Пути праведников. Молчание

О молчании /штика/ сказал раббан Шимон бен-Гамлиэль: «Я провел всю свою жизнь среди мудрецов и не нашел для себя ничего лучше, чем молчание» (Авот 1; 17). Так же сказал царь Шломо: «И глупец, когда молчит, считается мудрым» (Мишлей 17; 28). И сказал мудрец: «Если я говорю, то раскаиваюсь в том, что сказал. А если молчу, — не раскаиваюсь. И если я раскаюсь в молчании однажды, то в том, что говорил, — раскаюсь многажды». И сказал мудрец: «Когда я говорю, слова властвуют надо мной. Ибо если я скажу о ком-либо недостойное, те слова овладеют мной и заставят быть покорным перед ним и просить у него прощения. А если молчу, то я властвую над словами, могу произнести их или утаить». Сказали мудрецы: «Два юриста стояли перед императором Адрианом, один защищал слова, говоря, что они хороши, а другой защищал молчание, говоря, что оно хорошо». Сказал император защищавшему слова: «Что скажешь ты?» Тот ответил: «Господин мой! Без слов, как править царям, как кораблям выходить в море, как воздать последнюю честь умершим, как славить невест, как вести торговлю?» И сказал ему император Адриан: «Хорошо ты сказал!» И сказал защищавшему молчание: «А как ты восхвалишь молчание?» И тот собрался говорить. Тогда защищавший слова встал и дал ему пощечину. Сказал император: «Почему ты ударил его?» Ответил ему: «Господин мой! Я защищал свое своим, ибо защищал слова словами же. А этот хочет защищать свое — моим, и поэтому я ударил его». Так сказал Шломо о том, что Всевышний не приказывал тебе сидеть и молчать, подобно немому: «При многословии не избежать греха, а сдерживающий уста свои — разумен» (Мишлей 10; 19). «Сдерживать уста свои», значит, удерживаться говорить о других. Нет достойнее Аарона и Мирьям, ибо колодец поднимается и поит заслугой Мирьям, и облака почета окружают еврейский народ заслугой Аарона, но поскольку они дали власть своим устам и говорили о Мбше, наказаны были тут же (Ялкут Шимони, бе-Аалотха 738).

Из-за некоторых вещей присутствие Всевышнего покидает еврейский народ, а самые серьезные из них это кровопролитие, идолопоклонство и злословие.

Однажды раббан Гамлиэль устроил пир и приказал слуге сварить коровьи языки. Тот сварил часть языков мягкими, а часть — жесткими. Подал гостям сначала мягкие, а потом поставил перед ними жесткие. Раббан Гамлиэль спросил слугу: «Зачем ты приготовил так: часть — мягкие, а часть — жесткие?» Ответил ему слуга: «Дабы научить, что все от языка: хочет человек и делает его мягким, а хочет — делает его жестким».

У одного царя было несколько советников и мудрецов, умных и знаменитых. Однажды царь увидел, что один из них, умнейший из всех, сидит и молчит. Спросил царь: «Почему ты так много молчишь?» Ответил мудрец: «Я нахожу, что слова делятся на четыре категории. Первая категория полностью вредная, — это когда люди ругают друг друга и сквернословят. Вторая с одной стороны содержит вред, а с другой — пользу, — это когда человек хвалит другого, чтобы получить от него пользу. Но эта похвала злит ненавистника, и он причиняет вред тому, кого хвалят. Третья не приносит ни вреда, ни пользы: к примеру, пустые слова и рассуждения о том, как построена такая-то стена и сколько на нее потратили, или байки о царях и вельможах. Слова четвертой категории полностью полезны: это рассуждения об Учении и слова о том, от чего зависит человеческая жизнь».

Но есть мудрецы Торы, которые делят слова на пять категорий: первая — заповедь; вторая — о том, чего следует остерегаться; третья — слова отвратительные; четвертая — слова о любимом и пятая — слова о дозволенном. «Заповедь» — значит, говорить об Учении и страхе пред Всевышним; «остерегаться следует» — лжесвидетельства, сквернословия и сплетен; «отвратительно» — то, в чем нет ни преступления, ни пользы, вроде людских баек: говорить о том, что уже произошло, или о случаях из жизни царей и многие другие вещи из мирских дел. «Любимое» — это слова, которые хвалят добрые дела и порицают дурные, это похвала деяниям праведников, дабы их поведение понравилось людям и они захотели пойти их путями. И порицание злых до такой степени, что они станут недостойными и отвратительными в глазах людей и сотрется память о них, и люди удалятся от них и не станут быть такими, как они. «Дозволенное» — это деловые разговоры ради заработка, вопросы одежды, еды и питья и прочих нужд. Но достоин похвалы тот, кто мало говорит даже об этом. Согласно мнению мудрецов, большинство из того, о чем люди говорят, не нужно, а тем более то, что содержит в себе великое запрещение, вроде насмешничества, лести, лжи и злословия. Об этих четырех следует в дальнейшем написать по главе о каждом.

