Каждый под своей оливой

Кто живёт в религиозных районах Иерусалима — знает: семьи здесь у нас большие, а квартиры — маленькие. Вот и расширяют люди свои жилища разнообразными пристройками и надстройками. А ремонт — дело такое: несколько недель жизни в пыли и грязи, под грохот отбойных молотков и крики рабочих. Много терпения нужно, чтобы всё это выдержать.

Ализа и Йосеф прожили в своей квартире на первом этаже всю жизнь, вырастили в ней десятерых детей. За это время им не раз приходилось подписывать согласие на перестройку, которую затевали то одни, то другие соседи. В последний раз это разрешение стоило им двух молодых апельсиновых деревьев, которые росли в их небольшом садике рядом с домом — их случайно повредили рабочие, загружая мешки с цементом автокраном на третий этаж. Поэтому, когда через год к Ализе и Йосефу пришли с подобным письмом Каллерманы со второго этажа, они задумались.

Мало того, что запланированный балкон нависнет над частью их садика малоэстетичной бетонной конструкцией. Мало того, что после этого будет невозможно подойти к сарайчику, где они хранили сукку и садовые инструменты. Главное — начинать строительство можно будет только выкорчевав прекрасное оливковое дерево, которое Йосеф посадил тридцать лет назад, когда они только купили эту квартиру!

* * *

Они были совсем молодые. Ализа была беременна их вторым ребенком, она всё время волновалась, как пройдут роды, и как она будет справляться с двумя грудничками. Когда тревога подступала к самому горлу, Ализа выходила в их маленький садик, в котором тогда росли только розовые кусты, и вдыхала их успокаивающий аромат. В тот день она тоже вышла в сад с девятимесячным Йоэлем на руках:

— Смотри, Йойли, что это там папа копает?

— А это, Йойли, вот что! — отвечал Йосеф, приподнимая лопату с пластом каменистой почвы на ней. — Когда ты вырастешь, а папа с мамой будут старенькие-старенькие, они будут здесь сидеть, каждый под своей оливой!

— Зачем сидеть под оливой? — улыбалась Ализа и ее волнение мгновенно испарялось.

— Ну, как? У пророка Михи говорится, что в Конце Времён все евреи вернутся в Израиль и будут сидеть каждый под своей виноградной лозой и под своей смоковницей! А у тебя на смоковницу аллергия — так что мы с тобой будем каждый под своей оливой сидеть! И виноград тоже посадим! И будем с тобой посиживать — я с Талмудом, а ты с чем? С вязанием?

Ализа смеялась. Йосеф умел так говорить с ней, что она часто смеялась. Когда он был рядом, он как будто поворачивал для нее бинокль обратной стороной, и все проблемы виделись ей маленькими-маленькими, далёкими и совершенно безвредными.

Ну что ж — надо дать разрешение Каллерманам, только нужно взять с них обещание, чтобы они сначала пересадили оливковое дерево в другую часть сада. Жаль, конечно, что у них в спальне теперь будет меньше света, но разве это проблема? У Каллерманов проблема посерьезнее — у них в каждой комнате по трое детей, и еще один на подходе. Ализа прекрасно помнила, как им самим приходилось тесниться, изобретать многоуровневые кровати и столы, как они мечтали об ещё одной комнатке, хотя бы самой крошечной, — но денег никогда не было. Ализа и Йосеф подписали разрешение, а Каллерманы продолжили копить деньги. Так прошел год, и два, и два с половиной.

* * *

Йосеф скончался внезапно, ему было только 65. Ализа осталась без мужа, без друга, без опоры, без человека, который умел её смешить и в нужный момент переворачивать бинокль у нее перед глазами другой стороной. Буквально через месяц после похорон Аяла Каллерман радостно объявила Ализе, что наконец-то они накопили денег и скоро начнут строительство.

— Отлично, — сказала Ализа, — поздравляю! Только не забудь, что ты обещала насчет оливкового дерева!

— Да-да, конечно! Мне кажется, муж уже договорился с садовником.

* * *

В воскресенье, в половине восьмого утра, Ализа собиралась на работу — и вдруг услышала за окном подозрительное тарахтение. Она бросила расческу на туалетный столик, одним движением накрутила на голове платок и подбежала к окну. Так и есть! Мини-бульдозер уже был в её садике и нацеливал свой ковш на её драгоценное оливковое дерево — то самое, под которым Йосеф, состарившись, мечтал посидеть с Талмудом в руках! Если бы Йосеф был здесь, он не стал бы церемониться — он бы спокойно велел рабочему заглушить мотор. Всю их совместную жизнь Йосеф брал на себя общение с чиновниками, с директорами школ, с ремонтниками, и уж точно — с рабочими-арабами, которых Ализа просто боялась!

