Врата в молитву 15. Заключительные главы. Глава 2

Прежде, чем приступать к теме молитвы или любому другому виду служения Творцу, следует понять и осознать (в соответствии со своим духовным уровнем), перед Кем ты стоишь. Уяснить, что Всевышний обладает Б-жественностью и бесконечностью, и Его величию нет границ и предела. Каждый еврей обязан прийти к осознанию того, что у нас нет ни малейшего понятия, понимания или представления о Его Б-жественности. Если человеку кажется, что Всевышний богат так же, как остальные богачи (т.е. отличие только количественное: у них много богатства, а у Него — больше. — прим. пер.), или герой, как остальные герои, этот человек не считается верующим в Творца, благословен Он. На каждом из нас лежит обязанность стараться обрести представление, каждому в соответствии со своим уровнем, о потрясающей бесконечности Творца.

Так же по поводу одного из 13-ти постулатов веры — награды и наказания. Нужно, чтобы человек понимал, какова суть награды и наказания, приходящих к нам от Всевышнего, что награда — это награда вечная, а наказание, к примеру карет, не дай Б-г, — тоже вечное, как объясняет Рамбам в «Законах тшувы» гл.8. При этом человек должен хоть как-то понимать и представлять себе, что такое вечность.

Сегодня широко известен пример, рисующий, что такое вечность: возьмем, к примеру, огромную гору, самую высокую и большую в мире. Если туда прилетит птичка, возьмет в клюв песчинку с горы, и бросит в море, а потом, через тысячу лет, сделает так еще раз, и так — раз за разом, раз в тысячу лет, то, хотя недостаток песчинки совершенно незаметен, все-таки, через миллиарды миллиардов лет придет день, когда огромная гора превратится в равнину. Но даже если нам удастся хоть как-то представить себе протяженность этого невероятного времени, мы, в любом случае, даже и близко не касаемся постижения понятия «вечность».

Этот пример очень верен, ведь на самом деле, такова действительность, но если мы задумаемся, то поймем, что он, тем не менее, не отражает главный момент величия понятия «вечность». Ведь этот пример определяет вечность только с точки зрения времени. То есть, если мы учим, что за каждую заповедь, исполненную совершенным образом, человек получает вечную награду, то если мы посмотрим на это с точки зрения вышеприведенного примера, то вечность будет выглядеть в наших глазах, как определенный, известный уровень удовольствия, только это удовольствие будет продолжаться веки вечные, а не так, как удовольствия нашего эфемерного мира, которые ограничены конкретным временем. Но эта вечность не добавляет ничего к качеству самого удовольствия. Получается, что понятие вечности ничего не добавляет и не убирает к определению понятия удовольствие, ведь нет разницы в качестве наслаждения, неважно, вечное оно или преходящее. Но такое сказать нельзя! На самом деле, вечность — это наверняка совершенно новая, особенная реальность и другое определение сути удовольствия и сути мира, а не просто длительность времени.

Видится, что определение вечности мы можем понять из комментария Виленского Гаона на строку из Теилим «тогда наполнится рот наш схок — радостным смехом». В чем разница между понятием схок и понятием симха (радостью)? Гаон объясняет, что когда человек узнает, что заработал или выиграл огромную сумму денег, в первый момент он разражается радостным смехом (схок), а потом, когда проходит время, он просто рад. Поскольку определение схок — это обновление радости. Поэтому и написано «тогда наполнится рот наш схок», поскольку в будущем мире каждое мгновение будет новым мгновением радости, и получается, что радостный смех будет продолжаться, и не закончится никогда.

Приведем этому пример из нашей действительности: если бы мы сказали мухе, что в силу исполненной ею заповеди она удостоится вечности, это бы означало, что в будущий мир войдет муха, и насладится всеми мушиными удовольствиями. Через какое-то время она поднимется на другой уровень, и превратится в птицу, потом — в животное, потом — в человека, потом — в ангела, потом — в ангела-сарафа, и так далее — глубина за глубиной, обновление за обновлением, наслаждение за наслаждением. Это и есть реальность вечного мира: каждое мгновение — это смех и обновление радости от потрясающей новой реальности, подобной которой не было ранее. И так — мгновение за мгновением, и все это продлится без установленного количества и без конца, в отличие от примера с песчинками. Ведь гора закончится, а человек будет духовно расти все больше и больше, наслаждаться и получать все большее удовольствие, ощущая все глубже и глубже добро Творца, бесконечно. Это и есть простой смысл награды за каждую заповедь, которую человек выполнил идеальным образом.