В нескольких случаях молчание полезно. Это касается человека, которого затронул суд Всевышнего /мидат а-дин/, как, например, Аарона, ибо сказано: «И молчал Аарон» (Ваикра 10; 3). И слыша, как люди срамят тебя, молчи! Это великое достоинство — молчать, когда срамят! А также приучи себя молчать в уборной, это есть часть скромности /цниут/.

Больших стараний требует необходимость молчать в синагоге, удерживаться от разговоров, даже об Учении, и, уж конечно, о прочих вещах, — это нужно, чтобы сосредоточиться на молитве. Находясь среди мудрецов, следует молчать и слушать их слово. Ибо когда человек молчит, он слышит то, чего не знал, а когда говорит, знаний у него не прибавляется. Но если что-либо непонятно, то следует спросить, потому что молчать в таких случаях вредно. Царь Шломо говорит: «Время молчать и время говорить» (Коэлет 3; 7). Иногда слова хороши, а иногда хорошо молчание. И сказал мудрец: «Если ты не нашел кого-нибудь, кто обучил бы тебя, как себя вести, держись молчания, дабы не сказать глупость».

Языку легко говорить, — вот почему нужно сделать его тяжелым, не позволять ему говорить. Многословие, как тяжкая ноша, но груз многословия тяжелее многого молчания. Слышишь, что другой говорит, — молчи, жди, пока он закончит, ибо «отвечающий прежде, чем выслушает, — глупость это его и стыд» (Мишлей 18; 13).

Привыкший к молчанию избегает многих грехов: лести и насмешничества, злословия, лжи, сквернословия и проклятий, ибо если его ругают и проклинают, а он отвечает, то ему добавляют вдвое. И сказал мудрец так: «Я слышу плохое о себе и молчу». Его спросили: «Почему?» Сказал он: «Если я отвечу ругающим меня, то могу услышать новые ругательства, еще хуже этих». И сказал: «Если глупец спорит с мудрецом, а мудрец молчит, то в его молчании содержится важный и главный ответ глупцу. Почему? Потому что из-за молчания мудреца глупец страдает больше, чем если бы тот отвечал ему». И об этом сказано: «Не отвечай глупцу по глупости его» (Мишлей 26; 4). И еще: такому человеку можно доверить секрет, — поскольку он не привык много говорить, никому доверенное не раскроет. И еще: он не привычен к сплетням, и об этом сказано: «Жизнь и смерть во власти языка» (там же 18; 21). Ибо своим языком человек может натворить пострашнее, чем своим мечом: он может предать смерти другого, кто находится далеко от него, а меч умерщвляет только того, кто рядом (Эрхин 15б). Вот почему человеку даны два глаза, два уха, две ноздри, но один рот, — чтобы он меньше разговаривал. Молчание приличествует мудрецам, а уж глупцам — тем более (Псахим 99б). Ограда мудрости — молчание (Авот 3; 13). Лучшее лекарство — молчание (Мегила 18а).

Но иногда молчание вредно, как написано: «Отвечай глупцу по его глупости, а то он будет прав в глазах своих» (Мишлей 26; 5). Если видишь, что глупцы глумятся над словами мудрецов, — не смолчи, ответь, укажи им на их ошибку, дабы они не были правы в своих глазах. Если видишь, что человек совершает преступление, — протестуй и упрекни его. И сказал Шломо: «Кроткий ответ отвращает гнев» (там же 15; 1), и сказал: «Мягкий язык переломит кость» (там же 25; 15). А потому приучи себя разговаривать кротко и мягко. И не будь привычен разговаривать жестко. И остерегайся своего языка и береги его как зеницу ока, ибо «язык глупого — сокрушение ему, и уста его — сеть для души его» (там же 18; 7), и написано: «Кто хранит уста свои и язык свой, тот хранит от бед душу свою» (там же 21; 23), и сказано: «Если б вы только молчали! И это вменено было бы вам в мудрость» (Иов 13; 5). И пусть лучше в компании друзей тебе скажут: «Говори! Что ты молчишь?», — чем если бы ты говорил, а слова твои стали бы для друзей тяжелой ношей, и они сказали бы тебе: «Молчи!»

