Короткие рассказы о раве Ицхаке Зильбере. Глава 25

Рассказывает р. Авраам Коэн

ВЗВЕШИВАТЬ

Его определения были: «порядочный человек», «это неблагородно», «по-совести», «подлый», «красиво», «предатель», «по-человечески» и т.д. Например, как-то один человек при всех признался, что он не знает, о чём его спрашивают, и рав Ицхак сказал: «Смотрите, он честный, не боится признаться, что не знает. Он — честный».

Казалось, что эти его оценки и определения имеют общечеловеческие ценности — но это было и так, и не так. Он смотрел на всё глазами Торы.

Очень показательно, какие отрывки он особенно любил учить с учениками. Несколько раз мне довелось слышать, как он читал и комментировал 31-ю главу Кицур Шулхан Аруха: чтобы во всех своих обыденных действиях человек направлял свои мысли «лэ-шем Шамаим» — для Б-га.

Он читал и комментировал:

— Нет необходимости говорить, что нельзя кушать некошерную еду. Но когда кушаешь кошерную, не набрасывайся на неё как животное, а ешь с мыслью о том, что надо поддержать тело. И есть такие особенные люди — аншей а-маасэ, которые перед едой говорят: «Я хочу сейчас есть для поддержания здоровья и сил, чтобы служить Творцу».

Его прерывали:

— Рав Ицхак, кто такие «аншей а-маасэ»? Кто эти люди?

А он продолжал:

— И спать надо не для удовольствия, а для пользы. Знаете, когда я это хорошо понял? В Ташкенте мне пришлось работать в цеху, где опускали в серную кислоту металлические пластины. Работа была такая вредная, что в цеху выдавали бесплатно три литра сгущённого молока на человека в месяц. Я приходил домой, садился заниматься с сыном — глаза сами закрывались, и я ничего не видел! Видимо, это была реакция на отравление. Приходилось ложиться поспать пол часика, чтобы быть в состоянии учить Тору с сыном, — это называется сон для Торы.

— А с женой? Про запрещённое мы не говорим. Но вот она твоя жена, всё можно, всё разрешено. Как с ней надо быть? Даже если ты молишься, чтобы были сыновья — хорошие, красивые, сильные — и то в этом нет пользы. А как? С мыслью о том, чтобы дети были Б-гобоязненные. В Ташкенте я наблюдал за детьми одного моего знакомого. Когда у них было немного свободного времени, они просто так не вертелись — учили Тору, читали Теилим… Я к нему приставал — почему у тебя дети такие? Долго приставал. Он признался, что всегда, когда был с женой, думал только об одном — чтобы дети были «ирей шамаим».

Он заканчивал:

— В общем, должен человек в своём сердце взвешивать каждую вещь, каждое действие, к чему оно ведёт? К хорошему, для пользы Б-гу, — пусть делает, если нет — пусть не делает.

Раби Йеуда аНаси перед смертью поднял свои пальцы к небу и сказал: «Известно, что я не получал удовольствия от своих рук, а только лэ-шем Шамаим».

И рав Ицхак поднимал руки вверх и не опускал их, пока все ученики не посмотрят — так, именно так делал Ребе.

Рассказывает р. Яков Лернер

ЖИВАЯ ТОРА

Он был очень благородный человек. Благородный, чистый. Живая Тора. Сегодня можно встретить религиозного человека, а тот не на высоте — может нагрубить, нахамить… Реб Ицхак был совсем другой.

Ему не надо было говорить:

— Реб Ицхак, этого никому не рассказывайте!

Почему? Потому что в Торе так написано. В Шульхан Арух написано: если я не сказал вам «идите и рассказывайте», так нет права рассказывать.

Если надо было уступить — он уступал.

Однажды я увидел его в очереди. Там кто-то кричал:

— Дайте мне! Я здесь стоял!

А он пропустил очередь и стоит, молчит…

Реб Ицхак своим поведением учил больше, чем уроками. Он был живой Торой.

