Врата в молитву 14. Заключительные главы. Глава 1

— 1 —

Прежде всего (и это один из важнейших принципов молитвы) следует знать, что молитва — это не только три обязательных раза в день обратиться к Творцу. Молитва — это фундамент и глобальная «программ» еврейского образа жизни: жить повседневной жизнью с Всевышним. Как прямо написано в книге «Дварим» (гл. «Ваэтханан», 4:7): «Есть ли еще такой великий народ, к которому Б-г был бы так близок, как (близок) к нам Г-сподь, Б-г наш, всякий раз, когда мы взываем к Нему?» Ведь это и есть самое главное в облике еврея: он постоянно живет в близости к Всевышнему. Поэтому-то во всей Торе ее дарование на горе Синай сравнивается со свадьбой, а связь Всевышнего с еврейским народом — со связью между мужем и женой. И точно так же, как супружество — это не просто принадлежность друг другу, а образ жизни — супруги живут совместной жизнью, точно так же и Всевышний находится рядом с нами в любой момент, когда мы взываем к Нему: как для того, чтобы помочь в любом деле — большом или малом, так и для того, чтобы (как бы) просто поговорить на любую тему.

Написано о Йосефе («Берешит», 39:3): «Увидел его господин, что Г-сподь с ним (Йосефом)». Раши комментирует там: «хозяин заметил, что Имя Небес постоянно на устах Йосефа». В мидраше сказано, что он шептал и заходил, шептал и выходил. Хозяин говорил ему (Йосефу): «налей мне кипятка», и вода становилась кипятком, «налей мне холодного» и вода становилась холодной…" (в силу молитв Йосефа). Что бы он ни делал, в момент любого действия он шепотом молился Всевышнему. То есть, он все время жил вместе с Всевышним. Так прямо и сказано: «Г-сподь с ним», это точно подобно ребенку, который идет вместе с отцом по темному и мрачному месту, и от страха крепко держится за руку отца, не отпуская его ни на секунду. Поэтому-то у Йосефа все получалось настолько удачно и совершенно, что посредством его постоянной молитвы Всевышний был постоянно близок к нему и поддерживал его. Йосеф ни на одно мгновение не был один. Именно таким должен быть путь человека в этом мире.

В трактате «Шабат» (10) сказано: «Рова увидел, как рав Амнуна долго молится, и сказал: “оставляют вечную жизнь и занимаются временной”. А рав Амнуна считал, что время для молитвы должно быть отдельным, а для Торы — отдельным». Объясняется, что изучение Торы называется вечной жизнью, а молитва называется временной жизнью. Имеется в виду, что молитва — это жизнь в этом мире, то есть внутренняя, самая глубокая часть настоящей жизни в этом мире. Ведь молитва — это не только одна из заповедей и хороших дел, которые человек делает на протяжении жизни, это по сути своей — способ жизни в нашем мире, и чем более близок человек к молитве, тем более полной и настоящей жизнью он живет в своем мире.

Тора называется «вечной жизнью», поскольку учеба Торы в будущем мире не такова, как в этом мире, где человек живет обычной жизнью, и часть своего времени посвящает учебе Торы. Сама по себе жизнь в будущем мире — это и есть реальность Торы, ведь Тора по сути своей — не что иное, как близость к Всевышнему, как сказали наши мудрецы (приводится в книге «Нефеш а-Хаим»): «Тора — это Святой, благословен Он. Сама по себе реальность будущего мира такова: насколько человек сумел овладеть Торой в этом мире, в той самой степени он живет и существует в будущем мире. Так же и молитва в этом мире: насколько человек близок к молитве в каждый момент и в каждый час, настолько он по-настоящему живет в этом мире в близости к Творцу, благословен Он».

Давайте задумаемся, кто такой Всевышний для еврея? «Обучающий Торе народ Израиля», «Отец наш, Царь наш». А в «Шир а-Ширим» сказано: «Да был бы Ты моим братом»; «в короне, которой увенчала его мать его»; «это мой любимый, это мой близкий». Всевышний — наш раввин, отец, мать, брат, любимый, близкий, — и этот список можно продолжать еще и еще. И все это становится простой ощутимой реальностью — посредством молитвы.