Нужно стараться следить за тем, чтобы слова твои никого не устыдили понапрасну и не обидели случайно. Если видишь увечного человека, который стесняется своего увечья, или увечны его дети, или жена, или о его семье ходят дурные слухи, — остерегайся говорить о том увечье или о тех слухах, даже если его не имеешь ввиду, но говоришь о другом человеке с таким же увечьем. Потому что он в любом случае думает, что говорят о нем, и стыдится. Если кто-либо совершил нечто, достойное порицания, но сожалеет об этом и раскаялся, — следует остерегаться говорить об этом деле при нем. Даже для смеха не говори ему: «Как ты мог поступить так? Почему ты не остерегся? Тебе следовало поступить иначе!» Если некто рассказывает тебе о том, что ты уже знаешь, — молчи, пока он не закончит, потому что, может быть, он в своем рассказе добавит нечто, чего ты не знал. Кроме того, он получает удовольствие, рассказывая тебе. И даже если ты заранее знаешь, что он не скажет тебе ничего нового, — молчи, пока он не замолчит. Вот двое ссорились друг с другом, а потом помирились, — ни одному не следует говорить: «Ты сделал мне так-то и так-то, поэтому я сделал тебе так-то и так-то!» Они и не думают снова ссориться, но из-за того, что один скажет другому: «Ты сделал мне так-то!», другой ответит: «Наоборот! Вся вина была твоя!», — и ссора возобновится, а если даже ссора не возобновится, неприятно будет тому, кто действительно был виноват.

Молча сидящий перед мудрецом иногда достоин награды, если хочет понять, а иногда — наказания, ибо думает, например: «О чем с ним толковать, если он не может ответить как следует! По сравнению со мной, он ничего не знает». Нужно весьма остерегаться того, о чем сказали мудрецы: «Семь признаков глупца и столько же примет мудреца: умный не рассуждает в присутствии старшего летами и познаниями; не вторгается в речь собеседника; не торопится возражать; спрашивает кстати; отвечает последовательно: на прежнее прежде, на позднейшее позже; если чего не слыхал, то говорит: “я не слыхал”; признает истину. У глупого все это наоборот» (Авот 5; 7). Сказал мудрец: «Речь мудрого и разумного подобна соли в пище, и слова мудрых прекрасны, как бриллианты в золотой оправе», — «А мудрость бедняка презирают и слов его не слушают» (Коэлет 9; 16). Отсюда следует вывод: если тебя не слушают, иди к тому, кого слушают, и вложи свои слова в его уста, чтобы послушали его. А сам молчи.

Вот человек ставит дверь у входа в дом: закрывает, когда надо, и открывает, когда надо, — так же устрой двери своего рта, потому что есть две двери, губы и зубы. И остерегайся открывать рот и береги свой язык также, как бережешь серебро, золото и драгоценные камни в ларце в своей комнате и ограждаешь ларец оградой в ограде, — так же ограждай свой рот. Взгляни же, древние остерегались пустой болтовни настолько, что их прославляли за то, что они за всю жизнь не сказали пустого слова (Сукка 28а). И это замечательный способ молиться сосредоточенно, потому что в большинстве случаев невозможно сосредоточиться на молитве из-за пустых слов, засевших в голове. Молчание есть также путь приобретения страха пред Всевышним, ибо сердце пустого болтуна не обретет страха пред Всевышним.

Теперь надлежит разъяснить четыре главы о четырех категориях людей, которые не удостоятся присутствия Всевышнего /Шехины/: это насмешники, как сказано: «Отошел от насмешников» (Ошеа 7; 5); лгуны, как написано: «Изрекающий ложь не предстанет предо Мной» (Теилим 101; 7); льстецы, как написано: «Не прейдет пред Ним льстец» (Иов 13; 16); злоязычные, как написано: «Ибо Ты не желаешь зла, не водворится у Тебя зло» (Теилим 5; 5); «Праведен Ты, Всевышний, не может зло существовать рядом с Тобой» (Сота 42а).

А теперь тебе надлежит понять их дела и знать, на какие группы они делятся, ибо когда рассматриваешь вопрос по частям, получается большая польза для досконального понимания дела.

Насмешничество /лейцанут/ делится на пять частей. К первой относятся люди, которые поносят других, как сказано: «Сидишь ты, о брате своем говоришь, сына матери своей поносишь» (Теилим 50; 20). Поступающий так называется насмешником /лец/, как написано: «Надменный злодей — насмешник /лец/ имя ему — действует со злой гордостью» (Мишлей 21; 24). Смысл этого стиха таков: «надменный злодей, насмешник» — насмешничество содержит два дурных свойства; одно заключается в том, что насмешник — злодей и совершает преступление злоумышленно, то есть злоумышляет против другого в том, в чем ему нет никакой выгоды, наносит большой вред и ущерб. Потому что, понося другого, делает его отвратительным и ненавистным в глазах людей, а это предел злоумышления. Он поступает хуже, чем грабитель и вор, потому что когда человек ворует и грабит, действие его не содержит особого зла сердца, ибо вор и грабитель имеет в виду собственную выгоду, желая умножить свой капитал. Поносящий же людей не имеет никакой выгоды и пользы от этого, — и это зло сердца. Насмешник надменен и высокомерен, он гордец, — вот почему он поносит людей. А кто нищ духом, тот сознает свои недостатки, не смеется над людьми, не поносит их, подобно насмешникам, которые сидят и говорят: «Такой-то сделал так-то и так-то» и смеются над ним.