Когда работали на советском производстве — он работал очень быстро, и очень аккуратно, и лучше всех, и быстрее всех — и это то, как написано в Торе. И все старались работать, как он, — на совесть. А потом делали перерыв на обед, и все учили Тору.

В субботу на третью трапезу он всегда был у нас в хабадской синагоге. Излагал все ясно, спокойно, просто. Без всяких выкрутасов. И поэтому его все слушали. Объяснял подробно. Если неясно — задавайте вопросы! Я знаю конкретно, что написано, что сказано. А все эти секреты — каббалот-хасидот — спросите у других. Так он говорил. Не хотел влезать в высокие материи, чтобы не запутать других.

Он всегда приводил примеры из Талмуда, из Устного учения, и лишнего слова не добавлял. Учил аккуратно, ясно, стараясь не вставлять своих комментариев.

И теперь, когда у нас в синагоге учат мишнаёт, делают, как он. Как говорил рав Ицхак, не добавляя к тому, что написано.

Главное его качество — он родился выполнять заветы Б-га. Это он знал. Во всех его действиях имел значение только вопрос: что Б-г от этого «выиграет» или «проиграет». И он взвешивал, решал, что важнее, — с одной стороны, я не выполню закон в самом строгом варианте, с другой стороны, обижу кого-то. И вот он решал в соответствии с тем, что написано в Торе, — что важнее.

То, что знаю — говорю. То, что не знаю, не говорю, — как реб Ицхак.

Рассказывает р. Йеуда Аврех

СВОЕ МНЕНИЕ

Рав очень не любил делать людям замечания и каждый раз тщательно взвешивал, делать замечание или нет. Но когда речь шла о нарушениях Торы, то он не считался со своими принципами и делал замечание.

Однажды мы были с ним в одной пекарне, где пекли мацу для всей общины уже несколько дней. Рав пришел в ужас. Он увидел, что печка находится слишком близко от того места, где раскатывают тесто. И он решил, что в таком случае вся маца — хамец! Вся маца — некошерная!

Он стал шуметь, спрашивать, кто там раввин…

К нему привели рава, и он ему сказал, что «смотри, вся твоя маца — это хамец!»

Времени испечь мацу уже не оставалось, и тот вынужден был купить новую мацу…

Раву Ицхаку это было очень тяжело, он очень не любил огорчать людей, но так как он увидел, что это — прямое нарушение закона, то сделал замечание и уже не считался: будет это приятно или нет.

А бывало и наоборот: перед Песахом в ешиве кто-то поставил курицу в неоткашерованную печь… Это обнаружилось, поднялся шум, и, понятно, курицу хотели выкинуть. Рав засуетился, залез чуть ли не с ногами в печку, трогал, проверял, и решил, что курица кошерная. Одна женщина покрутила носом, сказав, что «если это не треф, то не очень-то уж и кошерно…»

Раву это не понравилось, и он сказал, что «сам будет есть эту курицу, чтобы все видели!»

Потом я спросил его:

— Если бы вы выкинули эту курицу, то не беда, а то, что вы забраковали несколько тонн мацы — неужели нельзя было найти какое-нибудь облегчение?

Он ответил:

— Ты должен знать, у нас нет «своего мнения». Мы сами ничего не решаем. Мы все рабы «Шулхан аруха»!

Рассказывает р. Йехезкель Зильбер

ВЫБОРЫ

Я вспоминаю, как в моем детстве однажды была большая напряженность между религиозными партиями, представляющими разные течения. Много спорили… Когда его спрашивали, за кого он советует голосовать, он старался уйти от ответа…

На следующие выборы дедушка не пошел:

— Если из-за политики был такой махлокет, если выборы сделали такой спор, — значит, нехорошее что-то есть в этом…

Но если его спрашивали, за кого голосовать, он всегда отвечал:

— Надо делать то, что говорят раввины.