Поэтому-то она и называется на святом формы тфила — от слова «прилепиться», ведь посредством молитвы человек прилепляется к своему Творцу буквально в любом деле и вопросе, которые возникают у него в этой жизни. Об этом и сказал царь Давид: «А я — молитва». То есть, он настолько много молился, что вся суть его жизни стала молитвой, и получается, что он сам как бы превратился в молитву. А приобрести такое состояние можно, главным образом, выработав привычку обращаться к Всевышнему, раз за разом, пока не привыкнешь, что Всевышний тебе ближе любого другого.

Сказано у пророка Нехемии (гл.2): «Сказал мне царь: “О чем ты просишь?” И я стал молиться Б-гу небес и сказал царю: “Если царю угодно, и если нашел раб твой милость в твоих глазах, то отошли меня в страну Иудею, в город, где могилы моих отцов, и я отстрою этот город …”». То есть, перед каждым словом, которое он говорил царю — он молился об этом Всевышнему. Это похоже на человека, который разговаривает с другом, и перед каждым словом говорит сам с собой, советуясь с самим собой, что сказать. Т.е. несмотря на то, что он сейчас общается с другом, он сейчас ближе к самому себе, чем к другу. Точно так и Нехамия, когда он говорил с царем Дарием, Всевышний всегда был ближе к нему, в простой и ощутимой реальности. Такая привычка превращает любые, самые простые жизненные действия, в настоящую, святую жизнь, полную смысла. И тот, кто приобрел ее, удостаивается помощи Свыше в любом своем деле, и сам становится совершенно другим человеком.

— 2 —

Сказано в трактате «Брахот» (31): «Шмуэль высказал алахическое суждение (как указание к действию) в присутствии своего рава, как сказано: “и зарезали быка, и привели юношу к Эли первосвященику … и сказал ему (Шмуэлю) Эли первосвященик: “правильно ты говоришь, однако ты дал указание в присутствии своего рава. А ведь закон гласит, что тот, кто дает указание по закону в присутствии своего рава — заслуживает смерти”. Тогда пришла Хана и возопила к Эли — первосвященику, говоря: “я ведь та самая женщина, которая столько молилась Всевышнему пред тобой о том, чтобы Он дал мне ребенка”. Сказал ей Эли-первосвященик: “дай мне наказать его (Шмуэля), и я попрошу у Творца удостоить тебя другого ребенка, который будет более великим, нежели этот”. Ответила ему Хана: “Именно об этом ребенке я молилась”».

Непонятно, почему Хана не согласилась, чтобы первосвященник Эли дал ей другого сына, более великого, чем этот. Какая ей разница, если у нее будет другой сын, еще более праведный, чем этот? И мы, не дай Б-г, не можем сказать, что у нее просто проснулись материнские чувства, и она пожалела сына. Ведь сказано: «И молилась о Всевышнем» Мудрецы (в том же месте) комментируют, что она высказала упрек по отношению к Небу, и наш великий учитель рав Хаим из Воложина объясняет в своей книге «Нефеш а-Хаим» (врата 2, гл.12), что в этом заключалось ее достоинство: она молилась как бы о Всевышнем, т.е. о горе Шхины^[1], а о своем личном горе не просила вовсе. Поэтому, если у нее будет сын, более великий и праведный, чем этот (Шмуэль), почему это должно быть нежеланно Всевышнему? Видится, что Хана утверждала следующее: даже если другой сын будет более великим, но у этого есть уникальное достоинство, которого не будет у другого: это сын, который появился в результате множества молитв и просьб, как говорят на идише «ойсгебетенер кинд» («вымоленный ребенок», появившийся в результате многих просьб). В этом и заключается его преимущество: он появился на этом свете, будучи «пропитанным» молитвами его матери. Поэтому-то и сказано: «Об этом ребенке я молилась», т.е. он уникален тем, что я получила его, благодаря молитвам. Похожее объяснение этому мидрашу видно и в комментарии Маарша: «этот, родившийся в результате моих молитв, более любим мне, чем тот, кто родится в результате твоей (Эли) молитвы».

Это можно объяснить сказанным в книге «Путь Творца», где Рамхаль писал по поводу молитвы, что после того, что Всевышний дал человеку разум, чтобы управлять собой и вести свои дела, и хотя, с одной стороны, тем самым, статус человека, безусловно, вырос, но с другой стороны — в этом есть понижение уровня и опасность погрузиться во тьму более, чем нужно. Поэтому Всевышний, благословен Он, заранее приготовил исправление этому: человек следует предупредить подобную опасность и стараться приблизиться к Творцу и встать перед Ним (в молитве), и просить у Него все необходимое, и бремя свое переложить на Него. Это должно быть общим и главным началом всех его усилий, так что, когда человек приложит другие, обычные человеческие усилия, не случится такого, что он запутается и погрязнет в болоте материальных ценностей. Ведь он уже упредил эту ошибку, поставив все в зависимость от Всевышнего, и поэтому понижение уровня его не будет столь сильным, ведь его поддержит предшествующее этому исправление молитвой.