Ко второй группе относятся те, кто глумится над людьми и презирает их из-за того, что они не преуспели в богатстве и почете, — глумится над бедными не потому, что находит в них недостатки, а потому что презирает их. Это происходит из-за гордыни, а иногда из-за беспечности наслаждения и покоя, как сказано «Пресыщена душа наша насмешками беспечных, презрением гордецов» (Теилим 123; 4). Вот доказательство тому, что процветающие глумятся над евреями! А иногда из-за большого процветания они глумятся над праведниками и пророками, как сказано «Я стал вседневным посмешищем, всякий насмехается надо мной» (Ирмия 20; 7). И сказано: «Кто смеется над бедным, тот хулит Творца его» (Мишлей 17; 5). То есть кто насмехается над бедняком за то, что он беден, и полагает, что тот беден из-за недостаточного ума, а богач богат оттого, что умен, как сказано: «Сила моя и крепость руки моей доставили мне богатство это» (Дварим 8; 17), — этот насмешник хулит Создателя, потому что все — от Всевышнего, как написано: «Богатый и бедный встретились, — всех их сотворил Всевышний» (Мишлей 22; 2). Следовательно, насмешник насмехается над созданием Всевышнего.

Третье: насмешка над вещами и деяниями, без желания унизить того, о ком говорится, но пренебрегая тем, чем не следует пренебрегать, и пренебрежение действиями, которые, возможно, принесут пользу. Такой насмешник полагает себя умным, и любое чужое, не свое предприятие кажется ему глупостью, и он потешается над ним. Иногда такое свойство приводит к ереси, когда он потешается над заповедями, как написано: «Злодеи осмеивали меня — от Закона Твоего не уклонился я» (Теилим 119; 51). Такой насмешник не слушает назиданий, как сказано: «Не обличай насмешника, ибо он возненавидит тебя» (Мишлей 9; 8) и сказано: «Упрекающий нечестивого получает позор» (там же 9; 7). Поскольку такой, насмехаясь над делами других, считает себя умным, — нет надежды исправить это качество, как сказано: «Видал ли ты человека, мудрого в глазах своих? У глупого больше надежды, чем у него» (Мишлей 26; 12).

К четвертому виду относятся те, кто постоянно занят пустыми разговорами и болтовней, как те, кто шатается по улицам. Они изо всех сил ищут, над чем бы посмеяться, потому что нет у них других занятий, кроме как сидеть и потешаться над людьми и высмеивать людские дела. Это содержит два вида зла: первый — много болтающий приводит к греху (Авот 1; 17), а второй состоит в том, что болтун и насмешник не изучает Закон. А это содержит пути смерти, ибо он не обращает внимания на то, что пока он сидит и насмехается, мог бы учиться, сделать доброе дело, приобрести жизнь в будущем мире.

К пятому виду относится тот, кто смеется над действием и вещами не потому, что пренебрегает этим действием, над которым смеется, — нет, он смеется от радости и для смеха. Иногда к этому приводит вино, как сказано «Вино-насмешник, спиртное /шехар/ кричит» (Мишлей 20; 1).

Знай же, что человеку следует заботиться о том, чтобы не укоренилось в нем насмешничество, ибо оно приводит к тому, что человек снимает с себя обязанности пред Всевышним. За это он получит наказание, пойдут на него страдания, мера за меру, как сказано: «И ныне не глумитесь, чтобы не усилились ваши страдания» (Ишая 28; 22). И мудрецы предостерегали своих учеников от намешничества, даже от случайного и непостоянного (Авода Зара 18б). Они должны были предостерегать своих учеников, потому что многие впадают в глум и насмешку случайно.

Кто потешается и смеется над исполняющими заповеди, тот склоняется к ереси, — значит, он не верит в заповеди. Он похож на глумящегося над царским приказом, — разве он останется в живых? И еще этот насмешник приводит к греху всех остальных, все общество. Потому что у исполняющего заповеди опустятся руки, и другие, боясь насмешки, тоже не станут исполнять заповеди.

Но над идолопоклонниками можно смеяться. И можно смеяться над грешниками, чтобы удержать их от греха. Когда смеются над грешниками, и другие не станут грешить, и тем они удостоятся Ган-Эдена.