: злодеи мучаются раскаянием на пороге смерти.

Разъясняя это противоречие, комментаторы делят злодеев на две категории: в Эрувин речь идет о тех, кто действует назло Б-гу, нарочно желая Его разгневать, или, в лучшем случае, абсолютно равнодушен к результатам своих поступков; а в Недарим говорится о грешниках, идущих на поводу у своих побуждений и страстей. Например, они едят трефную еду не по идейным соображениям, а потому что она вкуснее или стоит дешевле.

Грешник первой категории, ненавидящий Б-га или игнорирующий Его гнев, никогда не жалеет о своих действиях, потому что их причина всегда с ним; а грешник второй категории начинает сожалеть о содеянном сразу после того, как удовлетворит свое желание. Его грехи вызваны не высокомерием и презрением к Б-гу, а любовью к самому себе. Поэтому сразу после греха к нему возвращаются страх и трепет перед Творцом, и он искренне раскаивается в содеянном.

Нет сомнений: Эсав продал первородство, не раздумывая, потому что ему жуть как хотелось чечевичной похлебки. Об этой животной импульсивности свидетельствует сама форма его просьбы к Яакову: «Влей в меня этого красного-красного» (25:30). Раши поясняет: «Я открою рот, а ты влей в него побольше», как кормят верблюда. Но насытившись, Эсав не почувствовал сожаления об утраченном первородстве, почетном праве служить Творцу, ибо он олицетворял обе категории злодея: он продал первородство, чтобы получить вожделенную похлебку, и еще потому, что Б-гослужение ничего не значило для него.

Спустя 48 лет Эсав с удивительной наглостью жаловался своему отцу Ицхаку на двойной обман брата, лишившего его вначале первородства, а затем благословения. Он, видимо, искренне верил в свою обиду, забыв, что не только с готовностью продал первородство Яакову, но и смеялся потом с дружками над его «глупостью», демонстрируя тем самым, что это первородство абсолютно ничего не значило для него. Даже тарелка похлебки была ему дороже. В таком случае, как он смел требовать для себя отцовское благословение?

В действительности обманщиком был не Яаков, а Эсав; ведь жалуясь на брата, он скрыл от отца, что сам, добровольно, с радостью и с презрительной насмешкой продал свое первородство.

Но Эсав был бессовестным и беспринципным человеком. На духовную ценность первородства ему было наплевать. Будучи голодным, он с готовностью обменял его на еду, искренне удивляясь «глупости» Яакова. Затем, когда он понял, что к первородству прилагается отцовское благословение, включающее в себе обещание богатства и процветания (о, это уже что-то более реальное!), он захотел переиграть сделку. Но было уже поздно. Первородство и судьбоносное благословение на века получил более достойный человек — Яаков. Теперь настала его пора смеяться над злодеем-братом.

Публикуется с разрешения издательства «Швут Ами»