Мы видим, что молитва превращает все материальные нужды этого мира в духовные. [То есть, материальные нужды — это причина обратиться к Творцу, попросить Его об этом и положиться на Него — прим. ред.] Об этом и сказала Хана, что даже если другой сын будет более умным или праведным, но в этом ребенке, полученном посредством молитвы из рук Всевышнего, есть святость и особая близость к Творцу. И точно так — все остальные вещи, которые заботят человека: если он будет молиться и просить о них постоянно, каждое мгновение, каждый час — то его еда и питье, одежда и дом, и все, что есть в его мире, будет освящено высшей святостью. И тогда, все что человек получает, он получает со стола Великого Царя. Это и имеется в виду в трактате «Шаббат», где молитва названа «временной жизнью» — жизнь с душой, ведь Всевышний — это душа мира, и все, что приходит из Его руки, называется живым, в силу соединения с Творцом. А то, что приходит без молитвы — как бы взято из другого источника, и подобно жертвам, которые приносят идолам. Намек на это мы находим в трактате «Брахот» (21): «Сказал раби Йоханан: “как было бы хорошо, если бы человек мог молиться весь день, целиком”».

Именно в этом смысл сказанного в «Мишне Бруре», п. 157 (согласно книге «Зоар»), что человеку следует постоянно молиться о своем пропитании, ведь тогда каждый кусок хлеба будет для него «вымоленным хлебом», таким, который он получил в результате молитвы и мольбы, и этот хлеб будет весь пропитан святостью, ведь он дан человеку рукой Всевышнего.

— 3 —

Особенно выделяется здесь изучение Торы. Мудрецы комментируют строку «ведь Всевышний даст мудрость, из уст Его разумение и понимание», что приобретение знания зависит от молитвы, то есть Всевышний в самом деле обучает Торе свой народ, Израиль, каждое мгновение учебы, в самом прямом смысле. Как сказано в «Пиркей Авот»: «Даже если один (человек) занимается Торой, Шхина находится перед ним», поэтому следует беспрестанно укреплять эту связь посредством молитвы. Крувим (изваяния на покрытии арона в Святая Святых) символизировали постоянную неразрывную связь Всевышнего и еврейского народа, во всех случаях — когда они были обращены лицами друг к другу, это означало: Всевышний нами доволен, или, когда немного поворачивались в сторону, или, даже, не дай Б-г, отворачивались друг от друга в противоположные стороны, но все же они находились вместе. А где крувим находились? Именно на арон а-кодеш, вместилище Торы. Именно таковой должна быть учеба Торы: вместе с Всевышним. Поэтому столь важно всегда приумножать молитвы.

Мы уже приводили то, что писал рав Хаим Виталь, да защитят нас его заслуги, в предисловии к книге «Эц хаим»: что мудрость можно приобрести только, если за каждую мысль из Торы, которую ты не понял, — будешь плакать, сколько сможешь. И это обязательное условие обретения мудрости. Главный способ обретения мудрости — постоянное соединение с Всевышним в молитвах. Так писал Хазон Иш, да защитят нас его заслуги: «Главное — знать, пред Кем ты трудишься», ведь от этого, главным образом, зависит успех. Рассказывают о великом раве Йеошуа Лейбе Дискине, что когда случалось, что он затруднялся ясно понять какую-то тему в Гемаре, он подходил к копилке для цдаки рабби Меира Бааль а-Нес, опускал туда монетку и проливал слезы, и сразу же ему раскрывались Врата света. Замечателен удел того, кто привыкнет учиться так, чтобы его учеба была всегда «пропитана» молитвами. Нет лучшего средства для успеха в учебе!

<[1] «Нефеш аХаим» там объясняет, что намерения Ханы в молитве были высказать свое горе Всевышнему о том, что Шхина как бы находится в горе из-за того, что она, Хана страдает. Подобно тому, как заболела дочь серьезной болезнью, и ее мать безутешна. А девочка больше всего переживает и волнуется именно за маму, которая так из-за нее страдает.