Рассказывает р. Михаэль Хен

«МИР»

Когда рав Хаим Шмулевич, рош-ешива «Мир», был болен и все молились за него, то рав Ицхак старался ему помочь, крутился с каким-то лекарством, чтобы хоть как-то быть полезным.

Он за него очень переживал… Говорил:

— Когда я даже в два, в три часа ночи иногда пробегаю мимо ешивы «Мир» — там всегда горит свет, и сидят, и учатся. Я захожу, чтобы получить хизук, укрепиться. Когда хочу внутренне зарядиться, я иду к молодым — в ешиву «Мир».

Рассказывает Хава Куперман

ТЫ ЧТО?

Рассказывать можно и нужно только то, что воспитывает человека. Это глобальные вещи. Папа терпеть не мог людей, которые учат Тору, как «компьютеры».

Например, он любил повторять такой пример: сидит человек и изучает, как давать цдаку. Например, Маймонид говорит: есть разные способы давать цдаку, есть несколько возможностей. Этот человек изучает все способы, а мимо идет бедный и просит о помощи. Тот, кто учит, говорит:

— Ты что, не видишь? Не отвлекай меня, я же учу Тору!

Папа говорил, что это отвратительно, это полностью противоречит духу Торы. Он имел в виду также поведение людей во всех других аспектах, когда изучение Торы расходится с поступками…

Папа очень любил читать Сефер Хасидим — там есть много моральных, а также каббалистических и мистических вещей, хотя он сам совершенно не был мистиком. Он был полностью рациональным человеком, читал философские книги — Маймонида и других… Но он вырос в поколении, в котором философией пользовались, как Марксом и Энгельсом, — это гибкая вещь, ею можно было пользоваться по-разному, выгибать в разные стороны. Говорил пренебрежительно:

— А, это философия…

Каждую вещь надо доказать — как в математике.

Рассказывает р. Цви Патлас

ДОБРОВОЛЕЦ

От еврейского мудреца требуется гораздо больше, чем требует от простого человека буква закона. Это то, что имел в виду рав Ицхак, — совесть.

В его книге «Чтобы ты остался евреем» есть одна фраза, которая поразила меня больше всего. Она точно выражает то, что делал в этом мире рав Ицхак.

Чего в принципе требовало от рава Ицхака КГБ? Чтобы он публично отказался от веры в Б-га. Так вот, пришла к нему соседка-нееврейка и сказала:

— Если вы Его оставите, то с кем же Он останется тогда?!

В этом был весь рав Зильбер — через него можно было увидеть Творца мира, Кадош Барух У.

Как-то он рассказывал известную историю, как он пронес в лагерь в чемоданчике тфилин, Тору, книжки и какими чудесами это сопровождалось…

А я по наглости к нему обратился:

— Вы же не имели права этого делать. Ведь это пикуах нефеш — прямая угроза для жизни! Значит, по закону Торы вы не имели права рисковать жизнью, даже если это такие святые вещи, как Хумаш, тфилин. Даже ради них рисковать жизнью — нельзя!

И он ответил мне, что прямой угрозы для жизни не было. Ну, добавили бы десять-пятнадцать дополнительных лет. И это в сталинском лагере, где каждый день — смертельная опасность! Когда он увидел, что я не отстаю, — тогда он показал мне одну книгу. Ее написал один из его родственников, большой каббалист…

Там было написано, что если во время гонений на евреев находится человек, который готов с риском для жизни выступить против установления властей, это установление отменяется.

В другой раз я тоже по наглости спросил:

— А какое вы имели право не брать еду в лагерной столовой?

Он ответил:

— Я тоже об этом думал. Я решил: пока смогу выдержать, буду брать только хлеб и чай. А если увижу, что не могу, буду есть все. Но Б-г мне помог, я выдержал.

1953 год. Готовится дело врачей. Если бы у него в лагере нашли тфилин и эти две книжки! Что уберегло бы его от расстрела?