А также, в свете вышесказанного, давайте задумаемся о величии Творца, попытаемся представить себе грандиозность Его силы и блага, которое Он дает Своему творению. Ведь когда мы говорим о бесконечности Всевышнего, то понятие бесконечности относится в основном к глубине Его замысла, Его мощи и Его величия. К примеру, если мы говорим о бесконечности Его добра, речь идет не только о том, что нет границ количеству добрых деяний, которые Он вершит в мире, но и о том, что нет качественного предела и глубины Его блага, заложенных в каждом добром деянии. Также бесконечны масштабы, которые охватывает Его благо. Как это видно из утверждения царя Иудеи Менаше, известного своими страшными злодеяниями. Он говорил, обращаясь к Творцу, что если Всевышний не примет его раскаяние, тогда, не дай Б-г, и Всевышний подобен идолам. В этом виден самый простой смысл бесконечности Творца, что нет никакого ограничения, на кого распространится Его милосердие. Всевышний принимает даже раскаяние такого отпетого злодея, как Менаше. В этом и заключается смысл сказанного: «Возблагодарите Г — спода, ибо Он добр, и навеки вечные благо Его» — то есть, нет предела Его Добру.

Именно это мы говорим так же в молитве «Нишмат коль хай»: «если бы уста наши были полны гимнами, словно море — водою, а на языке нашем была бы песнь, звучная, как шум волн… — все равно не смогли бы мы отблагодарить Тебя даже за одно из тысячи тысяч добрых дел и миллиардов благодеяний…» То есть, даже если бы наши уста были полны гимнами, как море — водой, этого было бы недостаточно, чтобы описать все величие добра, содержащееся в одном добром деянии Всевышнего. За один кусок хлеба недостаточно песни, огромной, как море — из-за глубины вечности, заложенной в этом благодеянии, как с точки зрения качества, так и с точки зрения количества. [Приблизим слова автора к нашему пониманию: съев кусок хлеба, человек получает дополнительную силу — например, на несколько секунд больше углубиться в Тору. А ведь об этом сказано, что учение Торы равноценно всему, и нет у нас никакого представления, насколько велико вознаграждение за это. И все это потенциально заложено в куске хлеба! — прим. ред.] А ведь и количество благодеяний — безгранично и беспредельно, и все это — по отношению к каждому еврею. Так что если мы попытаемся представить себе общую сумму благодеяний Творца, бесконечности количества добра, притом, что каждое доброе деяние обладает и бесконечной глубиной — то как же нам следует восхвалять Всевышнего за все Его добро!

А подобные размышления — это обязанность, возложенная на нас, как сказано^[1]: «Знай Б-га отца своего, и служи Ему». Ведь это вся Тора: по словам мудрецов, вся Тора — это Имена Творца. Суть этой обязанности — глубокое рассмотрение Его величия и грандиозности с различных углов зрения. И главное время для этого — это время молитвы, как потому, что размышление об этом и есть подготовка к молитве (знать, перед Кем я стою и молюсь), так и потому, что сами по себе молитвы — это, по сути грандиозные системы обращений к разнообразным проявлениям непредставимой бесконечности Творца. Цель их в том, чтобы человек наполнился высшим трепетом и настоящей любовью, и тогда эти Б-гобоязненность и любовь будут влиять на него и на его действия весь день, чем бы он ни занимался. А через несколько часов, когда естественным образом влияние этого трепета и любви ослабевают, приходит следующая молитва, чтобы человек мог снова наполниться любовью к Творцу и трепетом перед Ним, и так — все дни жизни человека на земле.

[1] «Диврей а-Ямим 2», гл. 28