Ализа выскочила в подъезд, вбежала на второй этаж и забарабанила в дверь Каллерманов. Ей открыла их дочка.

— Где родители? — не поздоровавшись, выпалила Ализа.

— Папа в синагоге, мама спит…

— Разбуди ее срочно! — приказала Ализа, даже не пытаясь придать своим словам вид просьбы. — Они ломают моё дерево!

Ализа стремительно спустилась к себе в квартиру и снова посмотрела в окно: олива накренилась под мощными клыками бульдозера. Еще один натиск — и дерево уже не спасти! Ализа, забыв про свой страх перед арабами, выбежала в сад и замахала на рабочего руками:

— Остановитесь! Что вы делаете? Это мой сад! Это моё дерево! Кто вам разрешил?! Остановитесь!

Рабочий выключил мотор. Оливковое дерево лежало на земле, беспомощно растопырив корни.

«Если бы Йосеф был жив, этого бы не произошло! Он бы не допустил этого! Он бы сто раз проверил, когда приходит садовник, а когда начинает работу бульдозерист. Он бы сразу остановил рабочего, а не побежал бы вместо этого к соседям! Йосеф, Йосеф…» — Ализа плакала. В дверь стучали соседи, звонил телефон. «Йосеф, Йосеф, твоя олива погибла… Зачем?.. За что?..»

Через несколько минут в садике собралась целая компания: муж и жена Каллерманы (она — с малышом на руках), две их старшие девочки и прораб.

— Что вы наделали? — выкрикнула им Ализа через окно. — Разве вы не знаете, что Тора запрещает срубать плодовые деревья? Это же оливковое дерево, как вы могли?!

Каллерман и прораб наперебой начали извиняться и оправдываться — что садовник должен был прийти в восемь часов, а бульдозерист — в девять, и что он сам решил почему-то начать работать на полтора часа раньше, и что это огромная ошибка, и что они сами в шоке… Ализа не слушала их. Она была зла на всю эту компанию с их ремонтом и расширением квартиры! Она пошла им навстречу, а они…

В восемь утра пришел садовник. С ним она тоже не хотела говорить. И вообще ей было пора выходить на работу. Она только краем глаза наблюдала, как он осматривал то, что осталось от дерева. Ей показалось — или в покряхтывании садовника звучали оптимистические нотки? Всё же Ализа вышла к нему в сад.

— Да, дерево очень сильно пострадало. Но можно попробовать его пересадить. Выживет оно или нет — мы узнаем только через два года…

— А, делайте, что хотите… — Ализа махнула рукой, посмотрела на часы. — Мне пора на работу.

Пока Ализа ехала в автобусе, она немного успокоилась и начала размышлять. Люди извинились, всё объяснили, они ни в чем не виноваты. Почему она так разнервничалась? Неужели она так привязана к этому самому дереву? Она никогда не собирала с него оливки… Йосеф мечтал посидеть под ним с томом Талмуда. Но Йосеф учит Талмуд совсем в другой ешиве. Да, но если бы муж был жив, всего этого бы не произошло. Он бы всё разрулил, как он разруливал все тридцать два года их совместной жизни. Йосеф, Йосеф…

Вернувшись с работы, Ализа не стала заходить к себе, а сразу поднялась наверх, к Каллерманам:

— Простите, что я себя утром вела так… неадекватно. Я понимаю, что вы никак не хотели мне навредить. Всё в порядке. Главное, что никто не пострадал, все живы и здоровы. А это было — это было всего лишь дерево.

— Нет-нет, это не просто дерево — это дерево, которое посадил твой покойный муж! Конечно, для тебя это огромный удар! — сказала Аяла.

— Знаешь, я подумала… У меня никаких нет сантиментов по поводу того, кто его посадил. Просто до этого случая я как-то не до конца осознавала, что я теперь — вдова, и что сейчас я должна разбираться сама со всеми проблемами, и Йосеф мне ни в чем не сможет помочь… Наверное, мне была необходима эта встряска. Простите меня еще раз, я пойду.

* * *

Эта история произошла несколько лет назад. Корни и ствол оливкового дерева, пересаженные на новое место, долго не подавали признаков жизни. Первое время Ализа только вздыхала, проходя мимо него. Да, Йосефа больше не было рядом, и вернуть его не было никакой возможности. Но неужели Вс-вышний поставил её в эту ситуацию только для этого горького осознания? Или Он этим хотел показать ей, что не олива должна расти, а она, Ализа?

С этими мыслями Ализа брала в руки Теилим. С этими мыслями останавливала себя, когда так хотелось сказать какую-то «справедливую» резкость. С этими мыслями она брала на себя новое хорошее дело, и еще одно, и еще… Ализа и не заметила, как в один прекрасный день ожила и олива, чей голый ствол стоял теперь в окружении свежих зелёных побегов.