Как-то он показал мне отрывок про рабби Акиву. Во времена гонений римлян он собирал евреев и обучал их Торе. Его арестовали, а потом казнили. Но запрет на изучение Торы был отменен.

И это то, что непрерывно делал рав Ицхак.

Он принял на себя с риском для жизни учить Торе и соблюдать все заповеди, и даже в лагере.

Если находится доброволец, который выходит вперёд и говорит перед Творцом: пошли через меня, сделай через меня! — то этим граница злодейства, нацеленного на уничтожение еврейского народа, отодвигается. Он был таким добровольцем, защитником нашего народа.

Представим себе Гулаг. Уголовный лагерь. Там все было направлено на уничтожение. Самое дно, самая грязь. И внутри этого ужаса — еврей, который учит раздел Мишны «Тоорот»: про Храм, про очищение священников, про жертвоприношения…

Каждый заключенный находился там как бы на крайнем полюсе тьмы, где полностью властвовало зло. А Рав Ицхак все это переворачивал, превращал в Тору.

Он произнес свою фразу о том, что никто не знает, что может произойти с каждым человеком через полчаса, а Сталин — он тоже только плоть и кровь. Пока кровь течёт — он жив, а если нет — нет. И через тридцать минут у Сталина случился инсульт! Ведь Творец слышит то, о чём просит

Праведник.

Он говорил, что один из самых тяжелых периодов еврейской истории — это времена советской власти, когда уничтожалось все, связанное с Торой, весь идишкайт. Так вот, если находятся такие, которые готовы с риском для жизни противостоять, то граница зла отодвигается…

В книге Пророков написано, как обращается Творец:

— Через кого послать?

И пророк отвечает:

— Пошли через меня!

Это готовность номер один. Это у рава Ицхака было — круглосуточно.

Он был доброволец. Всегда и везде.

Как-то он должен был давать урок в ешиве «Ор Самеах». У него было так плохо с сердцем, что он уже не мог подниматься по ступеням. И тогда он пополз.

Никакая логика здесь не работает. Человек, у которого плохо с сердцем, должен вызывать врача и ехать в больницу.

А он ползет по ступеням на урок. Реб Хаим Шаул поднимает его и говорит:

— Я вызову Скорую!

Но рав Ицхак запрещает:

— Нет! Молчи! Я тебе приказываю. Проводи меня на урок!

Как так?

И он дал урок, и все были довольны. Хороший урок. А после урока — Скорая помощь, больница «Адасса»…

Он всегда был на передовой. Еще один шаг. Еще несколько сантиметров. И это то, что он делал со всеми нами. Вытаскивал на себе, выносил с поля боя. Выводил из плена, чтобы ввести в облака Славы. Туда — где Ковчег Завета, Скрижали, Тора.

Рассказывает р. Яков Лернер

СМОТРИТЕ

Его все любили и очень уважали. Он был у нас самым близким человеком.

Реб Залман Певзнер был большим раввином. Мы его спросили:

— Реб Залман, как должен выглядеть настоящий хабадник?

— Смотрите на реб Ицхака. Он — настоящий.

Реб Залман был хозер Ребе Рашаба. Что это такое? Он повторял все, что говорил Ребе, должен был синхронно воспроизводить.

И Ребе должен был смотреть на него — и так полтора или два часа подряд, — ведь тогда не было ни магнитофонов, ни микрофонов…

Так это рав Певзнер сказал:

— Смотрите на реб Ицхака. Он настоящий хабадник!

Рассказывает р. Яков Цацкис

БЫТЬ САМИМ СОБОЙ

Реб Ицхак не был хитрый. Умный — да. У него не было цели перехитрить кого-то. Он жил, как написано в Торе, так он и жил — по-простому.

Он говорил мне:

— Когда ты придешь в Ган Эден, тебя не спросят: «Почему ты не был Моисеем?» А спросят: «Почему ты не был Яковом?»

То есть, почему ты не был самим собой?

Почему ты не сделал то, что ты должен был сделать?